Теперь же осень, и погода вѣроятно такая же дождливая, какъ и у насъ въ Ревелѣ; Такъ мудрено ли простудиться? Вы и то недавно были нездоровы! Я такъ боюсь за Васъ, милый Папинька, что право, ежелибъ было можно, самъ бы сталъ помогать Вамъ и раздѣлилъ бы съ Вами Ваши хлопоты! О братѣ Ѳедѣ не безпокойтесь. Онъ мнѣ писалъ тоже самое, но это только однѣ его догадки. Это больше зависитъ отъ экзамена, нежели отъ чертежей. Притомъ же, ежелибъ его и оставили еще на годъ въ третьемъ классѣ, то это еще совсѣмъ не бѣда, а можетъ было бы и къ лучшему; положимъ, что онъ пробудетъ лишнiй годъ кондукторомъ, но за то онъ можетъ тогда вытти изъ училища первымъ и получить прямо поручика; а это не шутка! Повѣрьте мнѣ: я очень хорошо знаю всѣ ихъ учрежденiя и обряды, и потому навѣрно говорю Вамъ, что многiе, даже изъ моихъ знакомцевъ, сами просятъ, чтобъ ихъ непереводили, но ихъ хитрость почти всегда угадывается! Чтоже касается до его выключки, то я право незнаю чѣмъ побожиться Вамъ, что этаго никогда не можетъ быть. Выключаютъ тѣхъ, кто гадко ведетъ себя, и кто сидитъ по 4, по 5 лѣтъ въ одномъ классѣ! И то по благоусмотрѣнiю Великаго Князя, который докладываетъ объ этомъ Государю. Выключить Кондуктора — дѣло не совсѣмъ легкое, а тѣмъ болѣе совсѣмъ невинно, ни зачто, ни про что. Неужели Вы полагаете что тамъ одинъ только онъ худо чертитъ! Повѣрьте, что тамъ гораздо болѣе половины такихъ, которые не только чертить но и учиться не умѣютъ! Не думаю, милый Папинька, чтобъ Меркуровы были способны это сдѣлать! Вѣдь они сами принудили меня жить у нихъ; въ ихъ квартирѣ я не нуждался, живя въ крѣпости! Я получилъ письмо отъ Шидловскаго, въ которомъ была вложена приписочка и отъ Меркурова. Въ ней онъ не упоминалъ нислова о деньгахъ, а только просилъ меня написать къ нему, говоря, что тогда поговоритъ со мною пооткровеннѣе! Что это значитъ? — я непонимаю. Впрочемъ я, отвѣчая Шидловскому, вложилъ въ письмо его и маленькое письмецо къ Меркурову. Отвѣта еще нѣтъ. Шидловскiй пишетъ ко мнѣ часто, и огромнѣйшiя, умныя письма! Онъ меня все также любитъ! Несравненный человѣкъ! Посланный мною Вамъ каталогъ содержалъ необходимыя мнѣ книги, чтобъ приготовиться къ экзамену. Изъ него Вы можете видѣть, сколько я долженъ знать наукъ, для меня совсѣмъ новыхъ! Времени только два года, ежели не меньше. Однакоже надежды терять нечего, потому что я чувствую себя въ силахъ приготовиться! Половину механики мы уже прошли, хотя и по другому курсу. Ежели же мнѣ не удастся быть полевымъ, то я перейду въ Артиллерiю или въ Сапёры, чтò очень легко, и что чтò здѣсь многiе дѣлаютъ! Съ прiобрѣтенными познанiями въ высшей математикѣ куда несунешься? Конечно лучше всего адресоваться къ Шидловскому; я напишу къ нему объ этомъ, и онъ посовѣтовавшись съ братомъ навѣрно обдѣлаетъ все, какъ нельзя лучше; притомъ же многiе книгопродавцы ему знакомы! Цѣны же всѣмъ этимъ книгамъ, я успѣлъ узнать, частiю отъ поручика Витковскаго, частiю и отъ нашихъ офицеровъ, учившихся въ Главномъ Инженерномъ Училищѣ. Сумма не многимъ превышаетъ ста рублей! Вѣрите ли? не хотя пишу къ Вамъ этѣ строки, полагая, что Вы сами терпите нужду въ деньгахъ! Ахъ! Папинька, папинька! Что же мнѣ дѣлать? Не будетъ ли это гораздо хуже, ежели я, скрывъ все отъ Васъ, не буду въ состоянiи приготовиться! Ежели, можете прислать мнѣ? — то пришлите, ежели же нѣтъ, то надо будетъ подождать. Для меня теперь минуты дороги, тѣмъ болѣе, что мнѣ должно будетъ выдержать 2 экзамена: одинъ здѣсь, а другой въ Инженерномъ Училищѣ. Безъ перваго меня не пустятъ въ Петербургъ; прежде захотятъ узнать достоинъ ли я еще этаго, и этотъ экзаменъ бываетъ полгодомъ ранѣе втораго. Прости меня, милая сестра моя, зато, что я такъ долго заставлялъ тебя удивляться моему молчанiю! Ты вѣрно думаешь — признайся, что это правда? — ты вѣрно думаешь, что я позабылъ также и тебя, — но ты ошибаешься, милый другъ; ты знаешь, что я слишкомъ люблю тебя, чтобъ быть въ состоянiи пожертвовать тобою забвенiю. Я бы желалъ быть въ твоемъ мнѣнiи прежнимъ, неизмѣнившимся братомъ; да, сестра, я бы желалъ найти уголокъ въ твоемъ сердцѣ, гдѣ бы громко, безъ совмѣстничества раздавалось имя твоего брата! Подари меня полнымъ своимъ довѣрiемъ; — и, право, клянусь тебѣ я неостанусь въ долгу у тебя. Я открою тебѣ свою душу, какъ лучшему другу; надѣюсь что въ этомъ я небуду раскаяваться. Прежде нежели я о чемъ нибудь стану говорить съ тобой — ты должна мнѣ дать обѣщанiе, да, обѣщанiе, Варинька, которое исполнить, я думаю, тебѣ будетъ также прiятно, какъ мнѣ получить. Начнемъ переписываться; хоть въ мѣсяцъ разъ станемъ мѣняться письмами. Проси объ этомъ позволенiе у дядиньки и тётиньки; — я напередъ увѣренъ въ ихъ согласiи. У тебя много досуговъ, такъ тебѣ право не трудно будетъ удѣлить мнѣ нѣсколько минутъ. Пожалуйста, сестра, неоткажи мнѣ въ этомъ. Вѣрь, что за мной дѣло нестанетъ; я вознагражу тебя всею моею довѣренностiю, всѣмъ чистосердечiемъ. Ежели я такъ долго неотвѣчалъ тебѣ, то этому причиною были хлопоты. Не проходило почты, чтобъ я неотсылалъ по нѣскольку писемъ; прибавь къ этому занятiя по службѣ, математеку — и ты сама, вмѣсто выговора заступишь мѣсто посредницы между собою и мной.  Пиши мнѣ побольше, сестра! Въ будущемъ письмѣ своемъ, я надѣюсь поплатиться съ тобою всею откровенностiю. — Пиши ко мнѣ о всемъ, что придетъ тебѣ въ голову, что продиктуетъ тебѣ твое сердце. Пиши ко мнѣ о житьѣ своемъ, — и право, еслибы ты стала отдавать отчетъ мнѣ въ каждомъ своемъ шагѣ, — то и тогда письма твои не наскучили бы мнѣ. Грустно жить, сестра не имѣя друга; хочется хоть съ кѣмъ ни будь подѣлиться своими ощущенiями, а когда нѣтъ никого, когда пустота обниметъ тебя, жметъ тебя, тогда, кажется, выбралъ бы вѣтеръ въ свои собѣседники, одушевилъ бы бездушную природу и подѣлился бы съ нею полнотою своихъ чувствованiй. Такiя минуты нечужды мнѣ; я часто, часто ихъ испытываю!.. Я нахожусь теперь въ совершенномъ невѣденiи нашихъ обстоятельствъ. Что дѣлается у насъ въ деревнѣ, выбраны ли у насъ опекуны, нѣтъ ли какихъ нибудь препятствiй? — я ничего, о всемъ этомъ ничего не знаю. Еслибъ я могъ поѣхать самъ въ деревню, то навѣрно все бы устроилъ, — или покрайней мѣрѣ вывелъ бы себя изъ этаго мучительнаго незнанiя. Время идетъ; вотъ ужь четвертый мѣсяцъ какъ скончался Папинька, — а еще ничего неустроено. У насъ я думаю ужаснѣйшiй безпорядокъ; староста незнаетъ къ кому относиться въ дѣлахъ своихъ; все запечатано: Григорiй писалъ ко мнѣ, что ему даже не позволили выколотить Папинькины шубы и онъ боится, чтобъ въ нихъ незавелся моль. Дворовые люди гуляютъ, между тѣмъ, какъ они могли бы быть отпущены по паспорту и приносить оброкъ; въ нашемъ теперешнемъ положенiи и это было бы значительною помощiю. Притомъ же, кто будетъ опекуномъ нашимъ? Чужой! Что ему за дѣло до насъ?! Боюсь, сестра, боюсь, чтобъ крохи, собранныя покойникомъ не разлетѣлись вмѣстѣ съ его кончиной. Напиши мнѣ пожалуйста поподробнѣе о сестрахъ и братьяхъ. Хорошо ли они учаться? Словомъ, все, все что до нихъ касается. Ты поняла бы сама, какъ должно меня интересовать все до Васъ касающееся, еслибъ, какъ я, жила вдали отъ родныхъ своихъ. Если ты знаешь что нибудь, что дѣлается у насъ въ деревнѣ, то, пожалуйста напиши мнѣ. — Мнѣ всѣ совѣтуютъ ѣхать. Я и самъ знаю, что это необходимо, но какъ я поѣду? съ чѣмъ я поѣду? гдѣ возьму я денегъ на мою поѣздку? Между тѣмъ изъ Каширскаго суда получилъ я бумагу въ коей вызываютъ меня въ деревню. Ей Богу я не знаю, что мнѣ дѣлать? Братъ мнѣ также пишетъ, чтобъ я немѣдленно ѣхалъ! Ахъ, Варинька, ты не повѣришь какую нужду терпитъ онъ теперь. Два мѣсяца не писалъ онъ ко мнѣ ни слова, не имѣя денегъ на почту... Наше положенiе ужасно... мы не знаемъ къ кому адрессоваться, къ кому относиться съ нашими прозьбами! Еслибъ не помощь дядиньки — я бы и самъ не зналъ, что мнѣ дѣлать. По крайней мѣрѣ я разплатился теперь съ долгами и потому покоенъ, хоть и самъ терплю нужды. Охъ! Папинька! Папинька! сколько мы потеряли въ тебѣ.  Чѣмъ ты занимаешься теперь, милая сестра моя? Думаю, что ты небросила науки. Образованiе, которое ты получила въ пансiонѣ, хотя и достаточно для дѣвушки твоего возраста, но еще очень не достаточно для свѣта. Я совѣтовалъ бы тебѣ заниматься исторiей, а особенно искуствами. — Форто-пьяно лучшая твоя отрада теперь — я это знаю, или покрайней мѣрѣ въ этомъ увѣренъ, потомуч то музыка была любимымъ наслажденiемъ покойнаго папиньки! Но рисованiе, естра, рисованiе также необходимо для всякой воспитанной дѣвицы. Также — знаешь ли что? — читай Библiю. Вѣрь милый другъ мой, что въ пансiонѣ насъ никогда не научатъ Религiи, а скорѣй оттолкнутъ отъ нее, заставляя учить наизустъ катехизисъ. Право, стыдно подумать... русскiе почти совсѣмъ не смотрятъ въ библiю... Если увидишь нашу няню, то кланяйся ей отъ меня и старайся успокоить её. Скажи ей, что я употреблю все старанiе, чтобы ей уплатили ея деньги. О! еслибъ я былъ богатъ! ябъ... Богъ знаетъ чего бы я не сдѣлалъ, чтобъ составить ея счастiе. Поцѣлуй за меня братьевъ и сестеръ. — Ты неповѣришь, какъ я радъ, что меня откомандировали въ Ревель. Петербургъ мнѣ бы скоро наскучилъ, а въ Ревелѣ я какъ дома. Прекрасное мѣстоположенiе, веселыя лица и даже сѣринькая погода, такъ скоро освоились со мной, что я скоро позабылъ и блескъ Петербурга и радушiе Москвы. Меня окружаютъ добрые нѣмцы; мощный, звучный нѣмецкiй языкъ по цѣлымъ часамъ раздается въ ушахъ моихъ. Да, сестра, я до страсти полюбилъ языкъ этотъ, и теперь преимущественно занимаюсь нѣмецкой литературой! Боже! какое богатство, сестра! Есть ли бъ ты могла вообразить, понять великость Шиллера? Но погоди, сестра будетъ можетъ быть время, когда мы съ тобой вмѣстѣ упьемся его гармонiей, поплачемъ очарованные его идеальнымъ мiромъ.  О! какъ бы хотѣлось мнѣ увидѣть теперь всѣхъ Васъ! Коля, Вѣрочка, Саша мнѣ всегда являются въ какомъ-то сновидѣнiи! «Да точно ли живутъ, существуютъ они всѣ,» — спрашиваю я иногда у себя, «не сонъ ли это?..» — О! Какъ счастливы бы были еслибъ сны наши болѣе походили на вѣщественность. Прощай, милая сестра моя, незабудь о моей прозьбѣ. Съ нетерпѣнiемъ стану ждать отвѣта, — прощай! Засвидѣтельствуй мое глубочайшее почтенiе дядинькѣ и тётинькѣ.  Еслибъ я имѣлъ хоть малѣйшую надежду, что письма мои не будутъ имъ противны, что они не разсердятъ ихъ, то сей часъ бы писалъ къ нимъ.  Если мое молчанiе мое стоило наказанiя, то я ужь слишкомъ, слишкомъ наказанъ.  Напиши мнѣ, получилъ ли дядинька мое послѣднее письмо? Первое письмо твое, милая сестра моя, очень меня успокоило. Вопервыхъ я увидѣлъ, къ большому моему удовольствiю, что ѣхать мнѣ не нужно. Мнѣ этаго и самому нехотѣлось по многимъ причинамъ изъ которыхъ главныя: большiя траты, и потеря времени, чтò для меня очень важно, потому что на будущемъ году я поѣду въ Петербургъ держать экзаменъ въ офицеры; слѣдовательно я заваленъ книгами и бросить ихъ было бы мнѣ крайне невыгодно. Изъ второго жь письма твоего вижу что это былобы и не нужно. Благодарю тебя за желанiе меня успокоить. Но, милая сестра, признаюсь тебѣ, что второе письмо твое не выполнило цѣль свою: оно болѣе обезпокоило меня, нежели успокоило. Н. П. Елагина я зналъ давно еще, по случаю нашей тяжбы съ Хотяинцовымъ. Онъ тогда принималъ его сторону и видимо старался намъ вредить. Но это еще все ничего. Обстоятельства все перемѣняютъ. А вотъ что худо, что по всему Каширскому уѣзду идетъ объ немъ очень, очень невыгодная молва. Когда я былъ въ деревнѣ — всѣ кричали, что онъ картежникъ и наговаривали на него Богъ знаетъ какiя вещи. Ну ежели все это правда. Боже сохрани! Господи! въ какомъ плачевномъ мы теперь (теперь) состоянiи! Неужли дѣло дошло уже до продажи скота? Сестра, знаешь ли что это значитъ? Скотъ есть источникъ благосостоянiя сельскаго хозяйства. Не одинъ хозяинъ не рѣшится на этотъ безразсудный поступокъ. Труды Папиньки пропали | Что . Чтò онъ впродолженiи 6 лѣтъ собиралъ, увеличивалъ съ такимъ тщанiемъ, съ такимъ, примѣрнымъ для всякаго сельскаго хозяина, стремленiемъ, — то