Лит. газ. 1844. № 23.
Есть картинки!
ЗВѢРИНЕЦЪ.
___
ВЕРБЛЮДЪ.
___
Верблюдъ давно уже, и притомъ очень–удачно, названъ степнымъ кораблемъ, или кораблемъ пустынь. На немъ грузъ, на немъ путевые запасы, на немъ снасти со снарядами, а наконецъ и самъ путникъ, съ оружiемъ и запасной одеждой. Даже запасную воду верблюдъ нерѣдко возитъ на себѣ, хотя и не для себя, а для своего господина и, въ случаѣ крайности, иногда для лошадей. Самъ онъ по нуждѣ обойдется безъ нея, не только зимою, когда и лошадь степная довольствуется снѣгомъ, но также и въ жаркое лѣто. Съ недѣлю, верблюдъ терпитъ жажду и несетъ полный грузъ свой, пудовъ 16; кочевые народы увѣряютъ, что онъ можетъ пробыть безъ воды цѣлый мѣсяцъ. Но чтобы верблюдъ носилъ въ одномъ изъ такъ–называемыхъ четырехъ желудковъ своихъ воду, взятую имъ про запасъ — это, кажется, не совсѣмъ справедливо. Правда, разрѣзавъ верблюда, вы найдете свѣтлую жидкость; но это вода, выработанная уже изъ крови и соковъ животнаго, а не простая вода, въ томъ видѣ, какъ она имъ выпита. Такъ по–крайней–мѣрѣ увѣряютъ новѣйшiе естествоиспытатели.
Наружность верблюда неуклюжа, даже безобразна, или по–крайней–мѣрѣ очень–неблаговидна. Круглое, какъ сороковая бочка туловище, на толстыхъ узловатыхъ ногахъ; непомѣрно–длинная шея, свѣсившаяся дугою внизъ и подымающаяся опять дугою кверху; голова съ круглыми ушками; лицо, выражающее вялость, нехоть, тупость; горбъ или два на хребтѣ, ничтожный въ сравненiи съ громаднымъ тѣломъ хвостикъ и косматая шерсть, борода или подгривокъ съ–исподу шеи, хохолъ или тупей — все это болѣе странно и смѣшно, чѣмъ красиво. Къ–тому же, движенiя животнаго медленны, неловки; шею съ головою верблюдъ поворачиваетъ въ сторону въ какомъ–то раздумьи, глядитъ, пережевывая жвачку, съ большимъ спокойствiемъ и равнодушiемъ, и реветъ несноснымъ образомъ. Голосъ его высокiй, жалобный, пронзительный, выражающiй лѣнь и страданiе; онъ нѣсколько походитъ на глупое ржанiе осла, но не такъ отрывистъ, а протяжнѣе и еще однообразнѣе. Шагъ верблюда мѣрный, но медленный; въ караванѣ онъ даже отстаетъ отъ лошади; походка размашистая, плавная. Качка на верблюдѣ можетъ вполнѣ сравниться съ килевою, т. е., продольною качкою на морѣ, хотя она нѣсколько–круче или отрывистѣе; кого укачиваетъ на морѣ, того укачиваетъ и на верблюдѣ; а непривычнаго и разломаетъ. Мохнатый сѣдокъ, сидящiй между двумя огромными тюками, какъ–будто поневолѣ раскланивается съ прохожими, отвѣшивая мѣрные поклоны, между–тѣмъ, какъ лопасти малахая его (огромнаго треуха, шапки), распущенныя на вѣтеръ, также мѣрно похлопываютъ съ той и другой стороны.
Мы отличаемъ два вида верблюдовъ: одногорбаго (Camelus Dromedarius) и двугорбаго (Camelus Bactrianus). Первый называется также дромадеръ, наръ, или верблюдъ объ одной кочкѣ. По наружности, тотъ и другой значительно другъ отъ друга отличаются: наръ чище, не такъ косматъ, шерсть глаже, иногда курчава; онъ выше, нѣсколько–благовиднѣе, шея не такъ низко опускается, а идетъ попрямѣе; горбъ посрединѣ одинъ, и притомъ онъ объемистѣе и выше, а откосы къ хвосту и къ шеѣ идутъ ровнѣе; двугорбый, напротивъ, косматѣе, въ–особенности борода или подгривокъ и ляшки; онъ ниже на ногахъ, шея толще, обвислѣе и два горба болѣе походятъ на кочковатые наросты, которые часто ложатся на бокъ; вершины ихъ убраны косматымъ клокомъ шерсти. Остовы того и другаго совершенно–одинаковы; хребетъ идетъ ровною выпуклою дугою, какъ у того, такъ и у другаго, и по костямъ ихъ различить нельзя. Притомъ, оба вида легко смѣшиваются и производятъ плодовитое потомство, въ которомъ теряется всякое различiе, и нельзя сказать два или одинъ горбъ украшаетъ кочковатый хребетъ. Нара называютъ выходцемъ африканскимъ, а двугорбаго природнымъ Азiатцемъ; но въ Степи Кайсацкой, гдѣ держатъ большею частiю двугорбаго, можно, однакожь, видѣть всѣ постепенности помянутаго перехода; здѣсь сходятся и смѣшиваются оба вида: двугорбый, какъ природный житель, замѣняющiй во всей Южной–Россiи, отъ Крыма до Китая, вьючную, а частiю и упряжную скотину; — и одногорбый, какъ прiуроченный въ Средней–Азiи переселенецъ. Послѣднiй, вопреки увѣренiю многихъ естествослововъ, крѣпче и сильнѣе перваго; наръ несетъ вьюкъ въ 20 пудовъ и болѣе, а двугорбый въ 16; но первый труднѣе переноситъ суровыя зимы и по–видимому созданъ для болѣе–жаркихъ странъ. Онъ цѣнится подороже, и именно до 60 цѣлковыхъ, тогда какъ двугорбый стоитъ 30 — 40; вообще, у Киргизовъ кладутъ тройку лошадей или три коровы въ одну цѣну съ верблюдомъ. Есть, однакожь, много исключенiй изъ этого общаго правила, и нерѣдко случается слышать о лошади, за которую заплачено два–три верблюда. Упряжныхъ верблюдовъ можно видѣть у насъ въ Крыму, за Кавказомъ, у кочевыхъ Татаръ и у астраханскихъ Калмыковъ; въ Крыму, закладываютъ всегда пару верблюдовъ въ огромную арбу; Калмыки запрягаютъ по одному въ одноколку. Верблюдъ везетъ по ровной, сухой дорогѣ вчетверо–болѣе своего вьюка — какъ и лошадь, на которую вьюкъ полагается 5 — 6 пудовъ; но при дурной погодѣ или плохой дорогѣ, верблюдъ въ упряжи ненадеженъ; на жесткой, каменистой почвѣ, онъ сбиваетъ и портитъ пухлыя подошвы свои (подушки), а въ грязи скользитъ и на гору везетъ съ трудомъ. Вьюкъ ему сподручнѣе. Закладка верблюда — ярмо, а иногда шлейка. Вьюкъ требуетъ большой сноровки и пригонки; въ противномъ случаѣ, сѣдло попортитъ верблюда и на долгое время обратитъ его въ инвалида. Общее правило для лошади — чтобъ сѣдло лежало лавками на ребрахъ и не касалось луками самого хребта, здѣсь менѣе важно, потому–что кочки, состоящiя изъ хрящеватаго сала, защищаютъ хребетъ; не менѣе того, однакожь, набитое шерстью или осокой сѣдло должно также лежать главнѣйше на пологихъ бокахъ животнаго, а тюки, уравновѣшенные взаимно, дѣлаются сколько–можно–уже и выше, связываются посрединѣ поперегъ, перекидываются такъ–сказать верхомъ черезъ сѣдло и стягиваются вмѣстѣ на верхнихъ концахъ, чтобы нижнiе концы ихъ были разведены врознь и не могли тереть боковъ. Весь снарядъ для укрѣпленiя вьюковъ составляетъ три части и всего удобнѣе устроивается такимъ образомъ, какъ принято было во время нашего послѣдняго хивинскаго похода: одна веревка обнимаетъ вьюки посрединѣ и стягиваетъ ихъ вмѣстѣ, застегиваясь деревяннымъ кляпомъ; другая перекидывается вдоль чрезъ верхъ тюковъ и стягиваетъ вершины ихъ; третья обносится поперегъ, вокругъ обоихъ тюковъ и сѣдла, накидывается петлей на продольныя палки, образующiя сѣдло, и не даетъ тюкамъ съѣзжать впередъ или взадъ. Кочевые народы употребляютъ для этого шерстяные арканы(*), которые гораздо–выгоднѣе пеньковыхъ веревокъ, потому–что не укорачиваются отъ мокроты, не твердѣютъ, не обмерзаютъ, а всегда остаются мягкими.
