НАШЪ ЖЕНСКIЙ ВОПРОС
СТАТЬЯ ВТОРАЯ.
Мы сказали въ послѣдней нашей статьѣ, что такъ-называемый женскiй вопросъ , какъ вопросъ политическiй и общественный, для насъ есть вопросъ противоестественный и противоисторическiй.
Болтая и толкуя обо всемъ, что попадало подъ лихорадочно-напряженную мысль, мы, такъ сказать, договорились и до женскаго вопроса въ томъ видѣ, въ какомъ онъ создался въ Англiи.
И едва только въ этомъ-то видѣ начиналъ онъ создаваться у насъ, въ нашемъ домашнемъ быту, какъ оказался онъ въ совершенномъ потиворѣчiи съ жизнiю, вслѣдствiе чего жизнь, въ свою очередь, создала женскiй вопросъ въ иномъ видѣ.
Такимъ образомъ, явились у насъ два женскихъ вопроса: одинъ ложный, какъ мы сказали, надутый, искусственный, противобытный; другой — въ видѣ проявленiя потребности общества.
Первый явился въ видѣ спроса на освобожденiе женщины отъ чего-то, въ видѣ протеста противъ какихъ-то предразсудков и преданiй, въ видѣ требованiя какихъ-то новыхъ для русской женщины общественныхъ правъ, изъ которыхъ главнѣйшiя относятся къ двумъ правам: 1) на извѣстную общественную дѣятельность и 2) на высшее научное образованiе.
Второй явился послѣдствiем перваго, въ видѣ спроса на женщину, то есть на женщину въ томъ смыслѣ, въ какомъ она создана природою и поставлена посреди жизни.
Такимъ образомъ, едва только въ нашей жизни почувствовалось первое колыханiе женскаго вопроса западнаго, какъ жизнь отвѣчала на него протестомъ.
Фактъ этотъ весьма знаменателенъ для всякаго, кто относится къ нашимъ общественнымъ вопросамъ безпристрастно и добросовѣстно.
Что такое государство?
Государство есть совокупность союзовъ семейныхъ.
Что такое семейство.
Семейство въ историческомъ смыслѣ есть колыбель перваго государства; въ смыслѣ-же современно-политическомъ, семейство сохраняет то-же назначенiе: оно есть исходное начало, зерно, изъ котораго выростаетъ и зрѣетъ каждая составная часть государства: — человѣкъ-гражданинъ.
Въ этомъ смыслѣ семейство есть то́ начало, которое всѣ отправленiя государственной жизни, по существу своему — искусственныя, дѣлаетъ естественными и органическими.
Но какими средствами исполняетъ семейство свое назначенiе?
Однимъ только средствомъ: духовнымъ общенiемъ между членами семьи, то есть, отца съ матерью, дѣтей съ родителями, и дѣтей между собою.
Но въ этомъ общенiи долженъ быть критерiумъ, долженъ быть источникъ мысли и чувства, долженъ быть путь для постоянной провѣрки этихъ мыслей и этихъ чувств.
Этотъ источникъ, этотъ критерiумъ, этотъ центръ есть женщина, а та дѣятельность, посредствомъ которой она служитъ источникомъ, провѣркою и объединенiем семейной жизни, есть ничто иное какъ воспитанiе. Женщина воспитываетъ потому, что она есть душа и двигатель семьи. Мужчина является дѣятелемъ извне и устроителемъ семьи. Цѣль обоихъ — дѣти.
Такимъ образомъ, поставивъ женщину духовнымъ центромъ семьи, а мужчину дѣятелем внѣ, но для семьи, общество довольно осязательно и убѣдительно для всѣхъ и каждаго опредѣлило назначенiе и значенiе женщины.
Для осуществленiя своего назначенiя, природа дала женщинѣ одну лишь силу — любовь.
Итакъ, область женщины есть семья, цѣль ея — воспитанiе, сила ея — любовь. Возьмите начало мiра и нынѣшнее время, переройте всѣ анналы и лѣтописи исторiи этого мiра: вы не найдете женщину, поставленную въ жизни иначе.
Внѣ этого положенiя, созданного для нея природою, женщина, какъ мы сказали, перестаетъ быть женщиною.
И если попытки были дѣланы и дѣлаются понынѣ во имя прiобрѣтенiя для женщины новыхъ правъ, онѣ дѣлаются тамъ, гдѣ равновѣсiе, установленное природою въ взаимныхъ отношенiяхъ мужчины и женщины, нарушается какими нибудь юридическими обычаями, или политическими учрежденiями, прямо или косвенно ограничивающими природное призванiе женщины.