все должно рушиться, изчезнуть. По крайней мѣрѣ Папинька, какъ бы ни были дурны обстоятельства, никогда не рѣшился бы на это. Да и Елагинъ, если только онъ умный, смышленый человѣкъ не впадетъ въ эту оплошность. Развѣ нельзя было продать нашъ экипажъ, Папенькины шубы, или другiя какiя нибудь вещи, (если ужь непременно того требуютъ обстоятельства) и поберечь скотъ. Разсуди сама, моя милая, и ты увидишь, что я правъ. Да и много ли мы выручимъ черезъ эту продажу. Положимъ, что продадутъ 15 или 20 штукъ, по 30 руб. за штуку (эта еще красная цѣна по тамошнему); чтожь 600 руб. Экой барышъ! положимъ даже, что и 1000 руб.; но эти 1000 руб. будутъ намъ дорого стоить. Наши поля лишатся половины удобренiя что , чтò очень значительно по неунавоженности земли нашей. Отчего у насъ такiе неурожаи? Земля плоха. А эти деньги можно было бы получить отъ экипажа и отъ шубъ. Даже ежелибъ вздумали продать пару лошадей, то все бы еще лучше; потому что имъ надо овса да и присмотръ за ними долженъ быть тщательнѣе. Впрочемъ началомъ управленiя Елагина я очень доволенъ. Еще прежде я думалъ объ отпущенiи людей по паспорту. Это все таки принесетъ намъ 300 или 400 руб. доходу. Мнѣ также приходила въ голову мысль, объ обращенiи въ деньги крестьянскихъ поборовъ, т. е. свиней, барановъ и проч. Теперь никто не будетъ этимъ пользоваться. Не знаю, что дѣлали нынѣшнее лѣто съ нашими садами. Ихъ можно было отдать въ наемъ; это бы принесло рублей 400. Я писалъ уже давно объ этомъ въ деревню. Также у насъ много дворовыхъ мальчиковъ; ихъ всѣхъ можно было бы отдать въ ученье. Это когда нибудь принесло бы намъ пользу. Но полно объ этомъ. Ты пишешь что читала Телемака. Очень, очень радуюсь. Но, скажи пожалуйста, можно ли такъ равнодушно относиться объ этомъ великомъ произведенiи Фенелона. Признáюсь тебѣ, что письма твои меня очень радуютъ, даже восхищаютъ. Слогъ ихъ простъ и потому очень милъ, даже чистъ. Ты не повѣришь, какъ это должно быть прiятно для брата. Я понимаю теперь что значитъ имѣть сестру. Но знаешь ли, моя милая, что эту милую простоту твоихъ писемъ безщадно убиваетъ какой-то холодъ, какая-то непрiятная неприступность. Я знаю этому и причину. Эта причина есть — твое отвращенiе отъ пустяковъ, какъ ты сама выразилась въ письмѣ своемъ. А пустяки-то и дѣлаютъ заманчивымъ слогъ дѣвушки. Письма — тотъ же разговоръ но только разговоръ черезъ — пространство; слѣдовательно письма должны быть наполнены всѣмъ тѣмъ что насъ интересуетъ. Ты кажется думаешь, что въ письмахъ надо только писать о дѣлахъ. Какъ были бы послѣ этаго скучны письма на свѣтѣ! Вызывая тебя на взаимную переписку, я хотѣлъ во первыхъ доставить намъ обоимъ удовольствiе а во 2хъ пользу. Да, пользу, потому что письма заставили бы тебя мыслить. А это уже важный шагъ. Впрочемъ какъ хочешь. Если ты такъ занята, что не можешь удѣлить мнѣ ни одного часа, то мнѣ должно будетъ отказаться отъ нашей переписки о стеченiя какихъ нибудь важныхъ дѣлъ, которые покажутся тебѣ не пустяками. Прощай! милая сестра моя; не сердись на меня за мои замѣчанiя. Ихъ источникомъ будетъ всегда моя любовь къ тебѣ. Нынче же пишу и къ Елагину, и постараюсь польстить ему на первый случай. До тѣхъ поръ, пока я неуспокоюсь, не жди отъ меня длинныхъ посланiй, добрый, дорогой другъ и братъ мой. На сей разъ я ограничусь еще меньшимъ, а именно дружеской нагонкой за твою неисправность, мой милый. Знаю, что это тебѣ будетъ непрiятно, а можетъ быть и взбѣситъ; но чтожь дѣлать? Суди самъ мое положенiе. Съ каждою почтою жду я отъ тебя присылки извѣстной тебѣ бумаги, и до сихъ поръ не получаю. Ты знаешь что эта прозьба должна быть въ Москвѣ гораздо прежде наступленiя праздниковъ, потому что только тогда Петръ Андреевичъ можетъ улучить время на поѣздку въ нашу деревню и для переговоровъ съ Елагинымъ. Послѣ же праздниковъ это уже будетъ для него невозможно, да и безполезно, потому что Елагинъ поѣдетъ въ отпускъ. А безъ этой бумаги Петру Андреевичу нельзя ѣхать въ Каширу. Братъ! братъ, какой же ты не окуратный. Вѣдь, черезъ это мы теряемъ многое, очень много даже можетъ быть деньги. Если ты еще не высылалъ этой прозьбы ко мнѣ, то ради самого Бога поторопись мой милый, или что еще лучше пришли ко мнѣ съ нее неё копiю, и я ужь самъ похлопочу о перепискѣ ея на чисто, и перешлю тебѣ на подписанiе. Какъ я разкаяваюсь, что это мнѣ не пришло въ голову въ Петербургѣ. Зачѣмъ я позабылъ у тебя черновую бумагу. Я бы ужь давно обдѣлалъ это дѣло и былъ бы покоенъ. Петръ Андреевичъ много просилъ меня о незамѣдленiи высылки этой бумаги. Братъ! Вѣдь родные могутъ подумать, что мы не хотимъ имѣть его опекуномъ, и онъ можетъ самъ отказаться. Но довольно объ этомъ. Поговоримъ о другомъ. Я въ ужасныхъ хлопотахъ. Сердце мое не покойно. Поѣздка въ Москву сдѣлала мнѣ много вреда. Насмѣшка уничтожила религiю въ Францiи: во мнѣ же она оставила какое-то горькое сомнѣнiе въ моихъ силахъ. Мнѣ кажется, что я дѣлаю глупость, что женюсь; но когда я посмотрю на Эмилiю, когда вижу въ глазахъ этого Ангела дѣтскую радость - мнѣ становится веселѣе. Трудно мнѣ будетъ братъ, особенно первый годъ; но что дѣлать какъ нибудь перебьемся. Второй годъ ужь будетъ легче. Отъ тысячи моей останется не болѣе 100. Ты удивишься можетъ быть, но ей Богу это правда. А какъ мы экономничаемъ-то! Я во всемъ себѣ отказываю. Еще я долженъ предостеречь тебя. Егоръ твой воръ, развратникъ и пьяница. Сколько продѣлокъ разказалъ мнѣ мой человѣкъ о немъ! Ради Бога, братъ, ради самого создателя прогони его и вытребуй себѣ деньщика. Еслибъ не ты былъ замѣшанъ въ его продѣлкахъ я хохоталъ бы досыта при разказѣ моего Василiя! Такъ лапошить своихъ господъ! Ни одной ночи не ночуетъ онъ у васъ дома. Платокъ твой шолковой онъ потерялъ у блядей, надушивъ его моими духами. Писемъ онъ ни одного не носитъ на почту. Братъ это самый негодяй! Вонъ его! онъ обокрадетъ тебя. Да еще пожалуйста исполни мою прозьбу. На дорогѣ въ Петербургъ, Василiй мой укралъ на одной станцiи пѣнковую трубку. Онъ оставилъ её у Егора, допытайся у него о ней и перешли ее её ко мнѣ! Меня чуть чуть не откомандировали въ Свеаборгъ. Надо еще ожидать откомандировки, и тогда я уже не удержусь на мѣстѣ а это меня разоритъ. Нельзя ли попросить Кривопишина, чтобъ онъ поговорилъ объ этомъ съ Политковскимъ что ему тотъ посовѣтуетъ? Вотъ тебѣ мой милый на первый разъ. Свадьба моя сей часъ послѣ праздниковъ. Тогда - огромное письмо! Кланяйся отъ меня Андрюшѣ и Политковскому. Скажи Андрюшѣ, чтобы онъ покрайней мѣрѣ не лѣнился писать ко мнѣ. Ты же братъ, пожалуйста пиши ко мнѣ побольше. Я не останусь въ долгу. Здоровъ ли ты мой милый! Ради Бога, береги свое здоровье. Эмилiя тебѣ кланяется, и немного сердится за невниманiе. Ей хочется что нибудь подарить тебѣ на память, да вмѣстѣ и раздумываетъ, чтобъ неизбаловать тебя своею благосклонностiю. Спѣшу подѣлиться съ тобою, драгоцѣнный другъ мой нѣсколькими довольно прiятными вѣстями. Во первыхъ я на эту минуту обезпеченъ - къ намъ пришло жалованье и потому если ты еще не выслалъ ко мнѣ денегъ, то покрайней мѣрѣ нетужи и негорюй обо мнѣ. Ты неповѣришь сколько я о тебѣ думаю, мой милый труженикъ. Во вторыхъ и самое главное то что Рейнгардъ былъ въ Гельсингфорсѣ, заѣзжалъ къ намъ но не засталъ насъ дома - мы были на дачѣ у знакомыхъ. На другой день я поѣхалъ къ нему, засталъ его еще въ городѣ и провелъ съ нимъ съ полчаса т. е. до самаго отъѣзда его въ Ревель. У него еще кое-кто былъ такъ-что только дорогой къ пароходу я успѣлъ сказать ему что у меня до него есть дѣло, и такъ какъ я неуспѣлъ поговорить съ нимъ о немъ, то хочу съ первою же почтою писать къ нему. «Но въ чемъ же оно - нельзяли вкратцѣ, въ двухъ словахъ» сказалъ онъ мнѣ, и я сколько позволяло время объяснилъ все ему. Этотъ Рейнгардъ рѣдкiй человѣкъ - онъ даже не задумался и обѣщалъ выслать съ первою же почтою 300 р. сер. Несмотря на это я все таки написалъ къ нему, ибо въ разговорѣ съ нимъ много было недосказаннаго. И такъ если Москвичи надуютъ, то вотъ ресурсъ почти вѣрный. Я говорю почти, потому что сталъ странно тугъ на вѣру и вѣрю только сѣбѣ да тебѣ. Если же пришлютъ изъ Москвы, то эти деньги немѣдленно будутъ обращены мною на уплату Рейнгарду. Онъ сказалъ мнѣ при прощаньи что тѣмъ болѣе радъ помочь мнѣ, что въ моемъ дѣлѣ онъ совершенно согласенъ со мною, что въ службѣ мнѣ дѣлать нечего. И такъ у меня будутъ 300 р. сер. да еще положимъ 100 р. с. съ продажи мебели, да еще 100 р. с. а можетъ быть и больше съ одного мѣста а всего въ короткое время у меня скопляется 500 р. Знатная сумма? А? 150 р. сер. женѣ съ тѣмъ чтобъ она 2 мѣсяца жила на эти деньги, 100 р. мнѣ на экипировку слѣдовательно я могу надѣяться привести въ Петербургъ рублей 200 сер., которыя намъ съ тобой послужатъ для заложенiя общаго банка. Эти деньги будутъ началомъ тѣхъ 350000, которыхъ счастливыми обладателями мы будемъ по твоимъ словамъ лѣтъ черезъ 10. Моего негодяя Павла я долженъ буду взять съ собою въ Петербургъ но только съ тѣмъ, чтобъ немѣдленно по прiѣздѣ отправить въ Москву. Пусть они тамъ возятся съ нимъ какъ хотятъ. Я уже писалъ къ нимъ объ этомъ и просилъ Карепина, если можно, на его мѣсто прислать къ намъ Григорiя. Онъ ходитъ въ Москвѣ по оброку, такъ пусть ужь лучше послужитъ намъ. Какъ ты думаешь вѣдь онъ будетъ нелишнiй? Впрочемъ все это будетъ зависѣть отъ твоихъ соображенiй. Какова твоя квартира? Будетъ-ли она удобна для насъ обоихъ. Напиши что ты за нее платишь? И съ дровами-ли она или нѣтъ? Намъ непремѣнно нужна будетъ квартира съ дровами, чтобъ устранить отъ себя всѣ эти гадкiя хлопоты. Напиши мнѣ о нашемъ будущемъ житьѣ по подробнѣе. Я боюсь, чтобъ Москвичи не написали къ Кривопишину. Дѣло въ томъ, что отставка моя пойдетъ черезъ Инспект. Департаментъ. Ну какъ онъ задержитъ её подъ предлогомъ на примѣръ что есть что нибудь не по формѣ. Нельзя-ли тебѣ слѣдить за ея ходомъ. 1го Сентября я подаю прошенiе. Если ты будешь издавать осенью Бѣдныхъ людей, то вотъ для меня будетъ прекрасный случай свести первое знакомство съ типографiею и со всѣмъ дѣлопроизводствомъ. Жена тебѣ кланяется. Въ началѣ Сентября мы разстаемся съ ней. Братъ, начинай хлопотать о работѣ. Мнѣ бы не хотѣлось и дня прогулять безъ дѣла. Какъ славно мы будемъ жить съ тобой. Я думаю что прiѣду сухимъ путемъ. Что ты не пишешь, милый? Когда я долго не получаю отъ тебя извѣстiй, я все думаю, что ты болѣнъ и безпокоюсь ужасно. Погоди - со мной ты поздоровѣешь. Не мѣдля ни минуты съ полученiя письма твоего спѣшу отвѣчать тебѣ, хотя новаго ничего неслучилось и все обстоитъ по старому. Пишу къ тебѣ для того только чтобы ты зналъ, драгоцѣнный другъ мой что мы еще невыѣзжали изъ Свеаборга, сидимъ по прежнему въ немъ и ждемъ когда поѣдетъ въ Ревель казенный пароходъ на которомъ для насъ было-бы очень выгодно переѣхать. Ждать такимъ образомъ мы будетъ до 23 Сентября и если впродолженiе этого времени не пойдетъ въ Ревель ни одно казенное судно мы принуждены будемъ отправиться на вольномъ пароходѣ, который означеннаго числа въ послѣднiй разъ дѣлаетъ свое путешествiе въ Ревель. Теперь на счетъ моего отпуска. Я оттого беру отпускъ на 28 дней а не на 3 или 4 мѣсяца что на 28 дней разрѣшаетъ Окружный Командиръ а на болѣе долгое время нужно ждать разрѣшенiя изъ Департамента. У меня уже все готово - передъ отъѣздомъ будетъ нужно только зайдти въ Окр. Управленiе и взять паспортъ. Я не сомнѣваюсь самъ что въ Петербургѣ мнѣ дадутъ отстрочку. Можно будетъ похлопотать. Но милый другъ мой сколько можетъ быть непрiятностей придется мнѣ вытерпѣть въ немъ. Платье у меня все исправно - нуженъ будетъ только новый шарфъ, эполеты и шпагу. Покупать ихъ я не стану и потому постарайся припасти ихъ, узнай въ лавкахъ недаютъ ли на прокатъ - послѣ нѣкогда будетъ хлопотать. Въ Ревелѣ я останусь дней 5 или 6 неболѣе. Москвичи не шлютъ. Денегъ у насъ по прежнему 125 р. сер. Ужасно мало - особенно если придется ѣхать на вольномъ пароходѣ. Всего вѣроятнѣе что я къ тебѣ прiѣду безъ денегъ. Но я не унываю. Будемъ здоровы не пропадемъ. Асоцiацiя есть дѣло