Начиная нашу бесѣду объ иностранной политикѣ, мы считаемъ нужнымъ предупредить читателя о томъ, какъ мы смотримъ на политическое обозрѣнiе въ мѣсячномъ журналѣ. Мы думаемъ, что наше обозрѣнiе не должно быть лѣтописью событiй, не должно стремиться къ тому, чтобъ указывать на каждую новость въ политическомъ мiрѣ, на каждое слово политическихъ дѣятелей и на всѣ сужденiя заграничной прессы за промежутокъ времени, истекшiй съ выхода послѣдней книжки. Мы думаемъ, что этой цѣли должны удовлетворять газеты. Журналъ-же мѣсячный имѣетъ совершенно другое назначенiе: онъ долженъ сосредоточивать свое вниманiе на болѣе важныхъ фактахъ, въ которыхъ выражается такъ сказать характеристика политической жизни въ томъ или другомъ государствѣ; онъ долженъ представлять своимъ читателямъ оцѣнку этихъ фактовъ и ихъ значенiе въ общественной жизни; слѣдовательно долженъ говорить лишь о такихъ событiяхъ, которыя уже достаточно выяснились, чтобъ можно было составить о нихъ какое-нибудь заключенiе. Поэтому читатель не найдетъ въ нашемъ обозрѣнiи интереса новизны, но всегда можетъ встрѣтить оцѣнку того или другаго факта, имѣющаго значенiе въ событiяхъ нашего времени, — оцѣнку, сдѣланную по крайнему нашему разумѣнiю и подкрѣпленную доказательствами. Читатель не встрѣтитъ также въ каждой статьѣ обозрѣнiя политической жизни всѣхъ европейскихъ государствъ; мы не можемъ расширить настолько предѣлы нашихъ статей, чтобы удовлетворить этому требованiю. Поэтому въ каждой книжкѣ нашего журнала мы ограничимся нѣкоторыми вопросами современной жизни, разсматривая ихъ довольно подробно. Въ предъидущей книжкѣ мы бросили общiй взглядъ на положенiе Европы и потомъ остановились на двухъ самыхъ замѣчательныхъ явленiяхъ нынѣшняго года. Это разрѣшенiе шлезвигъ-голштинскаго вопроса и натянутое положенiе Итальянскаго королевства, которое вызвало наконецъ франко-итальянскую конвенцiю. Мы не можемъ назвать этого послѣдняго договора разрѣшенiемъ римскаго вопроса на томъ основанiи, что эта конвенцiя намъ кажется лишь средствомъ къ временному успокоенiю умовъ въ Италiи, возбужденныхъ до крайности-затруднительнымъ положенiемъ дѣлъ. Чтожъ касается до шлезвигъ-голштинскаго вопроса, то разсмотрѣвъ его въ предъидущей книжкѣ довольно подробно, мы можемъ теперь ограничиться нѣсколькими словами, которыя считаемъ нужнымъ высказать. Въ настоящее время производятся переговоры и мирѣ, который безъ сомнѣнiя будетъ заключонъ, а условiя его будутъ конечно очень мало разниться съ предварительными положенiями, такъ что эти измѣненiя не будутъ имѣть никакого значенiя ни для одной изъ заинтересованныхъ сторонъ. Но вмѣстѣ съ этимъ происходитъ переписка, которая не можетъ не обратить на себя вниманiя мыслящаго человѣка. Мы говоримъ о представленiи доказательствъ на право престолонаслѣдiя въ герцогствахъ. Союзный сеймъ требуетъ теперь этихъ доказательствъ отъ обоихъ претендентовъ: герцога Ольденбургскаго и принца Аугустенбургскаго, и они представляютъ обширныя записки для доказательства своихъ правъ. Казалось-бы, что послѣ всѣхъ событiй совершившихся во Францiи, Бельгiи, Италiи и Грецiи и въ нашъ XIX вѣкъ не легко поднимать подобнаго рода вопросы; казалось-бы, что при настоящемъ разграниченiи между сферами политической и юридической и при господствующемъ началѣ невмѣшательства во внутреннiя дѣла государствъ, принятомъ въ международномъ правѣ, слѣдуетъ осторожно разбирать права на престолъ въ смыслѣ юридическомъ. Это вопросъ политическiй и при томъ относится къ предметамъ чисто внутренней политики; рѣшенiе его должно — по мнѣнiю Францiи — первоначально принадлежать населенiю герцогствъ или его представителямъ. Если эти начала приняты во всѣхъ другихъ государствахъ, то на какомъ-же основанiи отнять это право у населенiй герцогствъ? Неужели честолюбивая политика Пруссiи и ея перваго министра достигла такой силы, что можетъ заставить Европу отказаться отъ тѣхъ началъ, которыя господствуютъ въ международномъ правѣ, и заставить ее забыть права населенiй? Если это случится, то слова наши объ отсутствiи всякихъ началъ въ международномъ правѣ, сказанныя въ предъидущемъ обозрѣнiи, найдутъ новое доказательство. Мы впрочемъ только къ этому и клонили, а сами не очень-то вѣримъ въ suffrage universel въ теперешнемъ видѣ, потому что знаемъ, чтò можно изъ него сдѣлать при случаѣ. Мы хотѣли только указать, какъ легко, тамъ, на западѣ, политика жертвуетъ теперь тѣми идеями, которыя еще такъ недавно представителями запада провозглашались какъ идеи неоспоримыя, безспорныя, окончательныя. Еслибъ Пруссiя присоединила Шлезвигъ къ своимъ собственнымъ владѣнiямъ безъ всякаго спроса населенiй, то подобное распоряженiе могло-бы имѣть оправданiе въ правѣ завоеванiя, хотя къ Голштинiи оно ни въ какомъ случаѣ не можетъ относиться, потому что тамъ не было вовсе завоеванiя, а была только экзекуцiя, и Датчане нисколько не считали занятiе Голштинiи союзными войсками за военныя дѣйствiя. Но разъ опредѣлено, что герцогства должны образовать отдѣльное государство, хотя-бы и въ средѣ Германскаго союза; и кто-же можетъ рѣшатьвопросъ о правахъ наслѣдства? Ни союзный сеймъ, ни союзный судъ не имѣетъ права разрѣшать его, потому что Шлезвигъ никогда не принадлежалъ къ Германскому союзу, а не Лаэунбургъ оба претендента не только не имѣютъ, но и не предъявляютъ никакихъ правъ. Признанiе кого-либо изъ претендентовъ государемъ Эльбскихъ герцогствъ, безъ спроса населенiй, будетъ новымъ доказательствомъ слабости европейской дипломатiи, вслѣдствiе чего Европа не будетъ имѣть никакой гарантiи въ прочности такого порядка вещей и считать его окончательнымъ рѣшенiемъ вопроса. Но нѣмцамъ повидимому ни до чего подобнаго нѣтъ дѣла. Ихъ государственные люди, стоя на почвѣ юридической, готовы будутъ разбирать еще долгое время фолiанты, представленные претендентомъ Аугустенбургскимъ, забывая совершенно почву реальную съ ея интересами и правами. Высказавъ эти мысли въ дополненiе нашего обозрѣнiя въ предъидущей книжкѣ, мы переходимъ къ разсмотрѣнiю состоянiя политической жизни во Францiи. Мы-бы желали представить очень яркую картину этой жизни, но чувствуемъ, что исполненiе подобной задачи не совсѣмъ-то легко, и потому заранѣе просимъ читателя быть снисходительнымъ, если наша попытка выйдетъ не совсѣмъ удачна. Начнемъ съ того движенiя, которое обнаружилось въ прошедшемъ году передъ выборами депутатовъ въ законодательный корпусъ. Во все продолженiе государствованiя Людовика Наполеона, лица, не желавшiе поддерживать его политику, держали себя вдали отъ политической жизни и не только сами не являлись на выборы, но отклоняли и всѣхъ, раздѣлявшихъ ихъ убѣжденiя. Такой системѣ молчаливой оппозицiи слѣдовали почти всѣ партiи за очень небольшимъ исключенiемъ, и при выборахъ между правительственной партiей и оппозицiей почти нигдѣ не происходило никакой борьбы. Правительственная партiя царствовала безраздѣльно и повсюду проводила своихъ кандидатовъ. Такимъ образомъ представительная система ограничилась формальностью и въ законодательномъ корпусѣ не было оппозицiи, если не считать пяти человѣкъ самостоятельныхъ членовъ, между которыми находились Жюль Фавръ и Оливье. Но въ прошломъ году многiе вожди прежнихъ партiй вполнѣ поняли, что молчанiемъ достигнуть ничего нельзя, что удаленiе отъ дѣлъ въ то время, когда страна нуждается въ пособiи здравомыслящихъ дѣятелей есть измѣна отечеству. Они поспѣшили принести присягу Наполеону III и приняли дѣятельное участiе въ выборахъ. Слѣдствiемъ такого образа дѣйствiй было бы то, что въ Парижѣ и во многихъ другихъ городахъ избраны были люди оппозицiи, и правительству пришлось отстаивать свою политику не на шутку противъ нападенiй такихъ ораторовъ какъ Беррье, Тьеръ, Гарнье-Пажесъ, Жюль Фавръ и другiе. Само собою разумѣется, что результатъ этотъ могъ быть достигнутъ только учрежденiемъ избирательныхъ комитетовъ, дозволенныхъ впрочемъ французскимъ законодательствомъ въ виду извѣстныхъ кандидатуръ. Комитеты пользовались своимъ правомъ подавать совѣты избирателямъ и дѣйствовали энергически, но не смотря на это имъ не удалось ввести въ законодательный корпусъ болѣе 19 своихъ кандидатовъ по вычисленiю «Монитера». Въ самомъ дѣлѣ, что могли-бы сдѣлать повидимому нѣсколько отдѣльныхъ личностей противъ сильно организованной и пустившей глубокiе корни французской бюрократiи, которая не пренебрегаетъ никакими средствами для того, чтобъ парализовать усилiя своихъ противниковъ и доставить торжество своимъ приверженцамъ? Правительственныя власти во Францiи имѣютъ полную возможность дѣйствовать на массы, тѣмъ болѣе что составленiе избирательныхъ списковъ находится въ ихъ распоряженiи. Онѣ вносили въ избирательные списки всѣхъ жителей тамъ, гдѣ были увѣрены въ побѣдѣ правительственныхъ кандидатовъ, а тамъ, гдѣ они сомнѣвались въ успехѣ, избиратели должны были записываться сами. Извѣстно, что каждые 35000 избирателей, записанныхъ въ списки, имѣютъ право выбрать одного депутата. Такимъ образомъ число правительственныхъ депутатовъ было искуственно увеличено, а число либеральныхъ уменьшено. Кромѣ того извѣстно, что либеральные избиратели находятся большею частiю въ городахъ, а потому при назначенiи избирательныхъ округовъ многiе города были раздѣлены на части и присоединены къ деревнямъ. Этимъ средствомъ самостоятельные голоса горожанъ были задавлены большинствомъ крестьянскаго населенiя, которое безпрекословно слѣдовало внушенiю французской бюрократiи. Массы крестьянскаго сословiя крѣпко держатся лишь своихъ прямыхъ и непосредственныхъ интересовъ, чтò впрочемъ и составляло-бы тò что надо, т. е. настоящую здравую политику, еслибъ, во 1-хъ не было заражено исключительнымъ эгоистическимъ характеромъ личнаго интереса во вредъ общественному, т. е. изъ-за интереса мѣстечка не пренебрегало-бы общимъ интересомъ всего отечества, а во 2-хъ еслибъ массы, по совершенной своей темнотѣ, не были рѣшительно равнодушны къ политическимъ интересамъ. Они никакъ не могутъ понять, что существуетъ солидарность между ихъ личнымъ и политическимъ интересами, не могутъ понять, говоримъ мы, что политика Наполеона III и расширенiе бюджета, который удвоился въ продолженiе его владычества, ложится тяжолымъ бременемъ на мелкаго собственника. Для того, чтобъ понять это, нужно извѣстное образованiе; часто даже и при нѣкоторой образованности люди не бываютъ самостоятельны и свободны отъ увлеченiя забывать интересы общiе передъ интересами мѣстными: стоитъ обѣщать имъ нѣкоторыя матерiальныя выгоды, какъ-то: проведенiе канала или дороги, и они готовы забыть все для этой ближайшей цѣли. Много такихъ примѣровъ и не въ одной Францiи. Понятно, какое орудiе въ этомъ влiянiи имѣетъ французская бюрократiя. Французское правительство ревниво оберегаетъ свою власть и сильно тревожится всякимъ проявленiемъ самостоятельнаго мнѣнiя въ обществѣ. Не смотря на свою силу, которая повидимому ни въ чемъ не находитъ себѣ сопротивленiя, оно тревожится при первомъ признакѣ стремленiя народа — не скажемъ дѣйствительно пользоваться своими правами, а только заявить о своихъ нуждахъ. Вглядываясь въ эту ревнивую и ничѣмъ необъяснимую политику, невольно приходишь къ заключенiямъ не совсѣмъ для него выгоднымъ. Основывается-ли эта сила, этотъ блескъ на дѣйствительномъ сочувствiи къ нему французскаго народа, или они суть только слѣдствiе всемогущества французской бюрократiи, подкрѣпляемой военнымъ управленiемъ? Вотъ вопросъ, который постоянно представляется уму, какъ только станешь ближе вглядываться во внутреннюю политику наполеоновскаго правительства. Намъ кажется, что оно само не увѣрено въ своихъ силахъ и въ своей прочности. Еслибъ оно дѣйствительно пользовалось сочувствiемъ народа, то не для чего было бы прибѣгать на выборахъ къ тѣмъ мѣрамъ, на которыя мы слышали столько жалобъ во время повѣрки ихъ законности въ законодательномъ корпусѣ. Еслибъ оно было увѣрено въ этомъ сочувствiи, къ чему стѣснять свободу выбора народныхъ представителей? Черезъ нихъ оно могло-бы знать не только преданность жителей существующему порядку, но и что гораздо важнѣе — народныя нужды и злоупотребленiя мѣстныхъ властей, которыя неизбѣжны даже и при болѣе значительномъ контролѣ. Это послѣднее обстоятельство особенно важно для центральной администрацiи. По самому высокому положенiю своему, для нея почти немыслимы тѣ мелкiя злоупотребленiя, которыя не рѣдкость со стороны власти, стоящей въ непосредственномъ отношенiи къ народу. Важныя обстоятельства встрѣчаются рѣдко въ жизни человѣка; для него наибольшiй интересъ состоитъ въ томъ, чтобъ въ своихъ ежедневныхъ и маловажныхъ дѣлахъ онъ находилъ покровительство закона и справедливость, что совершенно зависитъ отъ мѣстныхъ властей. Но отъ кого можетъ получить центральная власть тѣ свѣдѣнiя о положенiи народа и о дѣйствiи ближайшихъ къ нему властей, если не отъ его представителей? Депутатъ-же, избранный при содѣйствiи префекта или другого должностнаго лица, не станетъ выставлять передъ центральнымъ правительствомъ то, что дѣйствительно происходитъ. Такимъ образомъ французское правительство вмѣшиваясь въ выборы и желая провести своихъ кандидатовъ, лишаетъ себя важнаго средства для огражденiя благосостоянiя всѣхъ и каждаго. Не сознавать этого оно не можетъ, потому что въ умѣньи вести свои дѣла ему отказать трудно. Съ одной стороны эти неловкiя придирки при провѣркѣ правъ только что избранныхъ кандидатовъ и т. п. могли прямо и явно вредить правительству, несравненно болѣе чѣмъ могъ-бы повредить самъ кандидатъ. Общество видитъ что правительство какъ-бы боится избраннаго кандидата, а ужъ всего хуже, когда отъ общества не съумѣютъ скрыть этого. Тотчасъ падаетъ уваженiе, являются подозрѣнiя, да и кандидатъ выдается тотчасъ впередъ, значенiе прiобрѣтаетъ, и такое, котораго онъ можетъ быть и не стоитъ. Правительственные ораторы, съ другой стороны, защищая образъ дѣйствiй административныхъ лицъ при производствѣ выборовъ, постоянно твердили о неестественности требованiя, чтобы правительство отказалось отъ того влiянiя, которое оно можетъ имѣть для защиты своихъ интересовъ. На такiе возгласы имъ отвѣчали, что если народъ съ вами, то вамъ нечего бояться: большинство будетъ на вашей сторонѣ и выберутъ только тѣхъ людей, которые будутъ поддерживать правительство; но если большинство представителей будетъ противъ васъ, то вы стало быть не народное правительство какъ вы себя величаете. Ктому-же если вы желаете имѣть влiянiе на избирателей и вмѣстѣ съ тѣмъ устраняете всякую возможность этого влiянiя со стороны оппозицiи и притомъ устраняете насильственно, пользуясь тою властiю, которая находится въ вашихъ рукахъ, то стало быть вы сами сознаетесь, что въ борьбѣ съ равнымъ оружiемъ вы потерпите пораженiе. — Такимъ образомъ невольно приходишь къ заключенiю, что вся эта сила, весь этотъ блескъ держится могуществомъ французской бюрократiи, которая опутала какъ сѣтью всю Францiю. Одной изъ важныхъ причинъ такого равнодушiя къ общественнымъ дѣламъ, мы считаемъ ошибочную политику ея передовыхъ людей, которые, потерявъ поле битвы послѣ переворота 2-го Декабря, впали въ совершенную апатiю и предоставили полную свободу дѣятельности своимъ противникамъ. Послѣднiе съ торжествомъ заняли ихъ мѣста и въ настоящее время прiобрѣли позицiю, изъ которой ихъ трудно выбить. Много уже протекло времени, да и укрѣпились-то они слишкомъ сильно. Оставленный своими руководителями французской народъ забылъ о политической жизни, забылъ и тѣхъ лицъ, которыя прежде были такъ у него популярны, хотя впрочемъ мало того стоили. Люди, стоящiе теперь въ оппозицiи и удалявшiеся такъ долго отъ дѣлъ, забыли мудрую французскую пословицу: Si vous quittez le monde, le monde vous quitte aussi. Въ критическую минуту народной жизни эти люди измѣнили народному дѣлу; можно-ли удивляться послѣ того, что большинство боится слѣдовать за ними, несмотря на то что ихъ противники не пользуются его особымъ сочувствiемъ. Большинство увлекается въ этомъ случаѣ обаянiемъ силы. Либеральная партiя во Францiи, желая сохранить свои убѣжденiя, не захотѣла подчиняться Наполеону III, ограничилась молчаливой оппозицiей и нынѣ потеряла всякое значенiе. Въ настоящее время она поняла свою ошибку, но уже слишкомъ поздно, и ей придется выдержать сильную борьбу прежде нежели она успѣетъ сдѣлать что-нибудь. Еслибъ либеральные люди Францiи взялись за дѣло ранѣе, еслибъ выборы 1857 года они не пропустили даромъ, то съ увѣренностiю можно сказать, что силы ихъ въ настоящее время были-бы гораздо значительнѣе и Наполеонъ III, умѣющiй уступать вò время, быть можетъ не заставилъ-бы долго ожидать довершенiя зданiя, о которомъ онъ такъ много говорилъ. Но возвратимся къ выборамъ прошедшаго года. Не смотря на сильную агитацiю, которую производили люди оппозицiи всѣхъ партiй, послѣдняя могла провести лишь незначительное число своихъ кандидатовъ. Казалось-бы, что для французскаго правительства, созданнаго какъ говорятъ всеобщею волею народа, нѣтъ никакой опасности въ томъ, что въ законодательный корпусъ войдутъ нетолько 20 или 30 оппозицiонныхъ депутатовъ, но даже и 100; однакожъ незначительный успѣхъ, который умѣла прiобрѣсти оппозицiя, сильно не понравился Наполеону III. Число этихъ людей конечно было не велико, но за то надежды ихъ казалось были таковы, что правительство не могло оставить ихъ безъ вниманiя. Вотъ въ чемъ и главное-то дѣло. Дѣятельность такихъ людей какъ Жюль Фавръ, Тьеръ, Беррье, Гарнье Пажесъ и Карно не должна-бы пройдти безслѣдно. Блистательныя рѣчи этихъ депутатовъ въ засѣданiяхъ законодательнаго корпуса производили значительное впечатлѣнiе въ Парижѣ и правительство имѣло полное основанiе опасаться, что обаянiе его можетъ ослабѣть. Однакожъ ничего подобнаго не случилось. Несмотря на всю справедливость упрековъ, высказанныхъ въ рѣчахъ оппозицiонныхъ депутатовъ, общественное мнѣнiе по видимому осталось глухо и нѣмо. Минутное возбужденiе, проявившееся во время выборовъ въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Францiи, скоро опять улеглось, и едва-ли можно предположить, что усилiя ораторовъ лѣвой стороны могли имѣть значительное влiянiе на расположенiе умовъ во Францiи. Подтвержденiе этой мысли мы найдемъ въ результатѣ пренiй о бюджетѣ: самыя краснорѣчивыя цыфры, выставленныя депутатами оппозицiи, ни кого не убѣждали, и бюджетъ утвержденъ въ томъ видѣ какъ представленъ. Это вполнѣ можетъ убѣдить иного, что законодательный корпусъ во Францiи не есть собранiе представителей страны, для которыхъ дòроги интересы ихъ избирателей. Такимъ образомъ всѣ эти такъ называемые лучшiе люди Францiи, предполагаемые вожди ея, которые однако столько разъ ужъ проигрывали ея дѣло, въ настоящее время получили весьма важный урокъ. Они не захотѣли пожертвовать своимъ самолюбiемъ и подчиниться новому порядку двѣнадцать лѣтъ назадъ, чтобъ быть вмѣстѣ съ народомъ. Въ такихъ обстоятельствахъ народъ счелъ за лучшее подчиниться и не нести тѣхъ страшныхъ жертвъ, которыхъ онъ уже принесъ такъ много. Все-таки никакъ нельзя считать и теперь маловажнымъ, то обстоятельство, что многiе прежнiе вожди партiй рѣшились принять участiе на прошлогоднихъ выборахъ. Если не было прямыхъ послѣдствiй тотчасъ, то это ничего не доказываетъ. Зерно брошено; общественное мнѣнiе возбуждено, и все поневолѣ станетъ обдуманнѣе. Дерево въ одинъ день не выростаетъ. Какъ-бы ни были слабы успѣхи либеральной партiи во Францiи, но они все-таки составляютъ начало другого порядка вещей. Столкновенiе людей не обходится безъ взаимнаго влiянiя. Иные твердятъ, что такой путь (т. е. путь теперешней законной оппозицiи), длиненъ и что надежда на обращенiе французскаго правительства на другой путь невѣроятна; но мы убѣждены, что другаго исхода партiя дѣйствiя и не имѣетъ. Насильственный путь, по которому шла Францiя, привелъ ее не къ свободѣ, а къ военной власти. Францiя сознала это — и вотъ причина, почему она вооружилась терпѣнiемъ. Что-же касается французскаго правительства, то оно было не совсѣмъ довольно первою борьбой, встрѣченной имъ на выборахъ, первымъ проявленiемъ самостоятельности въ законодательномъ корпусѣ. Въ тоже время произведены были обыски у людей, извѣстныхъ по своимъ либеральнымъ мнѣнiямъ, и преданы суду 13 лицъ, въ числѣ которыхъ были два депутата, Гарнье-Пажесъ и Карно. Эти лица обвинены передъ судомъ исправительной полицiи на основанiи закона, который воспрещаетъ учрежденiе общества болѣе 20 лицъбезъ разрѣшенiя правительства; въ учрежденiи избирательнаго комитета, который долженъ былъ распространить свое влiянiе на всю Францiю. Многимъ казалась неосновательность такого обвиненiя ясною уже изъ того, что число обвиненныхъ далеко не достигло цифры требуемой закономъ; но судъ дѣйствительно не смѣлъ оправдать и присудилъ каждаго изъ нихъ къ уплатѣ 500 франковъ штрафа. Процессъ этотъ произвелъ много шума. Близорукость въ этомъ случаѣ даже непонятна. Чего достигли этимъ процессомъ? Судъ приговорилъ каждаго подсудимаго къ уплатѣ 500 фр. пени, но это не могло быть чувствительно для такихъ лицъ, какъ подсудимые. Затѣмъ, посадивши ихъ на скамью подсудимыхъ, тѣмъ самымъ поставили ихъ на пьедесталъ въ общественномъ мнѣнiи, собрали около нихъ защитниковъ, наиболѣе знаменитыхъ во Францiи. Приведемъ для примѣра нѣсколько мѣстъ изъ защитительной рѣчи Жюль-Фавра. Объяснивъ, что имъ овладѣваетъ чувство глубокой грусти при мысли, что онъ долженъ отвѣчать на обвиненiе, онъ восклицаетъ: «Какъ! то, что въ теченiе долгихъ лѣтъ считали сущностью права, на которомъ основываются новѣйшiя общества, что освящено нашими нравами, становится предлогомъ къ судебному преслѣдованiю!» Затѣмъ указавъ на недостатокъ числа обвиненныхъ, необходимаго для законности обвиненiя, и выразивъ надежду, что страна не всегда будетъ въ такомъ упадкѣ, онъ продолжалъ: «это чувство грусти я испытывалъ-бы также, еслибъ былъ другомъ того правительства, которому не имѣю права подавать совѣтовъ, но которое имѣю право контролировать и сдерживать. Я спросилъ-бы себя, что можетъ оно выиграть въ подобной борьбѣ? Ему дана громадная сила, оно не встрѣчаетъ передъ собою никакого препятствiя; оно располагаетъ общественною мыслiю и при помощи своей остроумной системы, держитъ въ своихъ рукахъ собственность и свободу насъ всѣхъ; оно одно можетъ сказать: «я имѣю право говорить.» Когда дѣло идетъ о выборахъ, оно располагаетъ тысячами чиновниковъ покорныхъ его волѣ; за нимъ обаянiе общественной власти и влiянiе, которое послѣдняя производитъ вокругъ себя; оно выбираетъ своихъ кандидатовъ, поддерживаетъ ихъ всѣми силами и способствуетъ ихъ успѣху всѣми средствами, которыя можетъ имѣть только оно одно. Таково его имущество, и вотъ — среди всеобщаго спокойствiя оно приходитъ жаловаться на своихъ противниковъ и требовать примѣненiя закона, который существуетъ тридцать лѣтъ и никогда не былъ понимаемъ въ томъ смыслѣ, который придаютъ ему теперь. Повторяю, еслибъ я былъ другомъ этого правительства, я-бы нисколько не радовался; я спросилъ бы себя: какiе виды и какiе расчоты могли побудить его вооружиться противъ права, которое всегда считали основнымъ и священнымъ? Если вѣрить одному лицу, пользующемуся очень высокимъ офицiальнымъ положенiемъ, то подсудимыхъ обвиняютъ въ чемъ-то въ родѣ дерзкаго намѣренiя образовать государство въ государствѣ и противодѣйствовать настоящему правительству посредствомъ тайнаго правительства. Если такъ, то дѣла ихъ публичны, явны; они дѣйствовали самыми открытыми средствами, циркулярами, газетными статьями; но это не помѣшало проникнуть въ ихъ домы, наложить руку на самую интимную ихъ переписку, открыть ихъ семейныя тайны, не останавливаясь даже предъ женщиною, предъ матерью, предъ сестрою. Правила дружбы, приличiя, стыда — ни что не остановило усилiй этой власти, которая во что бы то ни стало желаетъ достигнуть предположенной цѣли. Развѣ законъ предписываетъ употреблять эти средства? Развѣ не путемъ униженiя нацiональнаго достоинства дошли мы до того, что стали считать подобныя средства правильнымъ отправленiемъ правосудiя? Я не спорю, что когда общество въ опасности, правосудiе имѣетъ права, которыми оно должно пользоваться въ интересахъ страны, но живемъ-ли мы въ такiе несчастные дни?» Торжество знаменитаго адвоката въ глазахъ его партiи было полное; подсудимые благодарили его, адвокаты поздравляли и рѣшили отказаться отъ защиты послѣ такой блестящей рѣчи. Это не помѣшало однакожъ суду осудить обвиненныхъ. Существующiй порядокъ такъ укоренился и французы такъ привыкли къ нему, что даже и эта замѣчательная по своему ораторскому искуству рѣчь нисколько не одушевила французскую публику. Объ этомъ дѣлѣ поговорили нѣсколько дней и если не забыли его, то забудутъ непремѣнно. Да и къ чему помнить? До новыхъ выборовъ пройдетъ еще пять лѣтъ, а слѣдовательно смущать себя понапрасну не стоитъ труда. Лучше настроить себя на веселый тонъ и повторять вмѣстѣ съ большинствомъ французскаго народа: Hé, Lambert! oú est Lambert! Эти слова дѣйствительно были слышны на всѣхъ публичныхъ собранiяхъ французскаго народа и даже на праздникѣ 15 Августа въ Парижѣ. Мы не будемъ розыскивать происхожденiе этого смѣшного лозунга, которымъ французы выражали веселое настроенiе своего духа; газеты кажется объясняли его на разные манеры. Тѣмъ не менѣе распространенiе этого крика повсюду стоитъ замѣтить, какъ черту французскаго характера; народъ заявлялъ этимъ, что онъ не хочетъ заниматься никакимъ серьознымъ вопросомъ. При крикахъ «Hé Lambert! ou est Lambert! Vive Lambert!» на праздникѣ 15 Августа полицiя приняла шутку за серьозное дѣло, видя въ этомъ какую-то демонстрацiю. Нѣсколько уличныхъ мальчишекъ поплатились свободою и просидѣли подъ арестомъ за слишкомъ веселое настроенiе духа, которое не понравилось французской полицiи. Не смотря на беззаботное состоянiе французскаго общества, министры и приближенные лица императора при открытiи генеральныхъ совѣтовъ возвѣщаютъ о тѣхъ преобразованiяхъ, которыя готовитъ правительство. Такъ г. Руланъ въ Руэнѣ, Руэ въ Пюи-де-домѣ и Барансъ въ Сент-Этьенѣ возвѣстили, что готовится проэктъ закона въ смыслѣ децентрализацiи. По послѣднимъ извѣстiямъ оказывается, что по новому проэкту нѣкоторыя дѣла, предоставленныя конституцiею законодательному корпусу, нынѣ предоставляются рѣшенiю генеральныхъ совѣтовъ, а нѣкоторыя входившiя на утвержденiе министра внутреннихъ дѣлъ будутъ окончательно рѣшаться префектомъ. Такимъ образомъ центральная правительственная власть избавляется отъ нѣкоторыхъ дѣлъ, но нисколько не теряетъ на нихъ своего влiянiя, потому что префектъ можетъ дѣйствовать только по указанiямъ центральной власти и согласно ея видамъ и желанiямъ. Что-же касается до разширенiя круга дѣятельности и власти генеральныхъ совѣтовъ на счотъ власти законодательнаго корпуса, то хотя это и можетъ быть названо децентрализацiей, но нисколько не увеличиваетъ вольностей отдѣльныхъ мѣстностей, потому что въ томъ и другомъ случаѣ дѣло рѣшается все-таки представителями страны. Поэтому и это разширенiе круга дѣятельности мѣстныхъ представительныхъ учрежденiй есть только измѣненiе дѣлопроизводства. Выше мы сказали, что дѣйствительный контроль центральной администрацiи надъ мѣстными агентами не всегда возможенъ. Постараемся доказать это положенiе. Свѣденiя о злоупотребленiяхъ и упущенiяхъ по службѣ со стороны мѣстной администрацiи, могутъ доходить до центральной власти двумя путями: или посредствомъ жалобъ, или посредствомъ печати. Но можно-ли предположить, чтобы всякое упущенiе, или злоупотребленiе возбудило жалобу или протестъ въ журналахъ? Что касается перваго изъ этихъ средствъ, то есть много такихъ обстоятельствъ, въ которыхъ не стоитъ обращаться съ жалобою, какъ по маловажности нанесеннаго вреда, такъ и потому что высшая власть не можетъ исправить этого вреда. Ктому-же часто невозможно отличить, гдѣ оканчивается упущенiе и гдѣ начинается злоупотребленiе, и должностное лицо въ этихъ случаяхъ всегда можетъ извинить свое упущенiе многосложностiю занятiй. Но кромѣ этого бываютъ и такiя обстоятельства, въ которыхъ лично никому не сдѣлано никакого вреда, но гдѣ этотъ вредъ наносится или цѣлой категорiи лицъ, или цѣлому мѣстному обществу. Ко всему этому надо прибавить, что распоряженiя административныхъ властей, наносящiя вредъ людямъ живущимъ своимъ трудомъ, какъ бы ни были они незаконны, почти никогда не возбуждаютъ жалобъ: этимъ людямъ нéкогда жаловаться; они скорѣе перенесутъ на своей шеѣ убытокъ, чѣмъ будутъ подвергаться новому отъ потери времени. Всѣ эти обстоятельства дѣлаютъ то, что жалобы возникаютъ только въ рѣдкихъ случаяхъ. Но и въ этихъ немногихъ случаяхъ рѣдко можно узнать истину. Высшiя власти не могутъ производить изслѣдованiе по каждой жалобѣ. Прибавьте къ этому политическiя соображенiя начальствующихъ лицъ, по которымъ невозможно частыми слѣдствiями ронять достоиство власти на мѣстѣ; за тѣмъ связи, покровительства и тому подобныя обстоятельства. Ясно, что полный контроль этимъ путемъ установленъ быть не можетъ. Чтожъ касается до печати, то здѣсь дѣло затрудняется, кромѣ описанныхъ обстоятельствъ, еще и другими, потому что не всякое лицо можетъ прибѣгнуть къ гласности. Просимъ читателя великодушно извинить насъ за это небольшое отступленiе. Теперь мы возвратимся опять къ общественной жизни Францiи. Самымъ крупнымъ фактомъ въ этой жизни за послѣднее время есть рѣчь г. Персиньи, произнесенная имъ на обѣдѣ, данномъ членамъ генеральнаго совѣта въ Сент-Этьенѣ. Извѣстно, что г. Персиньи благоговѣетъ передъ французской администрацiей и бюрократiей; для него она все, и внѣ ея онъ не видитъ ничего. Разумѣется, что эти идеи не могли не отразиться въ словахъ его, которыя произвели огромное впечатлѣнiе во Францiи и вызвали множество статей не только во французской прессѣ, но даже и въ заграничной. Не станемъ выписывать цѣликомъ всю эту рѣчь а ограничимся только главными ея положенiями. Вотъ они: 1) свобода не нуждается въ какихъ либо-опредѣленныхъ формахъ, но можетъ принять различныя. 2) Въ Англiи свобода и власть могутъ быть слиты, потому что тотъ-же классъ, который пользуется политическими правами, управляетъ страною; во Францiи-же страною управляетъ администрацiя; поэтому здѣсь свобода и власть должны быть независимы одна отъ другой. 3) Свобода во Францiи существуетъ почти безграничная, потому что законодательный корпусъ избирается всеобщей подачей голосовъ и можетъ изъявлять и не изъявлять свое согласiе на извѣстные законы. 4) Печатное слово находится въ исключительномъ положенiи только временно, потому что полная свобода не соотвѣтствуетъ нынѣшнему положенiю дѣлъ. И наконецъ 5) настоящая французская конституцiя подлежитъ усовершенствованiю, но этимъ благомъ можетъ воспользоваться только сдѣдующее поколѣнiе. Нельзя не согласиться съ ораторомъ, что свобода можетъ осуществиться въ различныхъ формахъ, потому что дѣло не въ формѣ, а въ сущности вещей. Если люди пользуются всѣми вольностями, которыя принадлежатъ имъ вслѣдствiе естественнаго права, то нельзя отрицать, что они пользуются свободою, какiя-бы учрежденiя ни существовали въ странѣ. Чтожъ касается до другихъ положенiй, то всѣ они носятъ на себѣ характеръ натяжки, въ основанiи которой лежитъ желанiе оправдать во что бы то ни стало свое мнѣнiе. «Свобода и власть,» говоритъ ораторъ, «должны быть независимы одна отъ другой»; но мы предложили-бы вопросъ: что такое свобода и что такое власть? Свобода есть право заниматься чѣмъ кому угодно, не вредя свободѣ и собственности другихъ лицъ; право свободно избирать своихъ представителей для составленiя правилъ общежитiя. Власть-же есть средство къ обезпеченiю свободы и собственности какъ всей этой общей свободы, такъ и свободы частнаго лица. Если свобода можетъ осуществиться въ различныхъ формахъ, то это различiе формъ еще болѣе возможно для власти. Во Францiи власть ввѣрена администрацiи, назначаемой правительствомъ. Герцогъ Персиньи, выставляя этотъ фактъ, считаетъ его незыблемымъ, — условiемъ sine qua non; но въ исторiи существовало много фактовъ, много учрежденiй, которыхъ въ настоящее время не существуетъ. Они изчезли съ измѣненiемъ понятiя людей. Точно также и французская бюрократiя, составляя собою фактъ, можетъ измѣниться если Францiя убѣдится, что подобное учрежденiе можетъ быть для нея неудобно. Но герцогъ Персиньи не хочетъ знать этого; онъ утверждаетъ, что во Францiи свобода и власть суть два совершенно раздѣльныя понятiя: изъ того, что власть необходима въ обществѣ и что во Францiи эту власть представляетъ бюрократiя, онъ хочетъ вывести, что послѣдняя имѣетъ право на отдѣльное, независимое существованiе. Вся эта сбивчивость понятiй происходитъ отъ того, что герцогъ Персиньи смѣшалъ свободу съ законодательной властью и противупоставилъ ей власть исполнительную. «Императоръ», говоритъ онъ, «есть власть», — законодательный корпусъ «свобода». Выходя изъ этого положенiя, конечно можно придти къ какимъ угодно выводамъ. Законодательный корпусъ никогда не представляетъ собою свободы; это также власть, но только власть законодательная, — императоръ же — власть полная. Если мы внимательно всмотримся въ отношенiе этихъ двухъ властей между собою, то увидимъ, что при конституцiонномъ порядкѣ во Францiи ни въ какомъ случаѣ не можетъ быть независимости этихъ двухъ властей. Если одна власть имѣетъ право вотировать законы, другая утверждать и исполнять ихъ, то отсюда слѣдуетъ, что ни та, ни другая не могутъ быть совершенно независимыми. Съ другой стороны право вотированiя законовъ не имѣло-бы никакого значенiя, еслибъ таже власть не имѣла права наблюденiя за исполненiемъ этихъ законовъ. По этому главное положенiе г. Персиньи совершенно ошибочно: онъ желалъ олицетворить свободу въ извѣсныхъ учрежденiяхъ, которыя представляютъ собою также власть. Но свобода состоитъ въ тѣхъ правахъ и вольностяхъ, которыми пользуются люди, и не можетъ олицетворяться ни въ какихъ учрежденiяхъ: всѣ они существуютъ только для охраненiя свободы. Впрочемъ не только г-ну Персиньи, но и никому не рѣшить этой неразрѣшимой задачи, надъ которой бьются уже сто лѣтъ въ западной Европѣ. Эта задача, составляющая собою органическiй недугъ Европы — продуктъ всей прежней жизни западно-европейскаго континента, начиная съ Римской Имперiи: формалистика, перегородки, хитрые договоры, основанные на взаимномъ подозрѣнiи и недовѣрiи, матерiальное разрѣшенiе задачи почти механически, искусственнымъ балансомъ, равновѣсiемъ, ограниченiе другъ друга, враждебность и подозрительность, входящiя въ каждую западную конституцiю какъ-бы по праву и составляющiя сущность каждой конституцiи, главную надежду на ея успѣхъ, — и наконецъ неорганичность происхожденiя каждой европейской конституцiи — вотъ въ чемъ главные недуги теперешняго политическаго устройства западной Европы. Въ своемъ третьемъ положенiи г. Персиньи также смѣшиваетъ понятiя и приходитъ къ ложнымъ заключенiямъ. Всеобщая подача голосовъ обусловливаетъ для него наибольшую степень свободы. Мы не думаемъ однакожь, чтобъ отъ количества избирателей зависѣла степень свободы, которой они пользуются. Она, какъ мы сказали, зависитъ отъ тѣхъ правъ, которыя предоставлены законодательствомъ народу, и тѣхъ гарантiй, которыя обезпечиваютъ возможность пользоваться этими правами. Мы видимъ во Францiи, что при всеобщей подачѣ голосовъ свобода выборовъ стѣснена офицiальными кандидатурами, для поддержанiя которыхъ администрацiя употребляетъ всѣ возможныя средства и наоборотъ — препятствуетъ всякому возможному соглашенiю между избирателями, если это соглашенiе употребляется не въ пользу правительственныхъ кандидатовъ. Мы видимъ, что представители будучи избраны народомъ, какъ законодательная власть, не имѣютъ права предлагать законовъ, хотя-бы и были убѣждены въ необходимости ихъ, не имѣютъ возможности даже узнать нужды и желанiя своихъ избирателей, потому что послѣднiе не имѣютъ права свободно собираться и высказывать эти нужды и желанiя, а представители — давать отчотъ въ своей дѣятельности лицамъ, пославшимъ ихъ въ законодательный корпусъ; представители не имѣютъ также права потребовать отчота и слѣдовательно лишены возможности наблюдать за исполненiемъ законовъ, которые они вотируютъ. Г. Персиньи говоритъ, что министры будучи отвѣтственны передъ императоромъ, не должны отвѣтствовать передъ законодательнымъ корпусомъ; но тогда страна не имѣет отвѣтственныхъ лицъ въ исполненiи законовъ. Хотя императоръ и есть лицо отвѣтственное по конституцiи, но онъ отвѣчаетъ только передъ нацiей и за неимѣнiемъ органа, которымъ нацiя могла бы выразить свою волю, это положенiе конституцiи остается мертвою буквою. Что касается печати, то герцогъ соглашается, что она находится не въ нормальномъ положенiи, но онъ извиняетъ такой порядокъ временными обстоятельствами. Какъ обращикъ того произвола, съ которымъ дѣйствуетъ министерство по отношенiю къ печати, мы можемъ указать на письмо Александра Дюма къ императору, по случаю запрещенiя на театрѣ его пiесы Les Mohicans de Paris. Въ этомъ письмѣ Дюма, перечисляя свои сочиненiя, запрещонныя цензурою, говоритъ, что la Tour de Nesle была запрещена послѣ 800 представленiй, запрещенiе продолжалось семь лѣтъ; Angèlo — послѣ 300 представленiй, запрещенiе продолжалось шесть лѣтъ; Antony — послѣ 350 представленiй, запрещенiе продолжалось шесть лѣтъ. Замѣтивъ, что ни одна изъ его пiесъ не была запрещена ни при Карлѣ X и ни при Людовикѣ Филиппѣ, Дюма оканчиваетъ свое письмо словами, что императоръ видалъ его во время своего изгнанiя и заточенiя, но никогда не видалъ въ числѣ просителей при императорскомъ дворѣ. Наконецъ герцогъ замѣчаетъ, что конституцiя можетъ подлежать усовершенствованiю, но что это возможно только при слѣдующемъ поколѣнiи. Если Наполеонъ III сдѣлалъ такъ много для Францiи, что можетъ считаться основателемъ свободы, если онъ пользуется сочувствiемъ огромнаго большинства народа, то при той силѣ и власти, которую онъ имѣетъ, почему онъ считаетъ невозможнымъ довершить это зданiе свободы? почему онъ не считаетъ возможнымъ предоставить народу самому выбрать своихъ представителей? вѣдь преданный народъ конечно послалъ-бы въ законодательный корпусъ только лицъ преданныхъ. И такъ — что-бы ни говорили государственные люди Францiи о томъ благоденствiи, которымъ пользуется она, какъ-бы ни старались они восхвалять тѣ вольности, которыми надѣлилъ ее императоръ, все-таки остаются невѣрующiе. Народъ молчитъ можетъ быть потому, что онъ убѣдился въ безполезности тѣхъ жертвъ, которыхъ столько принесъ онъ въ прежнее время, и потому еще можетъ быть, что ужъ слишкомъ надоѣли ему всѣ его прежнiе вожаки и представители. Пользы они ему никакой не дали, а платить заставляли много. Такъ не все-ли теперь ему равно? Разобранная нами рѣчь, какъ мы сказали, подала поводъ ко множеству статей во всей европейской прессѣ. Какой-то господинъ собралъ всѣ эти статьи для герцога, а тотъ въ письмѣ къ нему, напечатанномъ, отвѣчаетъ на всѣ эти статьи, повторяя то, что онъ сказалъ въ Сентъ-Этьенѣ. Онъ жалуется, что никто не обратилъ вниманiя на то, что сущность его взгляда состоитъ въ основанiи свободы на взаимной независимости власти и свободы; утверждаетъ что эти начала принадлежатъ Локку и Монтескьё, что французскому народу въ нынѣшнихъ учрежденiяхъ нѣтъ препятствiй для выраженiя его воли, и что онъ, г. Персиньи, вовсе не приверженецъ централизацiи, въ доказательство чего приводитъ слова декрета 25 марта 1852 года. Все это письмо служитъ только подтвержденiемъ сказаннаго нами выше. Теперь мы можемъ прибавить, во-первыхъ, что никогда Локкъ и Монтескьё не старались олицетворить свободу въ какихъ-бы то ни было учрежденiяхъ; они, понимая по своему, желали только доказать необходимость раздѣленiя властей и не смѣшивали понятiе о свободѣ съ понятiемъ о законодательной власти; во-вторыхъ, что французская конституцiя прямо полагаетъ препятствiя къ тому, чтобы народъ могъ выразить свою волю, потому что депутаты его не имѣютъ права предлагать законы, какъ-бы ни чувствовали ихъ необходимость, и не имѣютъ права требовать отчота у министерства, какъ-бы ни были недовольны его управленiемъ; въ-третьихъ, самое это письмо доказываетъ, что децентрализацiю герцогъ понимаетъ въ смыслѣ расширенiя власти мѣстныхъ правителей: какъ въ декретѣ, такъ и въ письмѣ сказано, что децентрализацiя состоитъ въ передачѣ мѣстнымъ властямъ нѣкоторыхъ аттрибутовъ центральной власти. Всѣ заявленiя французскихъ государственныхъ людей клонятся только къ тому, чтобъ выставить Францiю въ особенно благопрiятномъ свѣтѣ передъ Европой. Эти усилiя замѣтны по отношенiю ко всѣмъ предпрiятiямъ Францiи. Такъ вспыхнувшее возстанiе въ Алжирiи было съ торжествомъ объявляемо подавленнымъ, но не смотря на это, оно до сихъ поръ продолжается и недавно еще газеты принесли намъ извѣстiе о великихъ подвигахъ горсти людей, окружонныхъ множествомъ инсургентовъ. Повидимому Алжирцы также считаютъ себя не совсѣмъ счастливыми подъ управленiемъ военныхъ начальствъ. По послѣднимъ извѣстiямъ въ распоряженiи герцога Макъ-Магона, новаго генералъ-губернатора Алжирiи, сосредоточено до 100,000 войска и подкрѣпленiя все еще посылаются, хотя газеты и увѣряютъ, что возстанiе не имѣетъ большого значенiя. Впрочемъ какъ же и не увѣрять имъ публику въ подобныхъ вещахъ когда за нѣкоторыя извѣстiя изъ Алжирiи онѣ получили замѣчанiя. Что касается мексиканской экспедицiи, то по офицiальнымъ свѣденiямъ все дѣло идетъ какъ нельзя лучше; но эти извѣстiя не совсѣмъ подтверждаются частными кореспондентами. Говорили, что Хуаресъ уже давно оставилъ Мексику и прибылъ въ Новый Орлеанъ, чтò однакожъ не вѣрно: онъ до сихъ поръ продолжаетъ отстаивать независимость своей родины. Конечно нельзя предполагать, чтобъ онъ могъ выдержать борьбу противъ французской армiи, но все-таки нельзя утверждать, чтобъ дѣло мексиканскаго