Не гораздъ, да находчивъ.
Подружившись гдѣ–то на погулкѣ, русскiй матросъ заспорилъ съ англiйскимъ, кто изъ нихъ выкинетъ лучшую штуку, чтобы показать мастерство свое, проворство, умѣнье и безстрашiе въ матросскомъ дѣлѣ. Закладъ былъ не дорогой — о квартѣ вина: да дорога слава. Вызвали свидѣтелей: англичанинъ влѣзъ на гротовой флагштокъ, сталъ на клотикѣ на голову, развелъ ногами, опустивъ ихъ обнялъ ими опять флагштокъ и спустился. И наши и англiйскiе матросы закричали ему ура; молодецъ, что и говорить.
Нашъ митроха полѣзъ — а что дѣлать еще и самъ не знаетъ, выше клотика не влѣзешь, на головѣ онъ тамъ не стаивалъ; а думаетъ: нечего дѣлать, до–слова крѣпись, а за–слово держись; стану и я. Надобно однакоже полагать, что одна кварта роспита была новыми земляками до заклада: покрайней мѣрѣ товарищи нашего закладчика замѣтили, что онъ какъ–то лапы расправлялъ по выбленкамъ, по медвѣжьи. Англичане закричали въ голосъ, что это–де не по матросски; но тотъ остановясь, чтобы перевести духъ, отвѣчалъ смѣло: не спрашивай начала, жди конца — и пошелъ дальше.
Смѣло долѣзъ онъ туда, откуда лѣзть дальше некуда, поднялся на клотикъ, ухватился за него руками, вскинулъ вверхъ ноги — да и перевернулся... У всѣхъ замерло сердце; но дурака да пьянаго Богъ бережетъ; штукарь нашъ сѣлъ задомъ на бомъ–брамъ–ванты, съѣхалъ по нимъ стрѣлой до бомъ–салинга, ухватился за нихъ руками, да какъ дурь–то изъ него вдругъ вышибло, то онъ, перекрестясь, живо спустился до салинга и по марса–фалу внизъ.
Никто не успѣлъ опомниться отъ испуга, какъ онъ уже стоялъ предъ англичаниномъ и сказалъ: «Что братъ, небось ты удивилъ? Нѣтъ, твоя штука не штука, а ты сдѣлай–ка по моему! Ставь кварту–то!»