Такiе обычаи были и у насъ, въ древней Руси. Женщина была стѣснена, сдавлена въ своей воспитательной роли, какъ въ семьѣ, такъ и въ обществѣ. Монастырь являлся чѣмъ-то болѣе свободнымъ для древней жизни женщины, чѣмъ семейная жизнь. Какъ жена — она была всегда унижаема до роли хозяйки-ключницы; какъ мать — она была ограничиваема въ своемъ воспитательном влiянiи на дѣтей, да и не могла имѣть его, даже если-бы не была стѣсняема, ибо, живя внѣ общенiя съ современною жизьню, она не имѣла откуда черпать воспитательныя указанiя; наконецъ, какъ дочь — была раба. Вотъ въ это-то время женскiй вопросъ на Руси является вопросомъ столько-же естественнымъ, сколько государственнымъ, ибо, съ одной стороны, женщина требовала себѣ правъ, данныхъ ей Богомъ, а съ другой — общество, а слѣдовательно и государство, терпѣло много неудобствъ и золъ отъ ненормальнаго положенiя женщины. Нравы, прежде всего, отзывались этимъ уродливымъ положенiемъ женщины, и всякаго пришельца изъ Европы поражали столько-же своею грубостью, сколько своею развращенностью. Недостатокъ семейной жизни ощущался вездѣ.
Одна изъ величайшихъ заслугъ генiя Петра былъ энергическiй переломъ всѣхъ предразсудковъ и повѣрiй, державшихъ въ душной тюрьмѣ русскую женщину.
Какъ струя свѣжаго воздуха, какъ потокъ воды, сдержанной плотиною, женщина — въ видѣ благотворнаго, теплаго, здороваго и крѣпкаго начала — вырвалась изъ плѣна и вошла въ русскую жизнь, вошла, и съ этой минуты женскаго вопроса на Руси не стало.
Всѣ двери настежъ открылись передъ женщиною; она стала свободна вездѣ, гдѣ природа указывала ей мѣсто и поприще дѣятельности, и очень скоро жизнь русскаго государства отозвалась этимъ добытiемъ себѣ женщины, какъ благотворнаго, образовательнаго начала.
Но этого было недостаточно. Русская женщина должна была воспитываться, чтобы имѣть право воспитывать въ свою очередь. И въ отвѣтъ на эту-то потребность жизни, явилась цѣлая система женскаго воспитанiя. Къ сожалѣнiю, много прекрасныхъ мыслей, вошедшихъ въ основу этой системы, отчасти не осуществились, отчасти измѣнились съ теченiемъ времени, только — увы! — не къ лучшему.
Такъ или иначе, но женское воспитанiе явилось въ нашей новой исторiи испорченнымъ чрезъ французскую систему централизацiи. Воспитанiе начиналось надъ дѣвушкою, отрывавшеюся отъ своей среды, и прежде всего отъ своей семьи, и потому самому съ первой минуты до послѣдней, — не переставая быть отвлеченнымъ и чуждымъ той средѣ, откуда выходило дитя, и куда вступало оно уже женщиною, — отказывалось оно во многихъ отношенiяхъ не только не достигающимъ своей цѣли, но даже вреднымъ.
Вредъ этотъ главнымъ образомъ и заключался въ томъ, что воспитанiе отрывало дѣвушку отъ семьи. Когда она возвращалась съ нее, не столько образованiемъ, сколько привычками и внѣшнимъ мiромъ съ одной стороны, и психическимъ мiромъ, мiромъ души и сердца, она оказывалась то выше, но ниже уровня своей семьи, и во всякомъ случаѣ чужою ей. Она любила иначе, она смотрѣла на вещи иначе, она утрачивала пониманiе многихъ явленiй изъ ея прежняго мiра, и напротивъ прiобрѣтала пониманiе явленiй, о которыхъ въ ея мiре не имѣлось понятiя и т. д., словомъ, женское воспитанiе гораздо болѣе измѣняло нравы русской женщины, чѣмъ образовывало ея умъ.
А жизнь предъявляла другое требованiе; она требовала, чтобь женщина прiобрѣтала образованiе, но оставалась въ своей семьѣ.
Вредъ этой системы гораздо болѣе важенъ, чѣмъ многiе его себѣ воображаютъ. Въ этомъ-то мiрѣ и родился, такъ сказать, новый женскiй вопросъ, созданiе прогресса и духа времени.
Женщина, воспитанная въ такой системѣ, являлась прежде всего недовольною возвратомъ въ свою прежнюю среду. Ежегодно общество получало извѣстный контингентъ дѣвушекъ-женщинъ, коихъ складъ и сущность духовной жизни были въ разладѣ съ окружавшею ихъ жизнью. Отъ этого, что происходило? Всякая такая женщина была дома, то есть именно тамъ, гдѣ ей суждено жить по законамъ природы, какъ-бы въ гостяхъ, и притомъ у скучныхъ гостей, и съ утра до вечера, чувствуя себя не въ своей тарелкѣ, томилась тоскою по какомъ-то неопредѣленномъ, смутно сознаваемомъ новомъ положенiи.
Съ этою тоскою въ духовной жизни выходила она замужъ, и дѣлалась скверною женою; съ этою-же тоскою обращалась она въ дурную мать, и воспитывала дурныхъ дѣтей.
А если борьба съ окружающей ея средой была ей не по силамъ, и тоска слишкомъ тяжела, — эта несчастная падала, какъ падаютъ у насъ сотни и тысячи женщинъ.
Таково была воспитанiе женщины въ цѣлой многочисленной средѣ русскаго общества, до самыхъ послѣднихъ годовъ нашего времени.
Недостатокъ органическiй этой системы былъ отчасти сознан, и сознанiе это повлекло за собою новую систему мѣстнаго воспитанiя дѣвочекъ.
Но тутъ-то и явился женскiй вопросъ во всей его противоестественности и лжи, явился и потребовавъ себѣ какихъ-то правъ, много повредилъ правильному разрѣшенiю у насъ вопроса о воспитанiи женщины.
Вмѣсто того, чтобы исключительно принять въ соображенiе серьозныя нужны Россiи въ русской образованной женщинѣ, какъ для семейной, такъ и для общественной жизни, — при устройствѣ мѣстныхъ образовательныхъ женскихъ заведенiй (гимназiй), принять былъ также въ соображенiе этотъ несчастный женскiй вопросъ, и госпожѣ Цебриковой, съ ея ученiемъ о всемiрномъ призванiи женщины, повѣрили болѣе чѣмъ въ Россiи, которая давно уже проситъ дать ей русскихъ женъ, матерей и дочерей.
Оттого, прiѣзжая въ иной губернскiй городъ, (не говоря уже Петербургѣ), вы слышите о женскомъ образованiи отзывы, въ родѣ слѣдующихъ: „все хорошо, да духъ нехорошъ: намъ нужно женъ, а даютъ намъ какихъ-то ученыхъ, да въ добавокъ измученныхъ еще”.
Что-же это значитъ, этотъ нехорошiй духъ? Онъ-то и есть та примѣсь къ дѣлу женскаго воспитанiя женскаго вопроса, о которой никто не просилъ, кромѣ нашихъ передовыхъ, нерусскихъ мыслителей-прогрессистовъ.
Духъ этотъ есть ничто иное, какъ опять-же мысль о воспитанiи женщины не для семьи, не для естественнаго своего призванiя, а для какого-то одинокаго фантастическаго служенiя обществу; словомъ, то̀, что составляетъ аномалiю, исключенiе изъ массы — одинокое положенiе женщины внѣ семьи, то̀, какъ будто, признано было за нормальное положенiе, ожидающее всякую воспитанницу въ жизни, по окончанiи курса ученiя, а семейная жизнь и призванiе къ ней — явились какъ бы второстепенною цѣлью воспитанiя женщины.
Вслѣдствiе этого, всякiй кто вникалъ сколько-нибудь близко въ духъ нашего нынѣшняго женскаго воспитанiя, не поражался-ли онъ слѣдующими явленiями: 1) попробуйте заговорить съ высокообразованною современною женщиною, именуемою развитою, о религiи, о любви въ христiанскомъ смыслѣ этого слова, о высокомъ значенiи призванiя женщины для семьи и домашней жизни, — знаете, что она вамъ отвѣтитъ? Ничего; она засмѣется вамъ въ глаза ! 2) напротивъ, поговорите съ нею о Дарвинѣ, Бюхнерѣ, Сѣченовѣ и друг., она васъ поразитъ своимъ знанiемъ.
Да, къ развитiю мозга дѣвушки, будущей русской женщины, приложено много усилiй, но за то къ развитiю сердца не только ничего не сдѣлано, но даже выкинуто то, что прежде дѣлалось для этого развитiя.
А между тѣмъ женщина, въ которой умъ развитъ въ ущербъ сердца, перестаетъ быть женщиною.
Мы знаемъ, съ какимъ презрѣнiемъ встрѣтятъ эти слова наши прогрессисты, но что-же изъ этого слѣдуетъ?
Оттого въ литературѣ нашей вседневной вы встрѣчаете свѣдѣнiя о женщинѣ-медикѣ, о женщине-профессорѣ, но много-ли вы находите въ ней какихъ-бы-то ни было свѣдѣнiй о женщинѣ въ обстановкѣ исключительно семейной жизни.
Мы точно хотимъ прежде всего насильно вывести женщину изъ ея ненормальнаго, естественнаго положенiя, ее изуродовать, а потомъ уже изуродованную возвращать въ семью, и на разныя поприща, женщинѣ свойственныя.
Да! Мы хотимъ, чтобы въ самыя впечатлительные, нѣжные годы дѣвушки, она, порѣзавши досыта лягушекъ, стала женщиною, способною полюбить мiръ таинственныхъ прелестей матери и жены; мы хотимъ, чтобы, 3 или 4 года протолкавшись исключительно между мужчинами въ университетѣ или любой конторѣ, она стала женщиною чистою и дѣвственною; мы хотимъ, чтобы, утомивши и раздраживши мозгъ свой и весь нервный организмъ усиленными занятiями, она возвращалась къ жизни со всѣми прелестями и душевными силами женщины, начинающей жить… да, мы этого хотимъ, но хотимъ, очень хорошо зная, что хотимъ невозможнаго!
И вотъ, въ этой-то нашей недобросовѣстности лежитъ возмутительная сторона нашего женскаго вопроса.
Мы будемъ давать Россiи женщинъ ученыхъ, и женщинъ-дѣятелей, чтобъ ихъ нихъ дѣлать женщинъ безъ пола, безъ отечества, безъ отцовъ и матерей, безъ братьевъ и сестеръ, безъ мужей и дѣтей?
Спасибо-же скажетъ Россiя за такихъ женщинъ!
Но одно наши мудрые создатели женскаго вопроса забыли. Является минута въ жизни каждой женщины, когда вся эта искусственная въ ней жизнь, эта утомительная работа мозга, противъ природы, начинаетъ ослабѣвать отъ недостатка силъ идти противъ теченiя.
Что тогда происходитъ?
Тогда женщина приходитъ подчасъ къ самоубiйству, подчасъ, и всего чаще, выходитъ замужъ и составляет горе свое собственное, мужа, дѣтей и общества, а подчасъ приходитъ и къ слѣдующему выходу:
Я началъ однимъ эпизодомъ, и закончу другимъ.
Я встрѣтилъ въ одной семьѣ русскую гувернантку, кончившую курсъ въ одномъ изъ институтовъ первою, а послѣ, 4 года приготовлявшуюся къ педагогической дѣятельности; она была зарекомендованна какъ самая замѣчательная по уму, нравственности и способности женщина. Вотъ ея собственныя слова: „Я ужасно разстроила себѣ нервы и здоровье послѣ того, что изучала Фите и Бюхнера́ (?!) Годъ цѣлый я была въ заведенiи душевно-больныхъ. Отецъ мой, старикъ-священникъ, сталъ меня лечить религiею; я, разумѣется, религiи не признаю; а вообразите, докторъ, къ которому я обратилась послѣ выздоровленiя, сказалъ мнѣ, что я довольно занималась умомъ, теперь мнѣ надо отдохнуть и завести, если можно, какой нибудь романъ, или просто такъ, влюбиться, если я не хочу идти замужъ; но и это не удается, мужчины страхъ какъ боятся ученыхъ женщинъ.”
И по дѣломъ боятся! Вотъ подлинныя слова женщины, заключающiя въ себѣ цѣлую исповѣдь! Читатель спроситъ, была-ли она здорова, когда все это говорила. На видъ да, но — увы — не на дѣлѣ! Ее забилъ, заморилъ, изуродовалъ женскiй вопросъ!
И въ минуту, когда забитая и сошедшая съ ума отъ напряженiй мозга, она отказывается отъ старика отца, дерзающаго пытаться ее подкрѣпить и лечить религiею, и обращается за совѣтами къ доктору, сей великодушный прогрессистъ дастъ ей совѣтъ, — лечить разстроенную душу развратомъ!!!
Хорошо-же государству, гдѣ такiя женщины будутъ матерями!
Кн. В. Мещерскiй.
===========
Статистика: