ЗАМѢТКИ ЛѢТОПИСЦА
____
Экономическая свобода.
Споръ объ общинномъ землевладѣнiи, этотъ нескончаемый споръ, опять возобновился въ послѣднее время. Два раза «Московскiя Вѣдомости» возставали противъ общины и два раза были побѣдоносно опровергнуты «Днемъ» (см. №№ 5 и 7).
Интересны здѣсь нѣкоторыя ссылки на общiя начала, ссылки ясно обличающiя, что эти начала приняты нами на вѣру и служатъ для насъ какимъ-то внѣшнимъ авторитетомъ, отъ котораго мы не въ силахъ отступить. Именно: «Московскiя Вѣдомости» ссылаются на начало экономической свободы; онѣ до сихъ поръ еще не подозрѣваютъ возможности усумниться въ справедливости этого начала, признаваемаго западною наукою политической экономiи.
Свобода — превосходное дѣло, если только она понимается не въ одномъ чисто-отрицательномъ значенiи, въ которомъ принимаетъ ее напримѣръ политическая экономiя. Какъ отрицательное понятiе, какъ отрицанiе всякой нормы, всякаго порядка, всякаго опредѣлившаго ее склада — свобода не можетъ быть защищаема никакимъ разумнымъ человѣкомъ. Весьма странно, что тѣ самые люди, которые отвергаютъ всякую мысль о подобной свободѣ въ сферахъ юридическихъ, нравственныхъ, религiозныхъ и т. д., находятъ однакоже полную возможность проповѣдывать эту самую свободу въ одной изъ сферъ человѣческой жизни, именно — въ сферѣ экономической. Во всякой другой области жизни никто не осмѣлится пожелать разрушенiя всякихъ связей, всякаго строя; вездѣ отношенiя людей, установленныя закономъ, обычаемъ, историческою жизнью или нравственнымъ складомъ общества, считаются предметомъ достойнымъ уваженiя, и если иногда и не одобряются, то отнюдь не въ самомъ принципѣ, т. е. не какъ законы, обычаи и связи, а только какъ дурные законы, дурные обычаи и связи. Только въ экономическомъ быту всякое строенiе и всякiй правильный складъ отвергаются по самому принципу; политическая экономiя находитъ, что всякая установившаяся форма здѣсь вредна, что она стѣсняетъ дѣйствiе экономическихъ силъ.
Стѣсняетъ! Но если мы будемъ понимать свободу отрицательно, то окажется, что все насъ стѣсняетъ. Всякое учрежденiе, всякая организацiя, всякое правило и опредѣленiе уже будутъ стѣсненiемъ для этого рода свободы. Въ такомъ случаѣ и здравый смыслъ есть уже стѣсненiе, какъ однажды было замѣчено въ «Русскомъ Вѣстникѣ». Почему-же во всѣхъ другихъ областяхъ жизни такое стѣсненiе считается и неизбѣжнымъ и благодѣтельнымъ, а въ одной только экономической области оказывается зломъ? Вездѣ во всѣхъ другихъ случаяхъ людямъ позволительно и даже необходимо становиться въ правильныя, мирныя, имѣющiя опредѣленный складъ отношенiя; въ экономической-же сферѣ этого не допускается; тутъ всѣ отношенiя должны быть враждебныя, недовѣрчивыя, все должно имѣть характеръ борьбы; каждый долженъ всѣхъ бояться, всѣхъ остерегаться; только тогда будто-бы и пойдетъ хорошо дѣло.
Борьба конечно великое дѣло; въ борьбѣ растутъ и развиваются силы, не только силы экономическiя, но и всякiя другiя. Слѣдуетъ-ли однакоже тосюда, что общiй хаосъ и общая борьба есть наилучшее состоянiе человѣческаго рода? Война никогда не бываетъ цѣлью; цѣлью можетъ быть только миръ.
И такъ свобода, развивающаяся въ общей борьбѣ, ни въ чомъ не должна быть признаваема нормальнымъ и окончательнымъ состоянiемъ. Свобода только тѣмъ и дорога, что на ней, на свободѣ, можетъ спокойно сложиться и созрѣть всякая форма жизни, вызываемая внутреннею потребностiю. Въ этомъ смыслѣ кажется и слѣдовало-бы понимать свободу и желать свободы. Т. е. ее слѣдуетъ понимать не какъ нетерпимость ко всякой связи и ко всякому строю, а именно какъ терпимость ко всякой нараждающейся или уже установившейся формѣ жизни. Всякая форма жизни, всякiй складъ ея и строй должны быть терпимы; противъ всякой формы жизни дозволяется вооружаться только въ томъ случаѣ, если она сама нетерпима, если она насильственно подчиняетъ себѣ людей, если растетъ и развивается не своею силою, а при помощи внѣшней силы.
Если такъ понимать свободу, то съ точки зрѣнiя свободы ничего нельзя будетъ сказать противъ общиннаго владѣнiя; законъ не требуетъ его непремѣннаго сохраненiя тамъ, гдѣ оно есть, и не налагаетъ его тамъ, гдѣ его нѣтъ. Удержится-ли оно, въ какой мѣрѣ удержится и въ какой мѣрѣ разрушится — это зависитъ отъ самихъ людей, которые въ немъ участвуютъ: они свободны сохранить эту форму или разрушить ее.
«Московскiя Вѣдомости» приводятъ по этому случаю одно замѣчательное доказательство въ пользу своей мысли и одно замѣчательное возраженiе противъ мысли противниковъ. Доказательство состоитъ въ томъ, что лица, участвующiя въ общественномъ владѣнiи очевидно лишены нѣкоторыхъ правъ на предметъ владѣнiя, и что слѣдовательно разрушенiе общины значитъ то-же, что дарованiе правъ, превращенiе правъ неполныхъ въ права полныя.
Совершенно справедливо. Дѣйствительно члены общины уступаютъ часть своего права цѣлому, т. е. общинѣ. Но спрашивается, что-же тутъ противнаго свободѣ? Не всякiй-ли человѣкъ отказывается отъ нѣкоторыхъ своихъ правъ, какъ скоро принимаетъ на себя извѣстныя обязательства? Не всякiй-ли ограничиваетъ свою свободу, какъ скоро ставитъ себя въ опредѣленныя отношенiя къ другимъ людямъ? Взаимное ограниченiе правъ есть единственная возможность для существованiя между людьми правильныхъ отношенiй и опредѣленныхъ связей. Если кто добровольно и сознательно служитъ какому-нибудь интересу, подчиняется идеѣ какого-нибудь цѣлаго, то его никогда не упрекаютъ тѣмъ, что онъ лишилъ себя полноты своихъ правъ, что онъ отказался отъ своего права — ничему не подчиняться, кромѣ себя, и никакому интересу не служить, кромѣ своего собственнаго. Отчего-же въ экономической сферѣ дѣло это имѣетъ другой видъ, и требуется какъ возможно больше разобщенiя, обрыванье всякихъ связей, всякаго подчиненiя, всякаго служенiя?
Возраженiе, которое дѣлаютъ «Московскiя Вѣдомости», также весьма много способствуетъ къ разъясненiю дѣла въ его настоящемъ смыслѣ. Возраженiе это состоитъ въ томъ, что хотя крестьянинъ внѣ общины дѣйствительно подвергается большей опасности чѣмъ въ общинѣ, но вѣдь и вообще, чѣмъ больше человѣкъ имѣетъ правъ, тѣмъ больше онъ можетъ злоупотреблять этими правами и дѣлать себѣ зло; слѣдовательно опасность связана со всякимъ правомъ, и кто хочетъ ея избѣгнуть, тотъ долженъ отказаться отъ всякаго права. Опять — совершенно справедливо. Всякiй, кто отказывается отъ путей опасныхъ, вредныхъ, ложныхъ, отказывается отъ нѣкотораго права, ибо онъ имѣетъ полное право ходить и по ложнымъ, опаснымъ и вреднымъ путямъ. Спрашивается только, что-же дурного въ такомъ отказѣ? Не всякое-ли дѣло идетъ лучше, если люди участвующiе въ немъ отказываются отъ злоупотребленiя этимъ дѣломъ? Если кто выбираетъ себѣ опредѣленную дорогу, опредѣленный образъ дѣйствiй, то онъ вмѣстѣ съ тѣмъ разумѣется отказывается отъ всякихъ другихъ дорогъ и всякаго другого образа дѣйствiй. Иначе это и быть не можетъ. Вообще невозможно дорожить правомъ, если понимать право въ чисто-отрицательномъ смыслѣ, т. е. какъ право блуждать по всевозможнымъ путямъ и предаваться всевозможнымъ злоупотребленiямъ и опасностямъ. Право дорого только въ томъ случаѣ, если оно будетъ право на нормальное, здравое, внушаемое правильною потребностiю проявленiе жизни.
И такъ съ точки зрѣнiя общихъ началъ, съ точки зрѣнiя свободы и права нельзя ничего сказать противъ общиннаго владѣнiя. Противъ него возможны возраженiя только съ частныхъ точекъ зрѣнiя. Извѣстный строй и складъ, какъ въ экономической, такъ и во всякой другой области, можетъ быть дуренъ, невыгоденъ или вреденъ. Такъ точно и въ общинномъ землевладѣнiи могутъ быть дурныя стороны и недостатки. Но говоря о нихъ, нужно прежде всего помнить, что свобода и право на сторонѣ этого рода владѣнiя, что слѣдовательно противъ него можно дѣйствовать только убѣжденiемъ, примѣромъ, распространенiемъ правильныхъ понятiй; законодательное-же разрушенiе общиннаго владѣнiя было-бы явнымъ нарушенiемъ свободы и права.
Заграничныя вѣсти.
Помѣстивъ въ прошломъ мѣсяцѣ замѣтку по крестьянскому дѣлу, полагаю нужнымъ привести здѣсь выписки изъ передовой статьи «Московскихъ Вѣдомостей», имѣющей отношенiе къ тому-же предмету. Статья, надписанная Москва 27 января, начинается такъ:
«Будущiй историкъ нашего времени, посреди разныхъ, характеризующихъ его явленiй, съ изумленiемъ остановится передъ тою неслыханною игрой, которую ведутъ теперь ловкiе люди передъ публикой, нисколько не стѣсняясь и даже пользуясь ея присутствiемъ. Историка поразитъ та неутомимость и увѣренность, съ которыми эти люди ведутъ свою игру, и онъ будетъ съ напряжоннымъ интересомъ разыскивать, кого-же и какими путями хотѣли обмануть эти искусные люди. Повѣсть о томъ, какъ Яго опутывалъ своими сѣтями великодушнаго и довѣрчиваго Отелло, исполнена глубокаго интереса; во сколько-же кратъ интересъ долженъ быть сильнѣе, когда дѣло идетъ не о вымыслѣ, не о потаенной темной интригѣ, въ которой замѣшана участь одного или нѣсколькихъ лицъ, а о мистификацiи, имѣющей предметомъ своимъ дѣла цѣлой страны и нагло передергивающей свои карты передъ глазами цѣлаго мiра! Мистификацiя, о которой мы говоримъ, имѣетъ своимъ предметомъ русскiя дѣла и разсчотъ игроковъ основанъ на особыхъ обстоятельствахъ, характеризующихъ въ настоящее время русскiя дѣла. Публичность есть у насъ элементъ только-что народившiйся; она имѣется у насъ лишь на столько, чтобы давать чувствовать свое отсутствiе. У насъ бываютъ лишь нѣкоторые проблески публичности, но солнце публичности еще не всходило. Вотъ этому-то состоянiю неполной публичности, этому-то полусвѣту и, стало быть, полумраку, въ которомъ дѣла наши находятся, этой неопредѣленности и зыбкости тѣней и освѣщенiй, этой безднѣ недоразумѣнiй, отсюда происходящихъ, — обязана своимъ началомъ и отвагой своихъ разсчотовъ та интрига, которой подвергаются теперь русскiя дѣла и которая издѣвается надъ русскою публикой.»
Нельзя не согласиться съ этимъ блистательнымъ вступленiемъ, такъ много въ немъ правды. Легко можетъ быть однако-же, что и такого историка не окажется. Въ такомъ случаѣ очень легко можетъ случиться, что современныя обстоятельства никогда и ни для кого не будутъ имѣть того глубокаго интереса, который имѣетъ для читателей и зрителей всего мiра повѣсть о томъ, какъ Яго опутывалъ своими сѣтями великодушнаго и довѣрчиваго Отелло. Но можетъ быть также, что и самая дѣйствительность не имѣетъ въ себѣ ничего столь разительнаго и изумляющаго. Можетъ быть эти ловкiе и искусные люди вовсе даже не такъ ловки и искусны, чтобы ихъ игра имѣла интересъ шекспировской драмы. Можетъ быть дѣло идетъ гораздо проще.
Статья «Московскихъ Вѣдомостей» приводитъ далѣе дурныя вѣсти, которыя печатаются за границей о московскомъ дворянствѣ, а именно въ петербургской корреспонденцiи газеты «Indеpendance Belge» и въ сообщенiяхъ, которыя почти въ тѣхъ-же выраженiяхъ были сдѣланы въ нѣкоторыя нѣмецкiя газеты, особенно въ «Кельнскую Газету».
«Это», говорятъ авторы петербургской корреспонденцiи (Ind. B.), «старая партiя дворянъ, недовольныхъ тенденцiями нынѣшняго царствованiя. Въ эпоху крестьянской эманципацiи эта партiя не смѣла выражать свое неудовольствiе, а теперь она пытается, подъ прикрытiемъ своего ультра-патрiотизма, возвратитьсвое влiянiе на правительство».
О русскомъ дворянствѣ (сказано далѣе) авторы этой корреспонденцiи разсказываютъ ужасы, которые до сихъ поръ оставались неизвѣстны исторiи.
Противъ этихъ-то клеветъ и вооружаются «Московскiя Вѣдомости» въ своей статьѣ. Онѣ говорятъ слѣдующее:
«Нынѣшнiя дворянскiя совѣщанiя происходили публично; на нихъ присутствовали многiя тысячи людей и съ участiемъ слѣдили за ихъ развитiемъ. Всякiй можетъ засвидѣтельствовать, что въ этомъ собранiи своемъ московское дворянство было исполнено того-же самаго духа, съ какимъ, въ апрелѣ 1863 года, оно подписывало свой адресъ. Въ этомъ многочисленномъ собранiи были лица всевозможныхъ свойствъ и воззрѣнiй, были лица, занимающiя или занимавшiя важныя должности, были лица испытанныя въ преданности Государю и Россiи, — и что-же? Мы можемъ утвердительно сказать, что во всемъ этомъ собранiи не было ни одного человѣка, который протестовалъ-бы или могъ-бы по совѣсти протестовать противъ духа господствовавшаго въ этомъ собранiи. Мы обязаны сказать это здѣсь, на мѣстѣ, когда враги наши въ своихъ корреспонденцiяхъ такъ безславятъ насъ передъ Европой, разсчитывая на молчанiе нашей печати. Никогда русское дворянство не было болѣе свободно отъ духа сословной исключительности и отъ какихъ-либо своекорыстныхъ разсчотовъ; никогда оно не было такъ мало наклонно сожалѣть о совершившейся великой реформѣ и роптать о своихъ потеряхъ; никогда не было оно одушевлено въ большей степени искреннею преданностiю соему Государю».
ЛѢТОПИСЕЦЪ.
___________
===========
Статистика: