Бригъ Меркурiй.
Въ турецкую войну 1829 года флотъ нашъ стоялъ у турецкаго города Сизополя, на сѣверъ отъ Босфора (Цареградскаго пролива), выжидая турецкаго флота, который по временамъ только носъ выказывалъ изъ Босфора и тотчасъ опять уходилъ назадъ. Для подстереженiя его, и чтобы тотчасъ дать о томъ знать флоту, послано было, по направленiю къ проливу, нѣсколько легкихъ судовъ, съ тѣмъ, чтобы они, при выходѣ турокъ, дали о томъ знать адмиралу сигналами, передавая ихъ другъ другу.
Съ разсвѣтомъ 15–го мая въ виду флота показался фрегатъ Штандартъ; въ 9 часовъ увѣдомилъ онъ сигналомъ, что непрiятель вышелъ въ море; а какъ въ это время заштилѣло, то съ фрегата отправленъ былъ офицеръ на гребномъ суднѣ, который донесъ: Утромъ, наканунѣ три опознательныя судна наши подошли на 13 миль къ проливу и встрѣтили турецкiй флотъ, въ числѣ 18–ти вымпеловъ; завидя крейсеровъ, онъ пустился за ними въ погоню и два корабля его, какъ видно лучшiе ходоки, стали примѣтно сближаться съ нами. Старшiй командиръ фрегата сдѣлалъ сигналъ: «всякому взять тотъ курсъ, при которомъ у него лучшiй ходъ;» но бригъ Меркурiй, отставъ отъ прочихъ, былъ настигнутъ кораблями, кои открыли по немъ огонь. Около пяти часовъ вечера, пальба прекратилась. Флотъ нашъ въ возможной скорости снялся съ якоря и пошелъ къ Босфору. Къ 5 часамъ вечера бригъ Меркурiй встрѣтилъ флотъ и вскорѣ къ нему примкнулъ.
Наружнiй видъ брига показывалъ, какую битву онъ выдержалъ: корпусъ, рангоутъ, такелажъ, паруса, — все было избито ядрами. Командиръ, капитанъ–лейтенантъ Казарскiй, такимъ образомъ донесъ о подвигѣ своемъ:
Когда турецкiй флотъ пустился въ погоню за нашими двумя бригами и фрегатомъ, а отъ этого приказано было сигналомъ: «каждому бѣжать, какъ выгоднѣе,» то Меркурiй легъ въ полвѣтра; почти прямо прочь отъ непрiятеля. Но два турецкiе корабля, 110–ти пушечный, подъ флагомъ Капудана–Паши, и 74–хъ пушечный, подъ адмиральскимъ флагомъ, примѣтно настигали бригъ и къ двумъ часамъ пополудни были отъ него не далѣе полутора пушечныхъ выстрѣловъ. Въ это время вѣтеръ стихъ и ходъ кораблей уменьшился; бригъ выкинулъ весла, въ надеждѣ удержаться до ночи внѣ выстрѣла; но черезъ полчаса вѣтеръ опять посвѣжѣлъ, корабли стали приближаться и открыли пальбу изъ погонныхъ пушекъ.
Видя что некуда дѣваться, и что нѣтъ надежды уйти отъ непосильнаго боя, Казарскiй собралъ военный совѣтъ изъ всѣхъ наличныхъ офицеровъ; штурманъ, поручикъ Прокофьевъ, какъ младшiй, долженъ былъ первый подать голосъ и сказалъ: «такъ какъ уйти нельзя, разбить непрiятеля нельзя, то само собой разумѣется, что должно драться до послѣдней возможности, а наконецъ привалиться къ непрiятельскому кораблю и взорваться съ нимъ вмѣстѣ на воздухъ.»
Это мнѣнiе принято было всѣми въ одинъ голосъ, и потому положено: драться, покуда не будетъ сбитъ весь рангоутъ, или не откроется сильная течь, и покуда есть кому служить у пушекъ; а затѣмъ свалиться съ непрiятелемъ и подорваться. Кто изъ офицеровъ останется въ живыхъ, тотъ долженъ былъ зажечь крютъ–камеру; для этого положенъ былъ на шпиль заряженный пистолетъ.
Если разсудить, что на бригѣ было всего 18 пушекъ малаго калибра, а непрiятель напиралъ съ 184–мя пушками большаго калибра — то подумаешь, что слышишь сказку; но быль наша еще не кончена, а что ни дальше, то будетъ лучше.
Казарскiй объявилъ коротко командѣ, чего ожидаетъ отъ нихъ царь и чего требуетъ честь русскаго флага — и команда вся отвѣчала: рады славному бою, рады честной смерти!
Увѣрившись такимъ образомъ во всѣхъ подчиненныхъ своихъ, Казарскiй сказалъ: теперь намъ ничего не страшно, а мы непрiятелю страшны. Шабашъ! Убирай весла; обрубить стропы и тали и сбросить въ море яликъ съ кормы, чтобы не мѣшалъ пальбѣ изъ уходныхъ портовъ! Люди по пушкамъ!
Стопушечный корабль сталъ спускаться на бригъ, чтобы дать по немъ продольный залпъ; Меркурiй также приспустился и недалъ кормы своей въ обиду. Съ полчаса еще онъ кой–какъ увертывался, такъ что корабли стрѣляли по немъ только изъ погонныхъ орудiй — но затѣмъ оба корабля настигли его, разошлись нѣсколько и поставили его въ два огня. Каждый изъ кораблей далъ по два залпа, а затѣмъ съ корабля Капудана–Паши, подошедшаго очень близко, закричали по русски: «Сдавайся и убирай паруса!» Меркурiй отвѣчалъ на это залпомъ всей артиллерiи своей, всѣхъ осьмнадцати пушекъ, громкимъ ура и дружнымъ ружейнымъ огнемъ.
Тогда оба корабля сдались немного къ кормѣ брига и открыли по немъ жестокiй огонь ядрами, книпелями и брандскугелями. Отъ послѣднихъ бригъ было загорѣлся, но пожаръ вскорѣ потушили. Бригъ во все время отстрѣливался такъ, будто нашелъ непрiятеля по силамъ, стараясь только уклоняться отъ продольныхъ выстрѣловъ.
Время шло, команда на Меркурiѣ увидѣла, что подъ турецкими ядрами еще пожить можно; много было перебито, да не столько, какъ бы слѣдовало ожидать: одинъ путный залпъ со стопушечнаго корабля долженъ бы пустить бригъ ко дну. Меркурiй прибодрился, а какое–то счастливое или роковое ядро его, перебило ватеръ–штаги стопушечнаго корабля; а другое, какъ можно было замѣтить, повредило гротовый рангоутъ. Турокъ закрѣпилъ бомъ–брамсели, привелъ къ вѣтру и легъ въ дрейфъ; и на прощанье послалъ бригу послѣднiй залпъ всѣмъ лагомъ.
Такимъ образомъ Меркурiй избавился одного непрiятеля, но другой сидѣлъ у него чуть не на боканцахъ. Перемѣняя галсы подъ кормой брига, корабль билъ его безпощадно въ корму, чего уже никакъ нельзя было избѣгнуть. Меркурiй продолжалъ свое — въ полѣ да въ морѣ вѣруютъ въ ветхiй завѣтъ: око за око и зубъ за зубъ; и опять нашлось роковое ядро, которое перебило у турки форъ–марса–рей. Перебитый нокъ напоромъ паруса переломило вовсе, и онъ полетѣлъ внизъ, вмѣстѣ съ лиселями!
Въ 51/2 часовъ и этотъ корабль, вынужденный убрать часть парусовъ, а можетъ быть опасаясь также чтобы не напороться одному на засаду въ чистомъ морѣ — привелъ и легъ въ дрейфъ.
Три часа длилось сраженiе это, въ которомъ, конечно, никто изъ нашихъ нечаялъ спасенiя. На бригѣ всего было: убитыхъ 4, раненыхъ 6; пробоинъ: въ корпусѣ 22, въ рангоутѣ 16, въ такелажѣ 148, въ парусахъ 133; сверхъ того разбиты гребныя суда и подбита одна каронада.
Объ этомъ дѣлѣ писалъ одинъ изъ штурмановъ турецкаго адмиральскаго корабля письмо, изъ котораго мы выписываемъ слѣдующее:
«Во вторникъ, со свѣтомъ мы примѣтили три русскихъ судна: фрегатъ и два брига; мы погнались за ними, но могли догнать одинъ только бригъ, въ 3 часа пополудни. Корабль Капудана–Паши и нашъ открыли сильный огонь. Дѣло неслыханное и невѣроятное; мы не могли его заставить сдаться! Онъ дрался, отступая и увертываясь, съ такимъ искусствомъ, что — стыдно сказать — мы прекратили сраженiе и онъ со славою продолжалъ свой путь. Онъ вѣрно потерялъ половину своей команды, потому что былъ, одно время, отъ насъ не далѣе пистолетнаго выстрѣла; но Капуданъ–Паша прекратилъ сраженiе еще часомъ ранѣе насъ и сигналомъ приказалъ намъ сдѣлать тоже. Бывшiй на кораблѣ нашемъ русскiй плѣнникъ сказалъ намъ, что капитанъ этого брига никогда не сдастся, а скорѣе взорвется на воздухъ. Коли въ древнiя и новыя времена были подвиги храбрости, то, конечно, этотъ случай долженъ затмить всѣ: имя героя достойно быть написано золотомъ на храмѣ славы: это капитанъ–лейтенантъ Александръ Ивановичъ Казарскiй, а бригъ Меркурiй».
Пусть же такое свидѣтельство самаго непрiятеля передастъ потомству достойную славу Казарскаго и всѣхъ его сподвижниковъ; а прахъ его да почiетъ съ миромъ, а безсмертная душа да ликуетъ на небесахъ. Нынѣ уже его нѣтъ въ живыхъ.
Государь произвелъ Казарскаго въ капитаны 2 ранга, назначилъ его своимъ флигель–адъютантомъ, далъ ему, за храбрость, Георгiя 4 кл.; лейтенантамъ брига Меркурiй, Скорятину и Новосильскому, мичману Притупову, поручику Прокофьеву, пожаловалъ по чину, да по кресту, первымъ тремъ Владимiра 4 ст. съ бантомъ, а послѣднему, какъ тому, кто первый подалъ голосъ въ совѣтѣ, чтобы взорваться на воздухъ, Георгiя 4 кл.; всѣмъ нижнимъ чинамъ брига, до послѣдняго, знакъ Военнаго Ордена; всѣмъ чинамъ, какъ офицерамъ, такъ и низшимъ: двойной окладъ жалованья въ пожизненный пенсiонъ; бригу Меркурiй далъ георгiевскiй флагъ, и наконецъ, чтобы увѣковѣчить память геройскаго подвига въ родѣ всѣхъ бывшихъ на бригѣ офицеровъ, государь повелѣлъ каждому изъ нихъ принять въ родовой дворянскiй гербъ свой пистолетъ, которымъ они рѣшились взорвать на воздухъ бригъ, въ случаѣ послѣдней крайности.
Кромѣ того государь, жалуя 32 флотскаго экипажа георгiевское знамя, соизволилъ повелѣть, чтобы при экипажѣ этомъ оставался на вѣчныя времена бригъ Меркурiй; а потому, коль скоро онъ придетъ въ ветхость, то строить по тому же чертежу другой и переносить на него флагъ, «дабы память знаменитыхъ заслугъ», сказано въ указѣ, «переходя изъ рода въ родъ на вѣчныя времена, служила примѣромъ потомству».
Александръ Ивановичъ Казарскiй скончался въ 1833 году, 36 лѣтъ отроду, въ Николаевѣ. Офицеры черноморскаго флота поставили ему памятникъ въ Севастополѣ, на мысѣ, при самомъ входѣ въ портъ.