На саняхъ въ морѣ.
1839–го года, въ февралѣ, уральскаго войска отставной казакъ Дервяновъ, съ малолѣткомъ Джандинымъ и работникомъ, изъ киргизовъ, Тюбстомъ, выѣхали на трехъ саняхъ на аханное рыболовство. Для этого выѣзжаютъ по льду на взморье (каспiйское), ставятъ на шестахъ сѣти и выбирая ихъ опять чрезъ ночь, берутъ попавшуюся въ нихъ красную рыбу. Но промыселъ этотъ опасенъ: если моряной взломаетъ ледъ, подыметъ, да потомъ задуетъ береговой вѣтеръ, то рыбаковъ уноситъ въ море. Тоже случилось и съ Дервяновымъ. Время промысла давно кончилось, всѣ рыбаки воротились домой, а Дервяновъ съ товарищами пропалъ. Настала весна — и вдругъ астраханскiй мѣщанинъ Овчинниковъ представилъ въ судъ Дервянова съ Тюбстомъ, которыхъ взялъ въ открытомъ морѣ съ саней. Вотъ показанiе Дервянова.
Зовутъ меня Потапомъ, Никитинъ сынъ, Дервяновъ; отроду мнѣ 66 лѣтъ, вѣры православной, войска уральскаго отставной казакъ, грамотѣ не знаю, проживаю въ Гурьевѣ.
Выѣхали мы на аханное рыболовство самъ–третей, въ началѣ февраля, и по худому залову стали подыматься далѣе въ море, и стали на трехъ саженяхъ. Проспавъ ночью моряну, мы по утру только увидали, что насъ понесло; однако вскорѣ опять сомкнуло ледъ и мы поѣхали верхами собирать аханы. Ихъ–то мы не нашли, а подъѣхавъ къ маинѣ, увидѣли, что насъ опять несетъ въ море. Мы бросились скакать въ ту и другую сторону по льду, думали даже кинуться вплавь, но насъ уже далеко отнесло.
Такимъ образомъ носило насъ 17 дней, хлѣбъ сталъ приходить къ концу; морозы усилились, ледъ началъ цѣпляться и связываться и мы добрались по льдинамъ опять на трехсаженную глубину, то есть верстъ на 30 отъ берега; но насъ унесло далеко на западъ, къ Астрахани. Тутъ на бѣду стала оттепель; ледъ начиналъ рушиться, обивался волненiемъ и крошился. Мы доѣдали одну лошадь, остальныя двѣ были чуть живы: кормъ давно вышелъ.
Въ одно утро увидѣли мы вдалекѣ, между льдовъ, кусовую лодку (рыболовную) и обрадовались словно воскресли: стали подымать одежду свою на оглобляхъ и махать; два калмыка подъѣхали къ намъ на бударкѣ (лодочкѣ), сказались тюленьщиками, которыхъ также безъ хлѣба носитъ четвертую недѣлю во льдахъ; они чаяли помощи отъ насъ и сколько мы ни просили ихъ взять насъ, не соглашались и держались отъ насъ на веслахъ поодаль. Джандинъ бросился въ воду, нагналъ ихъ вплавъ и насильно влѣзъ въ лодку; испугавшись, чтобы и мы не сдѣлали тоже, калмыки ударили въ весла и ушли отъ насъ.
Мы самъ–другъ остались опять на икринѣ всего саженъ въ 25, и часъ отъ часу она все болѣе крошилась и изникала, отъ тепла и волненiя. Видя гибель свою, мы зарѣзали обѣихъ остальныхъ лошадей, сняли съ нихъ кожу дудкой, не распарывая брюха, зашили ихъ на крѣпко, завязали и надули; эти два бурдюка, подвели мы подъ одни сани и привязавъ къ полозьямъ спустили на–воду; да помолившись, каждый по своему Богу, забрали топоръ, веревки, конину на пищу, да притесавъ изъ оглобель весла, простились со льдиной и пустились въ путь.
Мы сидѣли по колѣни въ водѣ, но сани съ бурдюками насъ хорошо держали и заложивъ весла за копылья, мы стали гресть на сѣверъ, къ берегамъ. Пять дней и пять ночей бились мы и не разъ выбивались изъ силъ: тогда насъ опять мыкало вѣтромъ и уносило далѣе въ море. На шестые сутки увидѣли кусовую: собравшись съ послѣдними силами, мы стали грести къ ней и около полудни благополучно пристали и были приняты астраханскимъ мѣщаниномъ Овчинниковымъ, который объ эту пору уже вышелъ въ море на весеннее рыболовство.
Всего въ относѣ таскало насъ болѣе пяти недѣль; когда мы спустились на сани, то ледъ былъ уже такъ рыхлъ, что ноги проступали насквозь. На другiе сутки послѣ того уже весь ледъ измололо и вокругъ насъ не видно было ни льдинки.
Джандина калмыки также привезли благополучно въ Астрахань; и старикъ Дервяновъ, оправившись отъ ломоты, которою было заболѣлъ, просидѣвъ шестеры сутки по колѣни въ водѣ, много еще переловилъ рыбы на Каспiйскомъ морѣ.
Крушенiе англiйскаго фрегата Фенниксъ. Собр. соч.: В 8 т. 1861 г. Т. 8.
Въ Западной Индiи — острова противу средины Америки — есть два большихъ острова: Куба и Ямайка; первый былъ въ тѣ поры въ рукахъ испанцевъ, а второй у англичанъ. Англичане были съ испанцами въ войнѣ. Англiйскiй фрегатъ Фенниксъ, кончивъ крейсерство свое, направилъ путь въ Ямайку.
Съ полуночи — говоритъ лейтенантъ — я стоялъ на вахтѣ. Съ боку раздалось: «Бурунъ передъ носомъ!» Взглянулъ — берегъ на подвѣтренный крамболъ. «По мѣстамъ! Лѣво на бортъ! Кливеръ долой!» Фрегатъ благополучно поворотилъ. «На русленяхъ! Бросай лотъ и сказывай!»
Двадцать–одинъ! «Держи полнѣе!» Двадцать. Темно, не видать ни зги; но такъ какъ мы попали было на берегъ при курсѣ SSO, то капитанъ приказалъ привести тотчасъ на NNW, и лотовой началъ покрикивать: Двадцать–пять! Двадцать–восемь! Пять саженъ! «Хорошо, бросай чаще!» Восемь саженъ. «Хорошо, брось еще разъ, да и полно!» Пять саженъ! — «Это что значитъ? Людей на верхъ! Готовить якоря! Очищай канаты! Бросай чаще лотъ!»
Якоря готовы–съ. «Хорошо, стоять на пертуленяхъ и на рустовахъ! Чтобы обѣ бухты были чисты!» Девять сажень — лотъ проноситъ! — «Обнести дипъ–лотъ! Готово ли?» Готово! «Бросай!» Сто сажень пронесло! «Хорошо, убирай все по мѣстамъ; подвахтенные на низъ! Ну слава Богу, все кончилось — а были на волосъ отъ гибели: со–ста сажень на–пять, съ девяти на–сто! Это опасныя каменья».
Все успокоилось; къ свѣту мы опять направили путь къ Ямайкѣ; полагали что ушли отъ всѣхъ бѣдъ — но ночью нашелъ вдругъ страшный шквалъ, положившiй фрегатъ на–бокъ, и во всю ночь продолжались жестокiе порывы шкваловъ. Гротъ–мачта дала трещину. Мы были миляхъ въ трехъ–стахъ подъ вѣтромъ у Ямайки, а на Кубу, занятый непрiятелемъ, намъ нельзя было спуститься. Команду посадили на половинную порцiю.
Но и эта бѣда миновалась: дней въ 12 вылавировали мы благополучно и вошли въ Мантего, на Ямайкѣ. Здѣсь застали мы еще нѣсколько своихъ военныхъ судовъ, — вычинились, запаслись чѣмъ нужно было, и на придачу повеселились. Черезъ нѣсколько дней мы опять вышли, и первая ночь на морѣ послала намъ новое бѣдствiе.
Грозныя тучи стояли на востокѣ, вѣтеръ завывалъ; что–то не доброе готовилось. Закрѣпили марсели. Къ полудню буря свирѣпѣла; въ третьемъ часу еще болѣе; въ четвертомъ была ужасна. Закрѣпили нижнiе паруса и оставили фрегатъ подъ однимъ бизань–стакселемъ. Къ ночи показались всѣ признаки урагана; мы закрѣпили паруса запасными обносными сезнями, на нижнiя реи наложили штормъ–тали; укрѣпили всѣ гребныя суда и пушки, наложили на орудiя двойныя брюки; спустили вовсе брамъ–стеньги и лисель–спирты, убрали на ростры утлегерь и блиндарей; изготовили брезенты на люки, съ планками и гвоздями.
Птицы съ разныхъ сторонъ налетали и падали на фрегатъ. Изподъ вѣтра онѣ попадали къ намъ только лавировкой, не смогая управить прямо противъ бури.
Въ 8 часовъ вечера дошелъ до насъ первый порывъ урагана. Вой и свистъ бури по вооруженiю, ревъ водяныхъ горъ и хлябей, скрыпъ и трескъ всего фрегата, оглушали насъ. Къ талрепамъ и мачтамъ приставлены были плотники съ топорами, на случай внезапной перемѣны урагана, съ подвѣтра.
Я пошелъ на низъ, поужинать. Комисаръ очень хлопоталъ, опасаясь что у него сухари подмокнутъ. Два армейца, ничего не понимая и не смѣя никого спросить о томъ, что дѣлается, сидѣли, блѣдные какъ смерть и поглядывали другъ на друга и на сосѣдей своихъ. Штурманъ пилъ и курилъ спокойно; второй лейтенантъ былъ на вахтѣ, третiй спалъ, готовясь на службу. Я самъ хотѣлъ уснуть, но нашелъ койку свою залитою; пазы въ палубѣ отъ качки раздались и вода отъ всплесковъ бѣжала какъ въ рѣшето.
Капитанъ позвалъ меня на верхъ. Я не помню такого урагана, сказалъ онъ; но фрегатъ довольно хорошо держится на этомъ галсѣ, противъ волненiя; каково–то будетъ, когда поворотимъ? А поворотить надо; вѣтръ отошелъ и насъ прямо несетъ на Кубу! Сходи на бакъ, продолжалъ капитанъ, да прикажи при себѣ отдать хоть половину фока, да натянуть шкотъ; когда фрегатъ придетъ на фордевиндъ, то мы тотчасъ уберемъ парусъ. — Фокъ изорветъ въ лахмотья, капитанъ, сказалъ я, и шкота осадить не успѣемъ: позвольте попробовать поворотить по вѣтру, поставивъ людей, вмѣсто паруса, на фокъ–ванты. Капитанъ согласился и мы счастливо поворотили.
Но на другомъ галсѣ было менѣе покойно: фрегатъ лежалъ поперегъ волненiя и его такъ кидало, что мы боялись за мачты. Бизань–стаксель изорвало въ мохры; даже — кто не видалъ этого, не повѣритъ — даже отъ другихъ парусовъ, закрѣпленныхъ и завязанныхъ сезнями, вырывало клочья!
Не смотря на всѣ осторожности наши, вода лилась въ палубу, черезъ расшатавшiяся пазы, и мы должны были прорубить нижнюю палубу, чтобы спустить воду въ трюмъ. Въ это время я увидалъ, что вода также пробивается бортами и струится по нимъ; вызвали къ помпамъ другую вахту. Въ констапельской течь! закричалъ помощникъ тимермана. «Молчать, дуракъ, чего ты орешь! Развѣ не знаешь, что объ этомъ надо въ полголоса доложить вахтенному лейтенанту, а не караулъ кричать!» — Оказалось, что въ констапельской не было течи, а что вода пробивалась между обшивкой въ палубу.
Ночь, тьма, громъ и молнiя, ревъ урагана — глядя на бѣдный фрегатъ, нельзя было полагать, чтобы его стало на долго. Капитанъ стоялъ привязавъ себя концемъ у навѣтреннаго борта; вышедъ на вахту я сдѣлалъ съ собой тоже: слишкомъ опасно было полагаться на однѣ ноги и руки.
Спустить было нижнiя реи — сказалъ капитанъ — да нѣтъ возможности послать туда ни одного человѣка: не пришлось бы рубить мачтъ. Течь прибывала; помпы часто портились; ужасный валъ залилъ всѣ шканцы и разбилъ катеръ на рострахъ въ щебки; фрегатъ легъ на бокъ... «Срубить гротъ–мачту!» Я вскочилъ на навѣтренные руслени, къ талрепамъ, боцманъ за мною, матросы съ топорами къ мачтѣ — но въ это время огромный валъ весь вкатился на фрегатъ, переломалъ и снесъ все, сломилъ гротъ и бизань–мачты и залилъ палубу. Фрегатъ сталъ прямо, но готовъ былъ итти ко дну; онъ отяжелѣлъ, началъ садиться и волна за волной горою ходила черезъ него. Мы едва успѣвали переводить духъ, между тѣмъ какъ одна волна скатывалась, а другая набѣгала. Всякъ прочелъ короткую молитву и предалъ себя волѣ Создателя. Спасенiя не было.
Фрегатъ на мели! Закричалъ я, послышавъ, между ударами волнъ, что его колотитъ объ дно морское. Никто не смѣлъ вѣрить радостной вѣсти этой, но скоро всѣ повѣрили: удары стали сильнѣе и сильнѣе.
Корма стояла на мели, а носъ поворотился къ вѣтру: намъ удалось, наконецъ, срубить фокъ–мачту, чтобы она не заворотила носу и не поставила фрегата лагомъ къ волненiю. Нѣсколькихъ человѣкъ залило водой внизу, другихъ снесло сверху за бортъ, пятерыхъ убило мачтой; прочiе здравствовали, готовясь каждую секунду на смерть, но думая о спасенiи. Смерти не бойся, а живота ищи.
Заря занялась — фрегатъ стоялъ на каменьяхъ — по одну сторону огромный утесъ, по другую волны горами. При каждомъ ударѣ ожидали мы, что онъ разсыплется; а подъ скалой страшный прибой. Палубы провалились, но корпусъ еще держался. Если бы насъ волненiемъ не перекинуло черезъ рифы и не принесло къ самому берегу, то не спасся бы ни одинъ человѣкъ. Благодаря Бога, фрегатъ сталъ плотно между каменьевъ и его болѣе не колотило.
Оставалось думать только о своемъ спасенiи. Послушная команда ожидала приказанiй: не было ни крику, ни шума, ни суеты; всѣ молча смотрѣли на капитана. Вызвали охотниковъ, изъ которыхъ двое благополучно доплыли съ линемъ до берега — другихъ забило и утопило въ бурунѣ — линемъ этимъ передали пару кабельтовыхъ и закрѣпили ихъ на берегу, за каменья. По кабельтову вся команда, а затѣмъ и офицеры въ порядкѣ перебрались на берегъ; я и капитанъ перешли послѣдними.
Грустно сидѣли мы по нагимъ каменьямъ берега, подъ крутымъ навѣсомъ скалъ, и смотрѣли на остатки несчастнаго Феникса. Къ полудню ураганъ кончился; мы стали, что можно, спасать и перетаскивать съ фрегата; а между тѣмъ въ береговыхъ ямахъ, по каменьямъ, наловили много рыбы и сварили уху; ночь проспали спокойно.
Затѣмъ командиръ собралъ военный совѣтъ: насъ разбило на непрiятельскомъ берегу, на островѣ Кубѣ; но до перваго жилья было нѣсколько сотъ верстъ; можно было надѣяться, что испанцы не тотчасъ узнаютъ объ насъ, а потому и рѣшено было: исправить сколько можно катеръ, и на немъ отправиться мнѣ съ охотниками на островъ Ямайку, за помощiю. На другой же день былъ я уже на пути, съ четырьмя молодцами и запасомъ харчей и воды на двѣ недѣли. Весь экипажъ проводилъ насъ крикомъ ура.
Вѣтеръ былъ попутный, и хотя мы во все время отливались ведрами, но не съ большимъ въ сутки прибыли на Ямайку въ заливъ Монтего. Здѣсь ураганъ также надѣлалъ страшное опустошенiе; но по близости я добылъ три малыхъ судна и на четвертыя сутки бросилъ якорь у Кубы, противу бѣдствующихъ. На берегу меня подхватили и качая на рукахъ принесли къ капитану.
Всѣ мы на судахъ этихъ благополучно прибыли къ своимъ, на Ямайку, и такимъ образомъ избѣжали потопа и плѣна. Слава и благодаренiе Богу!.