Верблюда вьючатъ лежачаго, а потомъ подымаютъ; для этого прiучаютъ его съ–молоду, но дѣло никогда почти не обходится безъ страшнаго рева, выражающаго крайнее неудовольствiе. При подъемѣ, съ разсвѣтомъ, каравана, утренняя заря привѣтствуется этимъ нестерпимымъ ревомъ, который оглашаетъ всю окрестность. Непрiятное воспоминанiе осталось объ этомъ многогласномъ концертѣ въ тѣхъ изъ насъ, которые провели зиму на 1840 годъ въ необъятной степной пустынѣ между Хивой и Оренбургомъ. Часа за два до свѣта, начинали уже вьючить скотину эту, изнуренную голодомъ и непомѣрно–глубокими снѣгами, и до десяти тысячь или болѣе верблюдовъ принимались жалобно рычать и ревѣть на всѣ возможные лады и голоса. Верблюдъ идетъ подъ ношей своей ровнымъ шагомъ, сноситъ терпѣливо всякую погоду; но коль–скоро силы его отказываются служить, то онъ ложится, и уже ничто въ свѣтѣ не подвинетъ его опять на службу; онъ не встанетъ, хоть убейте его на мѣстѣ. Верблюда, который легъ, развьючиваютъ, и если нѣтъ запаснаго, то разбираютъ кладь по рукамъ, а въ нуждѣ оставляютъ на мѣстѣ; животное же обыкновенно покидаютъ и оно издыхаетъ послѣ нѣсколькихъ дней. Мы видѣли, однакоже, верблюдовъ, которые оставались въ этомъ жалкомъ положенiи живыми въ–теченiе двухъ недѣль, хотя ихъ заносило снѣгомъ и корму вокругъ ихъ не было ни былинки. Печальная картина, эта голая, мертвая, снѣжная степь — снѣжное море, которое усѣяно только тутъ и тамъ бурыми копнами, т. е. павшими верблюдами; и нерѣдко бездушная, по–видимому, копна эта медленно обращала на проѣзжаго голову свою, занесенную и покрытую снѣгомъ, какъ бываютъ покрыты снѣжными колпаками столбы или надолбы. Такой полуживой верблюдъ не стряхнетъ съ себя снѣга, не подастъ голоса, даже не въ состоянiи ѣсть, хоть поднести ему пищу ко рту; онъ лежитъ, въ ожиданiи смерти, держитъ голову, какъ гусь, къ верху, покуда живъ, и умирая завертываетъ шею на сторону, вдоль бока. То же видѣли мы въ послѣдней турецкой войнѣ, гдѣ провiантъ черезъ Балканы частiю подвозился на верблюдахъ, Калмыками. Здѣсь остается только сказать, что слегшiй подъ ношею верблюдъ, при чрезвычайномъ старанiи объ немъ, можетъ быть иногда спасенъ; но для этого нужно поднять его на рукахъ, уложить на сухое мѣсто, накрыть, поить и кормить изъ рукъ, если онъ еще въ состоянiи принимать пищу. Вообще, зимнiе походы съ верблюдами крайне затруднительны. Животное должно одѣвать кошмами (войлокомъ) и расчищать подъ нимъ, для каждаго ночлега, снѣгъ; безъ этого, верблюдъ застудитъ брюхо и черезъ нѣсколько дней умираетъ. Расчистивъ логво, верблюдовъ кладутъ вповалку, тѣсно одного подлѣ другаго, и въ этомъ положенiи лежатъ они спокойно до утра. Ночью, животное это не ѣстъ, а жуетъ только жвачку — но за то днемъ наѣдается скоро, хватая по цѣлой охабкѣ въ–разъ, если корма достаточно. Вообще верблюдъ очень неприхотливъ на пищу, любитъ крупный стебель, бурьянъ, даже зелень и вѣтви лѣсныя, и солянки, т. е. травы, растущiя на солонцахъ. Все это перекусывается на скорую руку, на–черно, а потомъ на досугѣ во всю ночь пережовывается снова. Самодовольно лежитъ верблюдъ въ этомъ положенiи, поднявъ съ какою–то глупою спесью голову, и передвигая челюсти, мелетъ, какъ на жерновѣ, угодную ему пищу. Медленно обращаетъ онъ хохлатую голову, съ оскаломъ обезьяны, на прохожаго, продолжаетъ свою работу, и жалобно завываетъ, разинувъ ротъ, если опасается, что его потревожатъ. Если его разозлить, особенно человѣку постороннему, то онъ выплевываетъ, въ видѣ обороны, жвачку свою и обдаетъ противника тягучею, вонючею кашей. Это въ особенности дѣлаютъ жеребцы; мерины бываютъ гораздо смирнѣе и повадливѣе. Киргизы всегда покрываютъ верблюдовъ на зиму кошемными попонами и даже зашиваютъ ихъ такъ–сказать въ войлоки; расчищаютъ подъ ними мѣсто для ночлега, подкладываютъ навозъ и заслоняютъ отъ сѣвера снѣжнымъ валомъ. Калмыки и Киргизы протыкаютъ верблюженку носовой хрящъ деревяннымъ гвоздемъ, на который надѣтъ, подъ шляпку, кожаный кружокъ, а къ концу гвоздя привязана шерстяная веревка, называемая бурундукъ (носовикъ, носовой снарядъ); въ Крыму, напротивъ, и въ Турцiи этого не дѣлаютъ, а довольствуются ременною или шерстяною обротью. Верблюдъ на бурундукѣ, конечно, гораздо послушнѣе; гвоздь, по–видимому, такъ же мало безпокоитъ его, какъ серьга въ ухѣ; но больно смотрѣть на несчастное положенiе верблюда, идущаго гусемъ подъ вьюкомъ и спотыкнувшагося, или даже упавшаго на переднiя колѣни: если бурундукъ пристегнутъ, по неосторожности, слишкомъ–крѣпко къ сѣдлу передняго верблюда, то спотыкнувшiйся не успѣетъ подняться во время, для избѣжанiя незаслуженной казни.
Въ Азiи, у Персiянъ, на верблюдовъ ставятъ небольшiе фалконеты и стрѣляютъ, не снимая ихъ съ сѣдла. По этому поводу, разсказываютъ, что Татаринъ нашъ, идучи съ караваномъ и сидя самъ на верблюдѣ, отбился отъ шайки дикихъ Киргизовъ — самоварною трубой! Татаринъ ставилъ самоваръ свой, во время самаго нападенiя, спасся на верблюда и въ безтолковомъ испугѣ захватилъ съ собою трубу; поворачивая ее въ страхѣ, то въ ту, то въ другую сторону, онъ замѣтилъ, что толпа разбѣгается, считая невинное орудiе это топомъ, т. е. пушкой; Татаринъ воспользовался этимъ и благополучно выбрался на просторъ, отстрѣливаясь самоварной трубой.