великое и святое. Бѣдныхъ людей и не думай продавать. Какъ нибудь обойдемся. Лишь-бы отставка не замѣдлила - вотъ что меня безпокоитъ. Напиши къ Москвичамъ - я напишу къ нимъ съ будущею почтою. Нынче ужь нѣкогда - полночь. Я только что прiѣхалъ на одной гадчайшей лодченки изъ города, какъ жена подала мнѣ письмо твое. Ты болѣнъ - береги пуще всего здоровье. Чернила высохли, перо стальное и вдобавокъ сломанное  подивись искусству написать съ подобнымъ матерiаломъ 4. страницы и не получить спазмъ отъ бѣшенства. Какъ много скопилось у меня переговорить съ тобою… Не перемѣняй квартиры. Вотъ уже двѣ недѣли хлопочу я о твоей просьбѣ, изложенной тобою въ письмѣ къ брату Андрею, и повѣришь-ли, только ныньче могу исполнить ее. Не было денегъ, а пустого письма отправлять тебѣ не хотѣлось. Ныньче досталъ для тебя 25 руб. сер., которые и посылаю тебѣ, присовокупляя къ нимъ полсотни заграничныхъ цигаръ и третью часть твоего романа, напечатанную въ майской книжкѣ Отечественныхъ Записокъ. Милый другъ мой! Какъ-бы хотѣлось мнѣ, чтобъ изъ письма этого ты могъ вычитать хоть строчку утѣшенiя для себя. Я знаю, что для твоего добраго и великодушнаго сердца будетъ отрадно узнать, что я уже двѣ недѣли живу въ кругу своего семейства… Я увѣренъ, что во все это несчастное для насъ время ты думалъ и скорбѣлъ болѣе обо мнѣ, чѣмъ о себѣ… Я увѣренъ въ этомъ, потому что знаю тебя, знаю любовь твою и дружбу къ себѣ… и вѣрь мнѣ, милый другъ мой, что мысль о тебѣ развѣ только на не многiя минуты покидаетъ меня. Въ этѣ двѣ недѣли мнѣ часто случалось ощущать минуты невыразимаго счастiя и каждый разъ воспоминанiе о тебѣ наводило на меня грусть и тоску. Я думаю тогда и о твоемъ болѣзненномъ состоянiи, и о впечатлитѣльности твоей, которая по необходимости должна удвоивать твои страданiя. Московское дѣло по имѣнiю нашему опять остановилось по причинѣ несовершеннолѣтiя Николи и Саши, но Карепинъ (онъ писалъ къ брату Андрею) надѣется выхлопотать разрѣшенiе на продажу имѣнiя, такъ-какъ оно переходитъ не въ чужiя руки. Но Богъ знаетъ, когда это сдѣлается. Мы всѣ здоровы. Дѣти часто вспоминаютъ о тебѣ, у жены часто навертываются слезы, какъ только произнесутъ твое имя. Живемъ мы въ городѣ въ томъ-же домѣ, только на другой квартирѣ. До сихъ поръ я еще не могъ собраться съ духомъ чтобъ приняться за какую нибудь работу… Первое время чувствовалъ себя не такъ здоровымъ, а потомъ поправлялся и хлопоталъ. Знаешь-ли кто болѣе всѣхъ изъ дѣтей жалѣлъ обо мнѣ и даже плакалъ?.. Миша. Кто могъ-бы это подумать? Такой сталъ славный мальчикъ; чувствителенъ и застѣнчивъ ужасно; но когда бываетъ въ духѣ, то болтаетъ безъ умолку. Право, ты бы еще больше полюбилъ его, а онъ и безъ того былъ твоимъ фаворитомъ. Въ послѣднiе два дня ясные и тёплые мнѣ особенно грустно по тебѣ… Ради Бога, не унывай, мой милый, старайся хоть чѣмъ нибудь развлекать себя. Я теперь упрекаю себя зачѣмъ раньше не писалъ тебѣ. Я знаю какъ горько ждать. Когда тебѣ будетъ что нибудь нужно - пиши ко мнѣ, если можно и будь увѣренъ, что я ужь постараюсь исполнить твою просьбу. Если можно, увѣдомь насъ о своемъ здоровьи. Андрюши нѣтъ дома, а я не хочу и минуты медлить и потому не жду письма его къ тебѣ. И безъ того ужь много потерено времени. Что могъ подумать ты о насъ въ это время? Письмо твое доставило всѣмъ намъ неизъяснимое удовольствiе: мы перечитывали его нѣсколько разъ. Ты не повѣришь, милый, какъ горько становится, когда взглянешь на солнце, дохнешь свѣжимъ воздухомъ и вспомнишь о тебѣ. Я помню какъ невыносимо тяжело было для меня заключенiе, когда прояснялось небо и солнышко заглядывало ко мнѣ въ форточку - я не испытывалъ еще никогда такихъ мукъ, какъ въ эти минуты и былъ гораздо спокойнѣе, когда небо начинало хмуриться и дождь лилъ какъ изъ ведра. Съ тобою напротивъ, и я чрезвычайно радъ этому, потому что, судя по себѣ, предполагалъ что тоска и грусть твои усиливаются. Три мѣсяца! шутка-ли это! Для меня и двухъ было достаточно, чтобъ получить геморрой и нажить грудную боль, отъ которой впрочемъ я начинаю уже освобождаться, благодаря разнымъ поѣздкамъ, которыя я предпринимаю съ цѣлебною цѣлью. Нѣсколько разъ уже я былъ въ Царскомъ, въ Павловскѣ, въ Петергофѣ | Серьезно . Серьёзно я еще не принимался ни за что. Началъ-было повѣсть, но меня просятъ окончить начатой романъ, за который мнѣ какъ-то страшно приниматься: боюсь испортить. Я чувствую, что до сихъ поръ я еще все какъ-будто не устроился, необжился дома и не шутя опасаюсь, чтобъ это тревожное состоянiе не отразилось въ трудѣ, требующемъ большей сосредоточенности мыслей. До сихъ поръ я все разбиралъ разныя книги и книжонки и работа эта мнѣ порядочно надоѣла. Квартира у насъ теперь гораздо лучше и удобнѣе прежней. Даже больше. Я выгодалъ себѣ совершенно отдѣльную комнату и если бываю дома, то сижу въ ней и… ничего не дѣлаю. Всѣ эти дни были невыносимо жаркiе; такъ-что отсутствiе дачной жизни становилось очень и очень ощутительно. Особенно для дѣтей вредна городская жизнь лѣтомъ, но что дѣлать? Что касается до денегъ, то твоя правда: я теперь въ весьма затруднительномъ положенiи. Два мѣсяца, проведенные въ праздности, совершенно разстроили наши экономическiя отправленiя и мы принуждены войдти въ долги. Придется жить чрезвычайно разсчетливо. Къ-счастiю мѣсто мое осталось за мною. Его сберегли для меня добрые люди. Литература наша спитъ: лѣтнiе жары имѣли и на нее влiянiе. По части беллетристики не вышло ни одного, я уже не говорю сколько нибудь замѣчательнаго произведенiя, но даже и такого, чтобъ прочесть безъ скуки. Современникъ какъ прошлаго года удалился въ Парголово и выдаетъ оттуда по прошлогоднему какiе-то парголовскiе нумера. Безцвѣтность страшная: рецензентъ его, извѣстный подъ именемъ иногороднаго подписчика, исписался до послѣднихъ предѣловъ… Ты не можешь себѣ представить, какъ я обрадовался, узнавъ, что ты получилъ позволенiе писать. Это было моею любимою мечтою впродолженiе моего ареста, и я по себѣ сужу, что возможность писать и создавать составляетъ для тебя теперь невыразимое облегченiе. Я увѣренъ, что ты напишешь нѣчто, далеко выходящее изъ круга обыкновенныхъ литературныхъ явленiй. Но это постороннее: главное тутъ въ томъ, что время для тебя не каплетъ уже по каплѣ, унося за собою воспоминанiя, мечты и мысли то мучительныя, то веселыя, но всегда безплодныя, когда повѣряешь ихъ только четыремъ стѣнамъ… Теперь по крайней мѣрѣ у тебя есть утѣшенiе, есть трудъ, надъ которымъ можно забыться. Николя живетъ теперь въ Муринѣ - онъ гостилъ у меня три дня. Онъ славный мальчикъ. Андрей тоже иногда заходитъ ко мнѣ. У дѣтей на счетъ тебя предположенiя различны. Каждый день рождаетъ у нихъ что нибудь новенькое… они рѣшительно теряются въ догадкахъ. Въ одномъ пунктѣ они только согласны между собою - это то, что ты принесешь имъ много конфектъ и игрушекъ. Жена тебѣ много кланяется. Всѣ знавшiе тебя принимаютъ въ тебѣ живѣйшее участiе. Прощай, милый другъ мой. Какъ-бы я желалъ увидѣться съ тобою! Посылаю тебѣ 5 томовъ Отечественныхъ Записокъ, которые ты просилъ у меня. Насилу собралъ ихъ. Прощай мой милый. Посылаю тебѣ еще нѣсколько книгъ, любезный братъ: 1й 2й и 8й нумера Отечественныхъ Записокъ. Очень жалѣю, что немогу доставить тебѣ чего нибудь по новѣе; книги у меня все старыя, прежнiя, а другихъ достать, право негдѣ. Впрочемъ обѣщаю употребить все возможное, чтобъ хоть сколько нибудь сдѣлать сноснѣе твое заключенiе. Что за тоска жить въ городѣ лѣтомъ; по цѣлымъ днямъ сидишь дома одинъ, или бродишь самъ не знаешь зачѣмъ по опустѣлымъ улицамъ. Со временемъ, кажется дѣваться некуда - такъ оно долго тянется - а между-тѣмъ ничего не дѣлаешь. Романъ мой подвигается чрезвычайно медленно; пришло въ голову нѣсколько сюжетовъ, изъ которыхъ одинъ для драмы. Хочу приняться за него, пока неохладѣлъ и если можно будетъ нынѣшнею-же зимою поставить на сцену. А между-тѣмъ я схватилъ гдѣ-то страшнѣйшiй гриппъ: лихорадка трепала меня вчера немилосердно, а отъ насморка вотъ уже два дня какъ я постоянно плáчу. Но это ничего, пройдетъ! Я все думаю о тебѣ, мой милый. Точно также какъ и ты я считаю дни твоихъ страданiй и, зная по опыту какъ тяжелы они, страдаю при одномъ воспоминанiи о тебѣ. Здоровъ ли ты? Андрюша, какъ я слышалъ, назначается архитекторомъ въ губернiю, но въ какой городъ еще неизвѣстно. Не нужно-ли тебѣ чего нибудь, мой милый, напиши! Я ужь исполню. Въ Москву я о нашемъ арестѣ. Они, кажется, ничего не знаютъ объ этомъ, покрайней мѣрѣ ничего не пишутъ. Ни отъ сестры, ни отъ зятя я еще не получалъ писемъ, но братъ показывалъ мнѣ полученныя имъ, въ которыхъ даже и намека нѣтъ, чтобъ они что нибудь знали. Пусть ихъ и не знаютъ. Напиши пожалуйста нѣтъ-ли у тебя какихъ нибудь разсчетовъ съ книгопродавцами касательно романа твоего: Бѣдные люди; не долженъ-ли тебѣ кто-нибудь изъ нихъ? Непремѣнно постараюсь достать для тебя чего-нибудь историческаго - исторiю Гиббона напримѣръ. Во время своего ареста я всего болѣе жалѣлъ о томъ что не запасся какимъ-нибудь англiйскимъ самоучителемъ. Непремѣнно выучился-бы. Что меня нѣсколько успокоиваетъ насчетъ тебя, милый другъ мой,  такъ это позволенiе писать. Это лучшее средство противъ тоски и скуки. Какъ хотѣлось-бы мнѣ увидѣть тебя, любезный братъ. Я такъ много думаю о тебѣ, что не могу позволить себѣ ни малѣйшаго удовольствiя безъ того чтобъ потомъ не попрекнуть себя твоимъ печальнымъ настоящимъ. Вмѣсто Шекспира въ дурномъ нѣмецкомъ переводѣ, котораго я было хотѣлъ послать тебѣ сначала, отправляю къ тебѣ L'histoire de la gerre de trente ans Шиллера. Мнѣ кажется, что эта книга должна занять тебя болѣе. Я много думалъ, много безпокоился о тебѣ, не получая отъ тебя отвѣта на прежнее письмо мое, и потому, можешь себѣ представить, какъ оно обрадовало меня. И не смотря на это, не смотря на все желанiе отвѣчать тебѣ немедленно, я долженъ былъ пропустить цѣлые пять дней. Во-первыхъ искалъ книгъ, а во вторыхъ ждалъ нѣкоторыхъ полученiй. Посылаю тебѣ 10 р. сер. - бездѣлица, но все лучше чѣмъ ничего; когда они будутъ на исходѣ, пришлю еще. Изъ книгъ препровождаю тебѣ: 1) Библiю (во французскомъ переводѣ нигдѣ не могъ найдти) 2 Сентябрьскую книжку Отечественныхъ Записокъ. 3е) Сочиненiя Батюшкова 4) Драмы Шекспира въ русскомъ переводѣ Кетчера - книги все чужiе. Когда прочтешь, напиши только и я постараюсь достать другихъ. Ты пѣняешь мнѣ за то что я мало пишу къ тебѣ, милый другъ мой, ради всего святаго, не пѣняй и не сердись. Право это не отъ лѣни. Мнѣ всегда становится грустно, когда я принимаюсь писать къ тебѣ, а наводить тоску и на тебя мнѣ бы не хотѣлось. - Вотъ и пишешь всякiй вздоръ, подбираешь слово къ слову… Не сердись, милый; когда нибудь сочтемся. Житье мое течетъ такъ ровно, такъ буднично, что право и писать о немъ нечего. Сижу по большой части дома или гуляю. Чтобъ пересчитать моихъ знакомыхъ не нужно было выдумывать десятичной системы… пяти пальцевъ на рукѣ для этого слишкомъ много. Выучился, скуки ради, по англiйски и съ помощiю лексикона почитываю довольно легко. Хочу начать переводить. Вмѣстѣ съ романомъ пишу еще маленькую повѣсть. Жена и дѣти здоровы. Ходилъ одно время довольно часто въ Александринскiй театръ и наслаждался игрою Мартынова; на дняхъ прiѣхалъ Щепкинъ и вчера игралъ Фамусова. Говорятъ, не совсѣмъ удовлетворительно т. е. не генiально. Изъ Москвы ничего не слышно. Я снова собираюсь писать къ зятю. Андрюша переведенъ въ Военныя поселенiя и ѣдетъ на дняхъ въ Елизаветградъ. Онъ въ восторгѣ. Городъ нѣсколько оживился. Много уже переѣхало съ дачъ и дачныя увеселенiя, фейерверки, ночи - на которыхъ мнѣ ни разу не удалось быть - постепенно прекращаются. Погода стоитъ очень хорошая. Плодовъ множество и все дешево, и что всего лучше можно ѣсть ихъ, потому-что холера не стоитъ, какъ прежде, за плечами. Объ ней и не слышно. На дняхъ я перечиталъ Сочиненiя Даля. Работа топорная и нисколько нѣтъ художественности. Диккенсъ печатаетъ новый романъ: Записки Давида Копферфильда. Ждутъ окончанiя, чтобъ переводить. Не знаю, понравится-ли тебѣ комедiя Тургенева. Мнѣ въ ней многое нравится, хоть и мало сценическаго элемента. Она написана для Щепкина, который, какъ говорятъ, дастъ её въ свой бенефисъ. Господинъ, подписывающiй статьи свои литерами Вл. Ч. есть нѣкто г. Владимiръ Чачковъ, котораго ты можетъ-быть видалъ иногда. Рецензiю на стихотворенiя Шаховой писалъ Ап. Майковъ. Онъ болѣнъ, бѣдный. Мы съ нимъ сошлись въ послѣднее время. Препровождаю къ тебѣ нѣкоторыя книги, какiя я могъ только достать для тебя, а именно: 4 тома русскихъ авторовъ; 3 тома сочиненiй Даля и 1 томъ Сахарова. Желаю отъ всего сердца, чтобъ они хоть сколько нибудь разсѣяли тебя, бѣдный другъ мой. Письмо твое, незнаю самъ почему, произвело на меня самое грустное впечатлѣнiе. Въ этѣ двѣ недѣли ты не выходилъ у меня изъ головы и я грустилъ по тебѣ, какъ никогда еще не грустилъ. Такъ хочется видѣть тебя! На прошлой недѣлѣ я проводилъ Андрюшу въ Елисаветградъ. Онъ ѣдетъ черезъ Москву и потому я поручилъ ему похлопотать хорошенько о нашемъ дѣлѣ по имѣнiю. Можетъ быть, что все будетъ кончено въ этомъ году. Это было-бы очень хорошо, потому что могло-бы совершенно поправить мои обстоятельства. Мнѣ нужно, чтобъ я одинъ только годъ былъ нестѣсненъ въ денежномъ отношенiи, чтобы войдти на ровную колею и жить порядочно, то-есть безъ нужды. Пишутъ, что ныньче въ нашей губернiи годъ урожайный, стало-быть можно разсчитывать на нѣкоторые доходы. Такъ-какъ я заговорилъ уже о деньгахъ, то кстати прибавлю, что если у тебя, милый братъ, они будутъ выходить, пожалуйста увѣдомь. Хоть я и небогатъ теперь, но подыму Содомъ и Гоморъ, и достану тебѣ. Болѣе всего меня безпокоитъ твое здоровье. Теперь осень, погода мѣняется не только съ каждымъ днемъ, но съ каждымъ часомъ. Въ это время ты обыкновенно страдалъ болѣе чѣмъ когда-либо. Воображаю какъ ты страдаешь теперь и какъ перемѣнился вѣроятно въ это время. Но за то утѣшительно то, что послѣ необыкновенно скоро поправляешься. Природа, кажется, спѣшитъ наверстать свою просроченную работу, а новыя впечатленiя, радостное чувство свободы, участiе ближнихъ наперерывъ помогаютъ ей и человѣкъ поправляется въ двѣ какiя нибудь недѣли. Какъ бы я былъ счастливъ, еслибъ для тебя поскорѣе настало это время. Этотъ мѣсяцъ я писалъ все маленькую повѣсть листа въ 3 - надѣюсь скоро кончить и сбыть куда нибудь. Выходитъ что-то очень не хорошо, и я съ удовольствiемъ разорвалъ-бы её, еслибъ было можно. Въ англiйскомъ языкѣ я сдѣлалъ гигантскiе успѣхи и дошолъ ужь до того, что читаю Вальтеръ Скота безъ помощи лексикона. Это меня радуетъ самымъ необыкновеннымъ образомъ. Напиши мнѣ, пишешь-ли ты теперь и что именно. Новостей литературныхъ никакихъ нѣтъ, кромѣ развѣ того, что съ Iюля мѣсяца стали появляться книжки забытаго Сѣвернаго обозрѣнiя. Послѣдняя третья книжка вышла безъ русской и безъ иностранной словесности. Журналъ едва-ли пойдетъ. Вчера вечеромъ былъ у насъ А. Е. Врангель и такъ-какъ меня, какъ нарочно, не было дома, то онъ оставилъ мнѣ письмо твое. Но по ошибкѣ оставилъ онъ не то письмо, которое ты писалъ ко мнѣ, а то, которое было писано тобою къ нему. Разсказывать тебѣ какiя чувства терзали меня при чтенiи письма твоего, и какiя слезы я выплакалъ, когда прочелъ его, я не стану. Я не спалъ всю ночь. Я мучился и плакалъ. Боже мой! Не ужели я не заслужилъ передъ тобою большаго бóльшаго довѣрiя къ любви моей и моему сердцу? Не ужели ты не могъ предположить другихъ причинъ болѣе важныхъ моему молчанiю и вообще не желанiю писать къ тебѣ мимо оффицiальнаго пути? Милый братъ, единственный другъ,  потому что у меня нѣтъ друзей - единственный другъ, передъ которымъ я никогда не скрывалъ себя, я хочу наконецъ оправдаться передъ тобою, хочу въ первый разъ преступить приказъ, данный мнѣ не вести съ тобою тайной переписки, подъ опасенiемъ большой отвѣтственности. И потому, слушай и вѣрь всякому моему слову. Это будетъ искреннее и чистосердечное признанiе. Послѣ нашей разлуки съ тобою спустя мѣсяца три я началъ хлопотать о дозволенiи писать къ тебѣ. Видитъ Богъ и моя совѣсть я хлопоталъ долго и усердно. Я ничего не выхлопоталъ. Мнѣ отвѣчали на основанiи законовъ, что до тѣхъ-поръ пока ты на каторжныхъ работахъ это невозможно. Я даже понялъ, что дальнѣйшiя хлопоты, не пособя дѣлу, могутъ навлечь на меня только непрiятности. На счетъ же тайной переписки я былъ достаточно предупрежденъ, чтобы осмѣлиться на нее неё. И потому я рѣшился помогать тебѣ, если представятся случаи, но не компрометировать ни тебя ни себя ни единою строкою. Братъ, другъ мой, у меня шесть человѣкъ дѣтей, я находился и, можетъ-быть, еще нахожусь и теперь подъ надзоромъ, братъ, скажи мнѣ, не была ли простительна съ моей стороны подобная рѣшимость? И несмотря на это, вѣрь мнѣ или не вѣрь, какъ хочешь, но я говорю тебѣ, что я боялся писать къ тебѣ болѣе ради тебя, чѣмъ ради своей личной безопасности. У меня дрожь проходила по тѣлу при мысли чѣмъ могъ бы рисковать ты, еслибъ увлеченный моими письмами самъ сталъ отвѣчать мнѣ и попался бы. Подумай объ этомъ, войди въ мои тогдашнiя ощущенiя. Теперь скажи мнѣ - и это я пишу не съ тѣмъ чтобъ выставлять свои заслуги передъ тобою - скажи мнѣ, развѣ всегда какъ только представлялись случаи, какъ только я узнавалъ что ты говоришь мнѣ: братъ, помоги мнѣ! - развѣ всегда я не дѣлился съ тобою по братски? Именно по братски. Какъ часто, почти всегда, особенно въ первое время, я посылалъ тебѣ послѣднее и на другой-третiй день бѣгалъ по знакомымъ и конючилъ себѣ нѣсколько рублей до жалованья. Все это дѣло прошлое, все это исторiи тёмныя и мизерныя, но они покрайней мѣрѣ доказываютъ безграничную любовь и преданность. Вотъ почему я и останавливаюсь на нихъ: мнѣ такъ хочется воскресить въ сердцѣ твоемъ свой прежнiй образъ, помраченный въ тебѣ сомнѣнiями. О милый мой! а сколько нравственныхъ страданiй, сколько оскорбительныхъ подозрѣнiй испыталъ я отъ окружавшихъ меня людей. Чтобъ не скомпрометировать нашихъ сношенiй, я тщательно скрывалъ ихъ отъ всѣхъ, и на меня начали смотрѣть какъ на