императора было совершенно упрочено. Мы тѣмъ болѣе склоняемся къ этому заключенiю, что по послѣднимъ извѣстiямъ клерикальная партiя оказывается недовольною; бывшiй президентъ республики, Моримонъ, сталъ во главѣ этой партiи и объявилъ себя противъ новаго порядка. Если такимъ образомъ духовенство будетъ возбуждать народъ, то новому императору трудно будетъ установить свое правительство, въ особенности если принять въ соображенiе, что императоръ Наполеонъ долженъ скоро вывести свои войска, которыя не могутъ оставаться въ Мексикѣ подобно тому, какъ онѣ остаются въ Римѣ: во-первыхъ потому что императоръ Максимилiанъ не папа, а во-вторыхъ потому, что это потребовало-бы отъ Францiи новыхъ денежныхъ средствъ, которыми она не очень богата. Вообще говоря — денежный рынокъ въ Европѣ очень скуденъ, чтó мы можемъ заключить изъ высокаго учотнаго процента въ европейскихъ банкахъ, и еслибъ Францiи пришлось сдѣлать заемъ, то онъ ни въ какомъ случаѣ не могъ-бы состояться на выгодныхъ условiяхъ. Французское правительство уже начинаетъ выказывать нѣкоторую осторожность въ расходахъ, чего прежде мы не замѣчали. Эта осторожность скрывается однакожъ подъ другими предлогами. Такъ напримѣръ во Францiи было публиковано письмо императора къ маршалу Вальяну, министру императорскаго двора. Въ немъ императоръ объясняетъ маршалу, что неприлично отстроивать оперный театръ, тогда какъ парижская богадѣльня (Hötel-Dieu) не отдѣлана, а потому онъ рекомендуетъ ему отсрочить работы по театру такъ, чтобъ онъ былъ оконченъ никакъ не прежде парижской богадѣльни. Скептики утверждаютъ впрочемъ, что причиной такого распоряженiя можетъ быть просто недостатокъ въ деньгахъ: театръ строится на казенныя деньги, богадѣльня на счотъ города; благочестивыя-же соображенiя примѣшаны тутъ для того только, чтобъ не выказать передъ свѣтомъ недостатка въ средствахъ. Этой послѣдней болѣзнiю страдаютъ почти всѣ европейскiя державы, кромѣ Англiи и Пруссiи. Послѣдняя, благодаря давнишней экономiи въ управленiи государственными финансами, сохраняла постоянный остатокъ отъ доходовъ, который въ началѣ настоящаго года доходилъ до 20 миллiоновъ талеровъ. Впрочемъ въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго. Пруссiя съ 1815 г. не имѣла войны. Мудрено-ли, что финансы ея находятся въ хорошемъ состоянiи? Но вотъ наступаетъ 1864 годъ, Пруссiя отказывается отъ своей мирной политики, стремится къ завоеванiямъ и къ расширенiю своего влiянiя въ Европѣ вообще и въ Германiи въ особенности и — остатокъ въ ея бюджетѣ исчезаетъ; вмѣстѣ съ тѣмъ исчезаютъ и остатки прежнихъ лѣтъ. Конечно это нисколько еще не заставляетъ опасаться за положенiе ея финансовъ, но все-таки представляетъ довольно поучительный примѣръ. Чтожъ касается Англiи, то результаты достигаемые ея канцлеромъ казначейства — изумительны. Несмотря на тѣ громадныя вооруженiя, которыя ведетъ Англiя постоянно, несмотря на нѣсколько значительныхъ войнъ и военныхъ экспедицiй, ея финансы находятся въ блестящемъ положенiи. Ежегодный излишекъ доходовъ надъ расходами постоянно употребляется на уменьшенiе налоговъ и, несмотря на то, бюджетъ доходовъ постоянно увеличивается. Мы не говоримъ, чтобъ Англiи не оставалось ничего желать въ этомъ отношенiи, но и то что сдѣлано у ней, сравнительно съ другими государствами, по истинѣ изумительно. Впрочемъ предметъ этотъ слишкомъ обширенъ, чтобъ говорить о немъ подробно въ настоящемъ обозрѣнiи, а потому мы возвратимся къ нему въ другое время. Говоря о денежныхъ затрудненiяхъ европейскихъ государствъ невольно останавливаешься на Австрiи — этомъ государствѣ съ хроническимъ дефицитомъ, который съ послѣдней революцiи постоянно пополняется займами, но въ настоящемъ году и эта надежда потеряна. Чтобъ выйти изъ затрудненiя, Австрiя въ нынѣшнемъ году отказывается отъ уплаты своихъ долговъ, то есть она не можетъ употребить нисколько на погашенiе своихъ облигацiй, и сверхъ того рѣшается на обезоруженiе. Ея министръ финансовъ, не имѣвшiй въ прежнее время почти никакого значенiя въ кабинетѣ, настоялъ на необходимости послѣдняго средства, вопреки мнѣнiю военнаго министра. Этотъ фактъ вызываетъ на очень серьозныя размышленiя, хотя газеты и говорятъ о немъ вскользь. Утверждаютъ, что Австрiя рѣшается уменьшить свою армiю на 150,000 человѣкъ, несмотря на то, что франко-итальянская конвенцiя могла-бы вызвать опасенiя, не лишонныя основанiя. Вдумывались-ли вы, благосклонный читатель, что значатъ эти слова: обезоруженiе Австрiи? Что касается до насъ, то мы придаемъ имъ очень важное значенiе: для насъ онѣ значатъ — попытка на самоуничтоженiе, скажемъ болѣе — на разложенiе. Разнородные элементы, изъ которыхъ состоитъ австрiйская имперiя, связываются между собою армiей и бюрократiей, то есть имѣютъ только внѣшнюю связь. Внутреннихъ связей — въ чувствѣ нацiональности, въ языкѣ и вѣроисповѣданiи не существуетъ. Борьба между Венгрiею и Австрiею, борьба не открытая, но сдержанная, подрываетъ послѣднее довѣрiе между правительственной партiей и значительнымъ количествомъ австрiйскихъ подданныхъ. Только опираясь на сильную армiю, бюрократiя можетъ поддерживать настоящiй порядокъ. И при такомъ-то положенiи австрiйскiе государственные люди поставлены въ необходимость посягать на единственную силу, которая служитъ основанiемъ для связи. Ненормальность положенiя Австрiи доказывается уже тѣмъ, что конституцiонная система, введенная въ ней, не принесла никакой пользы. Во всякомъ другомъ, сколько-нибудь здравомъ организмѣ, свободныя силы страны, вызванныя къ дѣятельности, хоть настолько, насколько ихъ можетъ вызвать европейская конституцiонная система, необходимо имѣли-бы хоть сколько-нибудь выгодныя послѣдствiя; но въ Австрiи это едва-ли не повело къ худшему. Дефицитъ не уничтожился, налоги не уменьшились, а по прежнему обременяютъ самые источники государственныхъ доходовъ; неудовольствiя не прекратились и слѣдовательно нисколько не уменьшились причины разложенiя. Австрiя не могла вызвать нравственныя силы своего народа для поддержанiя матерiальныхъ. Въ такихъ обстоятельствахъ сокращенiе армiи есть сокращенiе значенiя и въ Европѣ и въ Германiи. Въ послѣдней оно уже значительно обнаружилось потерею влiянiя на южно-германскiя державы, которыя окончательно приступили къ прусско-германскому таможенному союзу; Австрiя-же изъ него исключена. Вообще значенiе Пруссiи въ совѣтахъ Германiи идетъ прямо на счотъ Австрiи. Сокращенiе армiи и происходящая отсюда экономiя въ состоянiи-ли спасти Австрiю? Что касается до этого послѣдняго вопроса, то мы думаемъ, что возможность экономiи есть чистая иллюзiя. Политическiй горизонтъ Европы слишкомъ мраченъ, чтобъ предаваться этой иллюзiи. На юго-западѣ и на югѣ Австрiи — каждый часъ могутъ возникнуть такiя обстоятельства, которыя потребуютъ не только сохраненiя ея прежнихъ военныхъ силъ, но и новыхъ вооруженiй. Въ итальянскомъ парламентѣ предстоитъ обсужденiе франко-итальянской конвенцiи и во всякомъ случаѣ легко могутъ возникнуть событiя, которыя потребуютъ пожертвованiй со стороны Австрiи. Намъ могутъ возразить, что финансовое положенiе Италiи не лучше того, какъ и въ Австрiи; но вѣдь Викторъ Эмануилъ преслѣдуетъ народныя цѣли: ему стоитъ обратиться съ воззванiемъ къ Италiи, и его казна будетъ полна, чего не можетъ быть въ Австрiи. Съ другой стороны на югѣ Австрiи что-то начинается снова. Еще въ прошломъ обозрѣнiи мы указывали на дѣйствiя Луки Вукаловича, который поднимаетъ возстанiе противъ Турокъ. Долго о немъ не было никакихъ извѣстiй, но теперь оказывается, что онъ держится въ лѣсахъ на границахъ Черногорiи и успѣлъ уже сосредоточить около себя значительное число своихъ приверженцевъ. Не потребуются-ли и здѣсь силы Австрiи? Но положимъ, что мы ошибаемся, что все обойдется благополучно и что Австрiя, сокративъ свою армiю, избѣгнетъ на время настоящаго затрудненiя; дѣла тѣмъ не менѣе остаются въ критическомъ положенiи. Австрiя до сихъ поръ придерживается своей прежней торговой политики и не приступаетъ къ таможенному союзу; а посредствомъ таможеннаго союза Германiя все тѣснѣе и тѣснѣе сближается съ Францiею и Англiею; Австрiя же остается изолированною. Увеличенiе налоговъ не поведетъ ни къ чему, потому что будетъ обременять только источники государственныхъ доходовъ. На этомъ основанiи экономiя, за которую берутся теперь австрiйскiе государственные