Наемная цѣна верблюда, въ одинъ конецъ, отъ линiи нашей до Хивы или Бохары, верстъ 1,200 — 1,500, бываетъ около 20 руб. сер., считая въ то число и возчиковъ, которыхъ бываетъ по одному на 4 — 7 верблюдовъ. Караваны идутъ степью не такъ, какъ мы обыкновенно воображаемъ, не по 1,000 или болѣе верблюдовъ въ нитку, а почти каждый возчикъ, или нѣсколько ихъ, соединившись, заботятся объ удобнѣйшемъ переходѣ до ночлега, уходятъ съ мѣста порознь, какъ кто успѣетъ навьючиться, идутъ вразбродъ, всякъ своимъ путемъ, кормятъ, гдѣ найдутъ кормъ, иногда отдѣляются такимъ образомъ на нѣсколько дней и даже недѣль, и сходятся на опредѣленномъ урочищѣ, обыкновенно тамъ, гдѣ корма и воды достаточно. Тутъ снова назначаютъ, кому и какъ идти, гдѣ и когда сходиться. Вотъ важнѣйшая выгода каравановъ передъ какимъ–нибудь военнымъ обозомъ, гдѣ все должно идти мѣрно, стройно, гдѣ готовый ждетъ запоздалаго, передовой отсталаго, гдѣ всѣ идутъ вмѣстѣ, не находя часто достаточно корма и воды. Само собою разумѣется, что военному отряду или транспорту вразбродъ идти нельзя. Отъ этого, караваны проходятъ ежегодно по такимъ пространствамъ, гдѣ безводье и безкормица не даютъ прохода воинскимъ обозамъ и значительнымъ отрядамъ.
Разсказы объ африканскихъ верблюдахъ (одногорбыхъ), которые пробѣгаютъ огромныя пространства съ быстротою англiйскаго скакуна, принадлежатъ къ сказкамъ. Верблюдъ, обыкновенно, идетъ шагомъ, но можетъ пройдти, какъ и добрая степная лошадь, верстъ 70 и болѣе въ одинъ переходъ, хотя это ему уже тяжело. Обыкновенный дневный переходъ верблюда въ караванѣ 30 — 50 верстъ, но и тогда должно класть черезъ нѣсколько дней одинъ на роздыхъ. Гдѣ нужно, тамъ верблюдъ короткое время перенесетъ много: караваны идутъ черезъ голодную и совершенно безводную степь Кизылъ–Кумъ, по ту сторону рѣки Сыра, почти 5 сутокъ сряду, верстъ по 60. Рысью верблюдъ бѣжитъ тяжело и трясокъ до такой степени, что только дикарь можетъ на немъ усидѣть. Скачка верблюда чрезвычайно неуклюжа и смѣшна; онъ переваливается, словно гора пустилась въ путь, и раскидываетъ шаткiя ноги свои во всѣ четыре стороны, покачивая долговязой шеей. Верблюда довольно–трудно заставить скакать, и на немъ въ то время съ трудомъ только можно усидѣть. Впрочемъ, есть и между этими животными такъ–называемые скакуны, рысаки и даже иноходцы; но они никогда–почти не могутъ сравниться, по скорости бѣга, съ лошадью. Во время пребыванiя Государя Цесаревича въ Оренбургѣ, между прочимъ была устроена скачка на лошадяхъ и на верблюдахъ; кругъ въ четыре версты, лошади вообще пробѣгали въ 6 — 7 минутъ, а верблюды — 9 — 11. Можетъ–быть, въ Африкѣ есть породы верблюдовъ, нѣсколько болѣе способныя для быстраго бѣга, какъ есть породы скакуновъ между лошадьми; но во всякомъ случаѣ животное это назначено для ноши и вьюка, для медленнаго, продолжительнаго и труднаго пути, а не для легкихъ поѣздокъ и скачекъ.
Кожа верблюда вообще плоха и тонка и идетъ только на подѣлки у кочевыхъ народовъ; мѣхъ, особенно зимнiй, отъ молодыхъ, выдѣлывается ими же на яргаки или дахи (шерстью наружу); борода или подгривокъ состоитъ изъ чрезвычайно–крѣпкихъ волоконъ и потому прядется Киргизками и Калмычками и употребляется вмѣсто нитокъ; молоко верблюдицы густо, какъ сливки, и солоновато; иные люди не терпятъ его, другiе пьютъ съ большимъ удовольствiемъ. Мясо верблюда, кромѣ жеребенка, жилисто, жестко, черно и дотого не съѣдомо, что даже Киргизами и Татарами почти не употребляется въ пищу; Калмыки, которые ѣдятъ все безъ разбора, особенно если Богъ убьетъ животное, — какъ они выражаются — т. е. если скотина падетъ, — ѣдятъ также палыхъ верблюдовъ.
Масть верблюда желто–сѣрая, изжелта–бурая; одногорбый бываетъ посвѣтлѣе, двугорбый косматѣе съ чернобурыми подпалинами. Бѣлые, или вѣрнѣе соловые верблюды, попадаются также, хотя и рѣдки; а еще рѣже темнобурые, почти черные, которые бываютъ, кажется, только въ Крыму.
Въ слякоть и по гололедицѣ, верблюдъ скользитъ и падаетъ; по мерзлой землѣ, безъ снѣга, и въ особенности по наледи, а также по насту — если проваливается — онъ сбиваетъ и срѣзываетъ себѣ мягкiя подошвы, или щетки; зимой иногда отмораживаетъ подушки, подошва сходитъ, оставляя голое тѣло, и верблюдъ пропалъ. Киргизы, предвидя подобную опасность, зашиваютъ ноги верблюдовъ въ кожу, кошму, или даже подшиваютъ подъ лапы лоскутъ кожи, пристегивая его осторожно иглой къ природной подошвѣ животнаго. Въ крайности, Кайсакъ обуваетъ больную ногу верблюда въ малахай свой, а самъ закутываетъ голову тряпицей.
Защита верблюда, кромѣ жвачки, о которой я говорилъ, и которая подымается съ особымъ клокотаньемъ и ревомъ, показывающимъ, что животное сердится, — защита или оборона верблюда та же, какъ и лошади; верблюдъ лягается очень–смѣшно и неуклюже, выкидывая заднiя ноги въ бокъ, бьетъ ими сильно, хотя и не такъ жестоко, какъ лошадь, потому–что у него вмѣсто копыта довольно–мягкая лапа. Иные верблюды также кусаются, или топчатъ передними ногами. Хищные звѣри никогда почти не нападаютъ на верблюда, развѣ на отсталаго верблюженка. Непривычныя лошади сильно пугаются верблюдовъ и очень ихъ боятся; по–этому, нѣкоторые писатели не безъ основанiя предлагали воспользоваться этимъ при устройствѣ армiй, и содержать при своей конницѣ нѣсколькихъ верблюдовъ. Вскорѣ послѣ нарвской битвы, подъ Псковомъ, шведская конница обратилась въ бѣгство, при наступленiи Калмыковъ на верблюдахъ. Это разсказываетъ намъ Перри, писавшiй въ 1716 году. Безъ всякаго сомнѣнiя, ни одна европейская кавалерiя не будетъ въ состоянiи сдѣлать удачную аттаку на конно–верблюжiй отрядъ; подскакавъ на близкое разстоянiе, непрiятельская кавалерiя невольно внезапно обратитъ тылъ и въ это мгновенiе безъ труда можетъ быть преслѣдуема выдвинутой изъ–за верблюдовъ конницей. Такая верблюжья конница должна бы быть образована совсѣмъ на иныхъ началахъ, чѣмъ обыкновенная кавалерiя. Вся сила послѣдней заключается въ дружномъ и сильномъ натискѣ, въ ударѣ, а за тѣмъ, въ холодномъ оружiи: въ копьѣ и въ полосѣ; верблюжья конница, напротивъ, должна бы отличаться стойкостiю своею и дѣйствовать болѣе оружiемъ огнестрѣльнымъ. Это тѣмъ удобнѣе, что два человѣка могутъ хорошо помѣститься на верблюдѣ, съ боевыми и съѣстными запасами на недѣлю и на двѣ. Это было бы сборище грозныхъ и при всемъ томъ легкоподвижныхъ военныхъ башень, которыя могли бы быть аттакованы рѣшительно одною только пѣхотой и составили бы грозу непрiятельской конницы. По два человѣка садятся на верблюда верхомъ, или еще лучше въ деревянныя койки (у Азiатцовъ каджабе), которыя висятъ по обѣ стороны животнаго. Такимъ образомъ возили мы больныхъ своихъ, по два человѣка на верблюдѣ, во время степныхъ походовъ. Киргизы кладутъ иногда трудно больныхъ въ висячую койку или кошму, между двухъ длинныхъ жердей, въ которыя запрягаютъ верблюда, какъ въ оглобли, между–тѣмъ, какъ другiе концы жердей волочатся по землѣ. При недостаткѣ другаго способа перевозки больныхъ, этотъ недуренъ; особливо по ровной и травной степи, гдѣ отъ жердей нѣтъ слишкомъ сильныхъ толчковъ.
Верблюдъ давно уже обратился вполнѣ въ домашнюю скотину, и въ дикомъ состоянiи перевелся. Одногорбые верблюды, которыхъ случалось мнѣ видѣть въ Турцiи, нѣсколько менѣе киргизскихъ, а бохарскiе нары выше всѣхъ прочихъ и курчавы. Двугорбые верблюды Бурятъ тоже меньше киргизскихъ, а китайскiе, какъ говорятъ, немного выше лошади. Верблюды на лѣто линяютъ и въ маѣ бываютъ почти голые; на зиму, напротивъ, обростаютъ косматою шерстью, особенно двугорбый, и притомъ, если онъ прiуроченъ къ суровому климату. У него, въ этомъ случаѣ, также на зиму появляется пухъ или подшерстокъ, мягкiй, курчавый, желтоватаго цвѣта, который очень–хорошъ въ пряжу, даже въ тонкую, и изъ котораго Татарки и Киргизки ткутъ столь–извѣстную во всей Россiи армячину. Она идетъ на кучерскiе армяки, которые чрезвычайно–дешевы и прочны; простой армякъ стоитъ на мѣстѣ отъ полтины до рубля серебромъ. Кромѣ–того, Татарки ткутъ въ Оренбургской Губернiи тонкую армячину, которая, однакоже, дорога: за кусокъ, въ которомъ около десяти аршинъ, платятъ отъ 10 до 30 руб. серебр. Если верблюдъ живетъ въ тепломъ климатѣ, то на немъ подшерстка почти не бываетъ, какъ можно видѣть въ Крыму. Природа въ этомъ случаѣ распоряжается смотря по надобности; такимъ образомъ, и коза одѣвается драгоцѣннымъ козьимъ пухомъ — изъ котораго ткутъ кашемирскiя шали — если коза живетъ въ суровомъ климатѣ, въ степяхъ или высокихъ горахъ, и притомъ подъ открытымъ небомъ; если же она выростаетъ въ теплѣ, то на ней пуха почти не бываетъ. Самая шерсть верблюда такъ груба, что ни въ какое дѣло не йдетъ. У жирнаго верблюда, особливо осенью, кочки тугiя, стоячiя; у худаго онѣ мягки, вялы и свѣшиваются на бока. Раннею весною жеребцы охотно дерутся между собою, что, при неловкости ихъ, бываетъ очень–забавно. Съ пѣною у рта бросаются они другъ на друга, хватаются зубами за переднюю холку и передними же ногами стараются сбить противника съ ногъ. Если не развести ихъ, то они другъ друга иногда исколечатъ. Верблюдица носитъ 14 мѣсяцевъ; жеребенокъ ростетъ шесть лѣтъ; а вообще верблюдъ живетъ 35 до 45 лѣтъ. Верблюдъ хорошо плаваетъ, но и это дѣлаетъ не по–людски; его на водѣ перевертываетъ бокомъ, онъ подымаетъ шею въ бокъ и гребетъ ногами подъ себя, также съ боку. Киргизы иногда запрягаютъ верблюдовъ за легкiе паромы, для перевоза вплавь.
Вся торговля наша со Средней–Азiею производится караванами на верблюдахъ. Трудно придумать, какимъ бы образомъ устроили кочевые народы бытъ свой безъ этого необходимаго для нихъ животнаго. По недостатку лѣса, и самыхъ мастеровъ и снарядовъ, а наконецъ и по отсутствiю ѣзжалыхъ дорогъ, — нѣтъ имъ возможности возить товары на колесахъ; а лошадь подымаетъ вьюкомъ едва третью долю противу верблюда; притомъ очень–легко сбиваетъ ей вьюкомъ спину, да лошадь требуетъ и нѣсколько лучшей пищи, въ особенности же достаточнаго количества воды; верблюдъ, напротивъ, доволенъ всѣмъ, трезвъ до такой степени, что по цѣлымъ суткамъ обходится безъ воды; ѣстъ охотно даже самое дерево саксаулъ (Anabasis Saxaul), хрупкое, но жесткое до того, что его топоръ не беретъ — и наконецъ, верблюдъ не боится жаровъ, которые могутъ заморить лошадь въ нѣсколько дней, особенно при недостаткѣ хорошаго пойла. Верблюдъ пьетъ такую горькую, тухлую, соленую воду, что ни одна лошадь къ ней не приступится. Соль выступаетъ иногда даже на тѣлѣ верблюда потомъ, почему овцы охотно жуютъ соленую верблюжью шерсть, изъ которой цѣлые клубки или ядра образуются у нихъ въ желудкѣ.
Послѣ всего этого не мудрено, что кочевые народы не могутъ понять, какъ мы живемъ безъ верблюдовъ. Подружившись со мною въ степи, одинъ Киргизъ хотѣлъ мнѣ услужить и просилъ взять у него верблюда. — На что онъ мнѣ? сказалъ я. — «Да вѣдь у тебя домъ (кибитка, юрта) есть?» — Есть. — «Такъ онъ будетъ таскать его!» — Домъ мой не складной, а стоитъ, вкопанный, на одномъ мѣстѣ. — «И вѣкъ такъ будетъ стоять?» — Покуда не развалится, будетъ стоять. — «О, скучно жь въ твоемъ домѣ», сказалъ Киргизъ, покачавъ сострадательно головой: «послушай, возьми верблюда, да попробуй, перенеси домъ свой на новое мѣсто — будетъ веселѣй!»
В. ЛУГАНСКIЙ.
Исправленные опечатки:
Стр. 389. «зимнiе походы съ верблюдами затруднительны» вместо: «зимнiе походы съ верблюдами затрудительны»
Стр. 390. «скачка на лошадяхъ и верблюдахъ» вместо: «скачка на лошадяхъ и верблюлахъ»
Стр. 390. «Въ крайности, Койсанъ обуваетъ больную ногу верблюда» вместо: «Въ крайности, Кайсакъ обуваетъ больную ногу верблюда» (ред испр.)
Спорные вопросы:
Стр. 391. «вообще верблюдъ живетъ 35 до 40 лѣтъ» вместо: «вообще верблюдъ живетъ отъ 35 до 40 лѣтъ»
(*) Совѣстно читать такiя объясненiя, какiя, напримѣръ, встрѣчаемъ въ покойномъ «Энц. Лексик.» подъ словомъ «арканъ». Арканъ у татарскихъ народовъ веревка; отъ нихъ приняли названiе это казаки; а какъ, для разнаго употребленiя, подручная веревка эта нерѣдко обращается въ петлю, то и она также иногда называется просто арканомъ.
??

??

??

??