люди, врядъ-ли уничтожитъ дефицитъ и потому въ состоянiи развѣ отсрочить, но никакъ не предупредить кризисъ. Что-же остается для Австрiи въ такомъ положенiи дѣлъ? Мы не пророки и не можемъ угадывать будущаго; въ особенности угадывать то, на что могутъ рѣшиться австрiйскiе государственные люди. Тѣмъ не менѣе мы можемъ «смѣть свое сужденiе имѣть» о томъ, что слѣдовало-бы сдѣлать, а именно: пожертвовать Венецiей и этимъ средствомъ исправить государственные финансы, взявъ денежное, а не территорiальное вознагражденiе. Такая политика не только дала-бы наличныя средства, но доставила-бы возможность значительно сократить расходы по военному бюджету. Уничтожая возможность войны между Австрiей и Италiей, такое разрѣшенiе вопроса было-бы благодѣтельно не только для заинтересованныхъ государствъ, но и для цѣлой Европы. Оно-бы дало возможность къ общему обезоруженiю, чего такъ сильно желаютъ всѣ европейскiе государства. Это тѣмъ болѣе важно въ настоящее время, что наступаетъ торговый кризисъ, и займы становятся невозможными. Говоря объ Австрiи, мы не можемъ пройти молчанiемъ бывшiе газетные толки о европейскомъ конгресѣ. Утверждаютъ, что Австрiя въ настоящее время желаетъ конгреса съ тою цѣлью, чтобъ Европа обезпечила ея права на владѣнiе венецiанской областью, взамѣнъ чего Австрiя признаетъ итальянское королевство; что Пруссiя, входя въ виды Австрiи, взяла на себя посредничество по этому вопросу между Австрiею и Францiею и въ случаѣ надобности возьметъ даже на себя иницiативу предложенiя. Странными кажутся намъ всѣ подобныя политическiя бредни. Конечно для Австрiи подобная комбинацiя можетъ быть выгодна, но неужели можно предположить, что австрiйскiе государственные люди такъ близоруки, что они рѣшатся въ европейскомъ конгресѣ высказать подобныя предложенiя? Что-же можетъ выиграть отъ этой сдѣлки Италiя? Она должна отказаться отъ своихъ правъ на Венецiю, отказаться отъ той политики, которая поставлена итальянскому правительству въ непремѣнную обязанность торжественнымъ рѣшенiемъ итальянскаго народа. Возможно-ли это дѣло для какого-бы то ни было правительства Италiи? И эта жертва должна быть принесена только для того, чтобъ австрiйская имперiя признала итальянское королевство. Но неужели это признанiе такъ нужно для Италiи? Неужели Италiя перестанетъ существовать, если вѣнскiй кабинетъ не будетъ признавать того, что существуетъ въ дѣйствительности? Италiя могла дорожить признанiемъ Англiи, Францiи, Россiи и Пруссiи; но будучи признана этими великими державами, можетъ-ли она думать о необходимости ея признанiя со стороны Австрiи и для достиженiя этой цѣли жертвовать своими завѣтными стремленiями къ единству? Намъ кажется, чѣмъ далѣе Австрiя будетъ упорствовать въ отрицанiи существующаго факта, тѣмъ безполезнѣе это будетъ для нея-же самой. Не говоря уже объ Италiи, можно-ли предположить, что императоръ Французовъ, содѣйствовавшiй образованiю итальянскаго королевства и сказавшiй однажды, что Италiя должна быть свободна отъ Альповъ до Адрiатическаго моря, рѣшится отнять у итальянскаго народа всякую надежду на прiобрѣтенiе Венецiи, даже въ будущемъ, и создать для себя врага изъ вѣрнаго союзника? Еслибъ Австрiя могла вознаградить Францiю за подобную услугу, то конечно думать объ этомъ было-бы возможно, но отъ мысли до ея исполненiя еще далеко. Ктому-же вознагражденiе Францiи не во власти Австрiи. Невозможно предположить также, что подобная комбинацiя встрѣтитъ поддержку и со стороны Англiи. Мысль о единствѣ Италiи такъ популярна въ Англiи и ея государственные люди столько разъ заявляли свое сочувствiе къ этому дѣлу, что надобно быть совершенно близорукимъ, предполагая, что Англiя на европейскомъ конгресѣ станетъ поддерживать право Австрiи на Венецiю. Въ Австрiи въ настоящее время существуютъ три партiи. Первая — старая нѣмецкая партiя, представителемъ которой могли служить въ прежнее время князь Метернихъ, а нынѣ баронъ Бахъ. Она не вѣритъ ни въ какiе новые принципы и хотѣла-бы держаться политическихъ началъ вѣнскаго конгреса. Для нея права населенiй, входящихъ въ составъ австрiйской имперiи, не существуютъ и главная цѣль ея — онѣмечить всѣ подвластныя племена во что-бы то ни стало. Средство-же къ тому — насилiе. Другая партiя, представителемъ которой можетъ считаться г. Шмерлингъ, есть партiя, называющая себя либеральной. Тенденцiя ея почти тѣ-же, но только средства къ тому она думаетъ употребить другiя совершенно, а именно: болѣе либеральныя. По ея совѣту напримѣръ въ Австрiи введенъ конституцiонный порядокъ и она желаетъ провести свои унитарные планы, соглашаясь на нѣкоторыя незначительныя уступки въ пользу автономiи провинцiй. Она также какъ и первая партiя не хочетъ и слышать ни о самостоятельности венгерской конституцiи, ни о правахъ Венецiи на присоединенiе ея къ Италiи. Первая изъ этихъ партiй долго находилась во главѣ управленiя, довела положенiе дѣлъ до революцiи 1848 года и наконецъ, по подавленiи мятежа съ помощiю русскихъ войскъ, оставалась въ управленiи до итальянской кампанiи. Наконецъ эта кампанiя и смерть барона Брука открыли глаза императору Францу Iосифу. Онъ увидѣлъ невозможность держаться прежней политики и призвалъ къ управленiю г. Шмерлинга. Конечно это было большимъ шагомъ впередъ, но такъ какъ цѣли австрiйской политики остались все тѣже, а достиженiе ихъ невозможно, то и новыя средства оказались несостоятельными. И вотъ четырехлѣтнiй опытъ г. Шмерлинга приводитъ наконецъ къ невозможности содержать армiю, служащую единственнымъ средствомъ для удержанiя всѣхъ разнородныхъ элементовъ въ имперiи отъ распаденiя, къ потерѣ всякаго влiянiя въ Германiи и наконецъ къ совершенному отчужденiю въ торговомъ отношенiи отъ другихъ членовъ германскаго союза. Ясно, что держаться програмы этой, такъ называемой либеральной партiи, сдѣлается скоро невозможнымъ. Законъ логической необходимости долженъ заставить наконецъ австрiйское правительство отказаться отъ преслѣдованiя такихъ цѣлей, за которыми оно гоняется столько времени безъ всякаго успѣха. Этотъ-же законъ необходимости (кто знаетъ?) можетъ быть заставитъ ее призвать къ управленiю дѣлами третью партiю, — партiю федералистовъ. Что будетъ изъ этого исхода — трудно сказать; но можетъ быть онъ и приведетъ къ чему-нибудь новому, разумѣется переработавъ сначала все прежнее такъ, что его и узнать нельзя будетъ. Въ послѣднее время газеты заговорили о министерскомъ кризисѣ въ Венѣ. Утверждали, что Австрiя имѣетъ въ виду измѣнить свою иностранную политику, что она откажется отъ союза съ Пруссiей и перейдетъ на сторону западныхъ державъ. Эти извѣстiя отчасти подтвердились: графъ Рехбергъ, увлекшiй Австрiю въ союзъ съ Пруссiей и въ войну, не имѣвшую никакой цѣли для ея интересовъ и уронившую ея влiянiе въ Германiи, оставляетъ министерство; онъ подалъ въ отставку и замѣненъ графомъ Менсдорфомъ-Пулли. Говорятъ также, что къ этой политикѣ склоняетъ Австрiю весь финансовый мiръ, который боится возможности войны въ самомъ ближайшемъ будущемъ, если Австрiя не одобритъ франко-итальянской конвенцiи и будетъ ей противодѣйствовать. Поѣздка Лорда Кларендона въ Вѣну, по увѣренiю нѣкоторыхъ газетъ, состоитъ въ связи съ перемѣною политики Австрiйскаго кабинета; говорятъ даже, что за присоединенiе къ политикѣ западныхъ державъ, лордъ Кларендонъ обѣщалъ Австрiи уговорить Итальянское правительство отказаться отъ Венецiи и способствовать займу Австрiи въ 100 миллiоновъ флориновъ. Намъ кажется, что хотя въ этихъ извѣстiяхъ и можетъ быть нѣкоторая доля правды, но во всякомъ случаѣ они преувеличены и преждевременны. Что Австрiя по закону логической необходимости должна будетъ какъ-нибудь измѣнить свою политику, противъ этого мы не споримъ; напротивъ, выше мы доказывали, что это должно послѣдовать; но что это можетъ быть теперь-же, мы плохо этому вѣримъ. Хотя графъ Рехбергъ вышелъ изъ кабинета, хотя г. Шмерлингъ и рѣшится сдѣлать уступки Венгерской и другимъ нацiональностямъ, стремящимся къ федеральному устройству имперiи, но эти уступки, судя по общему характеру его политики, не могутъ быть такъ значительны, чтобы онѣ удовлетворили эти партiи; да сверхъ того врядъ-ли и можно ихъ удовлетворить, сохранивъ въ то-же время и Австрiйскую Имперiю. Полное-же соглашенiе съ западными державами возможно только при совершенномъ отреченiи отъ Венецiи, къ чему мы не считаемъ способнымъ г. Шмерлинга. Сверхъ того мы знаемъ сочувствiе Англiйскаго народа и его правительства къ дѣлу Италiи, а потому никакъ не можемъ допустить, чтобы Англiйское правительство приняло на себя роль уговаривать Итальянское отказаться отъ Венецiи. Съ другой стороны, мы плохо вѣримъ и тому, чтобъ лордъ Кларендонъ обѣщалъ содѣйствiе своего правительства для заключенiя займа. Трудное положенiе денежнаго рынка конечно извѣстно лорду не менѣе, чѣмъ кому-либо другому, и сверхъ того ему извѣстно, что 100 мил. флориновъ все равно что ничего для поддержанiя государственныхъ финансовъ въ критическомъ положенiи и въ особенности въ положенiи Австрiи; ему извѣстно, что не этими пальятивными средствами можно изцѣлить болѣзненный организмъ этой державы. Если мы ошибаемся въ нашихъ заключенiяхъ, то объяснить нашу ошибку можно тѣмъ, что финансовое положенiе Австрiи гораздо хуже нежели какъ мы его себѣ представляемъ, а это дѣйствительно могло-бы заставить г. Шмерлинга сдѣлать радикальный поворотъ въ своей политикѣ. Мы думаемъ однакожъ, что дѣла все-таки еще не дошли до такого положенiя. Въ Грецiи, судя по первымъ параграфамъ предложенной правительствомъ и принятой учредительнымъ собранiемъ конституцiи, послѣдняя должна быть проектирована въ самомъ либеральномъ духѣ. На основанiи этой конституцiи всѣ греки равны передъ закономъ; дворянство не будетъ ни раздаваемо, ни признаваемо; полная неприкосновенность личной свободы и жилища, кромѣ случаевъ предусмотрѣнныхъ закономъ; свобода печати, ассоцiацiй и митинговъ. Было извѣстiе также, что учредительное собранiе допустило лишь одну законодательную палату, чтò имѣетъ полное основанiе при равенствѣ всѣхъ грековъ передъ закономъ. Казалось-бы при такомъ либеральномъ образѣ дѣйствiй правительства можно было вполнѣ надѣяться, что утвержденiе конституцiи не возбудитъ никакихъ волненiй и никакихъ непрiязненныхъ столкновенiй между партiями; но эти надежды не подтвердились. Газеты приносятъ намъ извѣстiя, что въ нацiональномъ собранiи происходятъ сильные безпорядки, и король въ своемъ посланiи къ собранiю, оплакивая медленность пренiй, назначаетъ мѣсячный срокъ для окончанiя разсмотрѣнiя конституцiи и избирательнаго закона. Повидимому виновниками этихъ безпорядковъ нужно считать приверженцевъ г. Булгариса, который какъ извѣстно остался не у дѣлъ. Мы отлагаемъ покамѣстъ всякое рѣшительное заключенiе о причинахъ этихъ безпорядковъ, пока дальнѣйшiя событiя не дадутъ возможности сказать по этому поводу что-нибудь положительное. Намъ остается въ нынѣшнемъ обозрѣнiи поговорить о событiяхъ въ сѣверо-американскихъ штатахъ. Повидимому сѣверные штаты начинаютъ уставать нести тѣ жертвы, къ которымъ обязываетъ ихъ война. Югъ-же истощаетъ свои послѣднiя средства для борьбы. Такое положенiе дѣлъ заставляетъ многихъ ожидать прекращенiя непрiязненныхъ дѣйствiй. Понятно, какое волненiе происходитъ въ сѣверныхъ штатахъ Америки въ виду рѣшенiя такихъ вопросовъ, какъ цѣлость союза или его распаденiе, война или мiръ, освобожденiе невольниковъ или нѣтъ. Въ виду предстоящаго рѣшенiя этихъ вопросовъ, Югъ желаетъ продлить эту борьбу; съ этою цѣлiю онъ напрягаетъ свои послѣднiя усилiя и вооружается поголовно. Если вѣрить словамъ президента южныхъ штатовъ Джеферсона Девиса, что Югъ стремится къ прiобрѣтенiю полной самостоятельности, что онъ ни въ какомъ случаѣ не пожелаетъ возстановленiя союза, что въ соединенiи съ Сѣверомъ онъ постоянно рискуетъ потерять свободу и что вопросъ о невольничествѣ вовсе не составляетъ главной причины борьбы; то откуда же могла возникнуть надежда на миролюбивое окончанiе распри? Линкольнъ не хочетъ никакихъ уступокъ, Макъ-Клеланъ соглашался на нѣкоторыя, но не хотѣлъ самостоятельности Юга; отсюда уступки возможны только по отношенiю къ невольничеству, что по словамъ Джеферсона Девиса не есть главная причина борьбы. Ясно, что замѣна Линкольна Макъ-Клеланомъ повела-бы только къ временной остановкѣ военныхъ дѣйствiй, которая дала-бы возможность ослабѣвшему Югу собраться съ новыми силами. Если борьба могла-бы кончиться на основанiи программы Макъ-Клелана, то отсюда прямо слѣдуетъ, что невольничество есть единственная и главная причина междоусобiя. Что до насъ касается, то мы думаемъ, что здѣсь дѣйствительно идетъ вопросъ о невольничествѣ и о томъ значенiи, которое могутъ имѣть вожди партiй на Югѣ. Съ присоединенiемъ къ Сѣверу, послѣднiе должны потерять всякое значенiе, слѣдовательно борьба идетъ чисто изъ за политическихъ интересовъ. Всякiй другой вопросъ могъ-бы разрѣшиться мирными путями при тѣхъ средствахъ свободнаго обсужденiя, которыми люди пользовались въ штатахъ; только въ этомъ вопросѣ не могло быть соглашенiя; только въ этомъ вопросѣ разсудокъ совершенно расходится съ интересомъ и не можетъ быть ни какихъ уступокъ ни съ той, ни съ другой стороны. Рабовладѣлецъ всегда будетъ твердить о необходимости рабства, а аболицiонистъ о необходимости его уничтоженiя. Поэтому, какъ скоро выбранъ былъ въ президенты человѣкъ, который желалъ уничтоженiя рабства, Югъ, не желавшiй этого уничтоженiя, не могъ оставаться въ союзѣ, и никакiя уступки Сѣвера не могутъ склонить его къ возвращенiю въ союзъ. Аристократiя Юга, гдѣ преобладаетъ крупная поземельная собственность, хотя и величаетъ себя именемъ демократовъ, но видитъ невозможность сохранить свое значенiе въ союзѣ съ Сѣверомъ, въ которомъ дѣйствительно преобладаетъ демократическiй элементъ, и потому должна вести войну на жизнь и смерть въ надеждѣ, что Сѣверъ утомится и признаетъ самостоятельность Юга. Эту надежду можетъ поддерживать въ рабовладѣльцахъ и то обстоятельство, что на Сѣверѣ есть много такъ называемыхъ демократовъ, которые сочувствуютъ имъ и называютъ политику Линкольна нарушенiемъ конституцiи и стѣсненiемъ свободы. Стало быть пищей для борьбы служитъ надежда на расколъ въ Сѣверныхъ штатахъ. Но основательна-ли такая надежда Юга. Семь миллiоновъ не въ состоянiи бороться съ двадцатью. Уступки не могутъ быть такъ велики, чтобъ Югъ могъ возвратиться въ союзъ. Для этого необходимо не только признанiе невольничества, не только возвращенiе Югу того значенiя, которое онъ имѣлъ прежде, но и возстановленiе закона о выдачѣ бѣглыхъ невольниковъ. Подобная политика значила-бы подчиненiе Сѣвера тенденцiямъ южныхъ плантаторовъ, а это не во власти президента. Ненависть къ плантаторамъ и идея аболицiонизма такъ развились въ Сѣверныхъ штатахъ въ послѣднiе четыре года, что ожидать подобныхъ результатовъ невозможно. Послѣ столькихъ жертвъ и въ ту минуту когда Югъ истощаетъ свои послѣднiя средства, прекращенiе военныхъ дѣйствiй было-бы громадной политической ошибкой. Уничтоженiе закона о выдачѣ бѣглыхъ въ Сѣверныхъ штатахъ и признанiе за чорнымъ племенемъ правъ человѣка не можетъ не нанести рѣшительнаго удара на Югѣ, хотя бы Южные штаты отдѣлили себя отъ Сѣверныхъ китайскою стѣною. Но возможно-ли такое отчужденiе при нынѣшнемъ состоянiи промышленности и торговли и при томъ положенiи, въ которомъ будутъ находиться по заключенiи мира Южные штаты? Бѣдные наличными капиталами и до войны, землевладѣльцы Южныхъ штатовъ почувствуютъ еще болѣе ихъ необходимость, когда установится нормальный порядокъ и выкажутся всѣ послѣдствiя военныхъ дѣйствiй. Раззоренiе, въ настоящую минуту для нихъ еще не такъ замѣтное, будетъ впослѣдствiи гораздо чувствительнѣе по причинѣ дороговизны капиталовъ. Между тѣмъ въ непосредственномъ сосѣдствѣ будетъ находиться народъ предпрiимчивый и богатый капиталами. Очень естественно, что капиталисты Сѣвера, привлечонные дороговизною капиталовъ, устремятся на Югъ и прiобрѣтутъ тамъ значенiе гораздо болѣе важное, нежели мѣстные землевладѣльцы съ узкими и не соотвѣтствующими духу времени тенденцiями. Исходъ борьбы между тѣми и другими несомнѣненъ, въ особенности при тѣхъ свободныхъ учрежденiяхъ, которыми пользуется Америка. Поэтому мы смѣло можемъ сказать, что дѣло Юга потеряно навсегда; вопросъ состоитъ только во времени. Мы твердо убѣждены въ этомъ и думаемъ, что еслибъ Сѣверные штаты приняли съ самаго начала эту политику и употребили-бы только часть тѣхъ средствъ, во что обошлась имъ война, на прiобрѣтенiе влiянiя въ Южныхъ, то и тогда ихъ торжество было-бы полное; при теперешнихъ-же обстоятельствахъ оно несомнѣнно, потому что Югъ утратилъ въ борьбѣ гораздо болѣе своихъ силъ, нежели Сѣверъ.    _______
===========