дурнаго брата. Меня за глаза обвиняли въ эгоизмѣ и равнодушiи. Никто не вѣрилъ, чтобъ я такъ долго хлопоталъ о дозволенiи переписываться съ тобою. Я чувствовалъ вокругъ себя холодъ. Самолюбiе мое оскорблялось въ самомъ святомъ, высокомъ чувствѣ и оскорблялось не заслуженно. Сколько мукъ я вытерпѣлъ въ первые четыре года нашей разлуки! мнѣ не было даже и того утѣшенiя, чтобъ довѣриться двумъ тремъ испытаннымъ сердцамъ и подкрѣпить себя ихъ одобренiемъ: каждое письмо твое начиналось упреками и могло только еще болѣе вооружить ихъ противъ меня. Меня спасло чувство гордости. Я сталъ прямо смотрѣть всѣмъ въ глаза и самъ бросилъ тѣхъ, въ комъ видѣлъ только учтивую холодность. Когда мнѣ позволили писать къ тебѣ, я принялся сначала съ жаромъ за нашу переписку. Первое письмо мое, если припомнишь, было длинно и писано съ охотой. Но потомъ я и самъ не могу разтолковать себѣ того отвращенiя, съ какимъ я принимался за письма къ тебѣ. Мысль что каждую строку мою прочтутъ и взвѣсятъ люди постороннiе охлаждала во мнѣ всякiй порывъ говорить съ тобой. Я до-сихъ поръ, напримѣръ, не написалъ тебѣ, что лѣтомъ прошлаго года у насъ родились двойни. О дѣлахъ своихъ я тоже не могъ писать откровенно. Если ты вспомнишь какiя письма писалъ ты мнѣ самъ по начальству, то согласишься со мною, что лучше вовсе не писать, чѣмъ писать подобныя. Вотъ почему я писалъ тебѣ только тогда, когда могъ посылать тебѣ деньги, а увы! эта возможность приходила ко мнѣ не такъ часто какъ бы мнѣ хотѣлось. Съ самаго начала, разсчитавъ свои средства, я увидѣлъ, что могу удѣлять тебѣ только 150 р. с. въ годъ. Но посылалъ почти всегда болѣе. Я сей-часъ скажу тебѣ, почему я не могъ опредѣлить тебѣ болѣе. Я началъ фабрику, какъ ты самъ знаешь, безъ всякаго капитала. У меня пошло хорошо. Но самое разширенiе производства вмѣсто того, чтобъ увеличить мои средства, только стѣснило ихъ. Я долженъ былъ дѣлать кредитъ, ждать деньги съ купцевъ по нѣскольку мѣсяцевъ и потому самъ покупать все на векселя. Деньги часто въ срокъ не приходятъ, а векселя не ждутъ. Это не прежнiе наши кредиторы Марбрiѐ, мясники и пр., которыхъ бывало умаслишь словами, они и уйдутъ, чтобъ явиться опять мѣсяца черезъ два. Въ купеческомъ дѣлѣ нельзя просить отстрочки. Пришолъ срокъ и платить должно, иначе лишаешься чести и дѣлаешься банкрутомъ. Я не понимаю какъ у меня еще до-сихъ-поръ не посѣдѣли волосы отъ заботъ. За два, за три мѣсяца ужь думаешь, чѣмъ заплатишь какой-нибудь значительной вексель въ нѣсколько тысячъ. Маленькихъ же векселей въ нѣсколько сотенъ не оберешься. Они являются каждый мѣсяцъ. А между-тѣмъ, еслибы не достало денегъ, то занять рѣшительно негдѣ. Даже сотни никто не даетъ. Сестра Саша одолжила бы, да у нея деньги въ Москвѣ, въ Опекунскомъ Совѣтѣ, а знакомые всѣ стали такiе практическiе люди. Ктомуже, съ тѣхъ поръ какъ я завелъ пару лошадей и дрожки - а завелъ я это чисто изъ экономiи, потому что на извощикѣ проѣзжали мы болѣе 25 р. с. въ мѣсяцъ - меня начали всѣ считать богачемъ. Я конечно никого не разувѣряю, потому что самъ еще не знаю, можетъ-быть и буду богатъ. Я началъ теперь выдѣлывать кромѣ папиросъ сигары, и употребилъ на это въ концѣ прошлаго года кучу денегъ. Я рискнулъ и если онѣ не пойдутъ у меня, то я не знаю что мнѣ и дѣлать будетъ. Деньги употреблены, множество векселей подписано, сроки имъ уже подходятъ, а я еще и не начиналъ продавать сигары. Ты самъ знаешь, что онѣ должны хорошо вылежаться. Но за то если пойдутъ, то будетъ отлично. Вообще этотъ годъ для меня критическiй. Вотъ братъ почему я не могу пока высылать тебѣ болѣе 150 р. с. въ годъ. Особенно теперь. Я просто дрожу надъ каждымъ рублемъ, ограничиваю себя во всемъ, даже платье ношу такое старое, что почти стыдно. Пойми меня голубчикъ, что если напримѣръ мнѣ недостанетъ положимъ хоть 50 р., чтобъ уплатить всю сумму по векселю, то я банкротъ, потому что этихъ 50 р. не достанешь здѣсь нигдѣ взаймы. У меня теперь пожалуй и много денегъ, да не въ комодѣ, а на рукахъ у купцевъ въ разныхъ городахъ Россiи. Богъ знаетъ еще когда я получу ихъ. Вотъ почему я послалъ тебѣ недѣли три тому назадъ черезъ Барона Врангеля только 100 р. с. Если будутъ приходить деньги, то сей часъ же вышлю еще, но только если будутъ, а между-тѣмъ немедленно напишу въ Москву къ сестрамъ, авось уговорятъ тётушку. Я еще тебѣ напишу объ ней. Черезъ брата Барона Врангеля ты меня раньше просилъ объ этихъ деньгахъ, но предложилъ самое-неисполнимое средство переслать ихъ. Ты и забылъ, что при пересылкѣ денегъ нужно въ почтовой книгѣ росписаться и оставить свой адрессъ. Какимъ же образомъ могла тогда быть соблюдена тайна о которой ты просилъ меня. Я хотѣлъ послать черезъ брата Барона Врангеля, но онъ тогда у меня только повернулся, такъ что я забылъ даже взять его адрессъ. Я уже думалъ послать эти деньги тебѣ по начальству, но къ счастiю явился Александръ Егоровичъ. А это еще что такое? Что это ты пишешь, будто я сказалъ Полк. Х., что тебѣ лучше оставаться въ Сибири. Разумѣется сказалъ, но прибавилъ: «чѣмъ на Кавказѣ». Это дѣло другое и я отъ своихъ словъ не отпираюсь, потому что знаю каково иногда бываетъ на Кавказѣ. Милый мой, вотъ тебѣ полная и откровенная исповѣдь. Я не сержусь на тебя за твои сомнѣнiя, потому что знаю, твое сердце уязвлено многими огорченiями. Ты тоже много выстрадалъ, какъ и я, еще больше конечно моего, хотя я право не знаю, за что я страдалъ всѣ эти 6 лѣтъ. За то развѣ, что свято и неуклонно исполнялъ долгъ любви братской? За то развѣ, что не отъ излишковъ своихъ дѣлился я съ тобою, а отъ необходимаго? Но повторяю тебѣ, я не сержусь на тебя. Я очень-хорошо понимаю твое положенiе. Добрый другъ мой, должно быть страданiя твои перешли всякую мѣру, если у тебя повернулось сердце написать Врангелю чтобъ онъ не слушалъ меня, если я стану уговаривать его помѣшать тебѣ жениться. Я даже отговаривать тебя не стану, потому что самъ былъ влюбленъ, потому что самъ задумалъ жениться и меня тоже всѣ взапуски отговаривали, а я все таки женился. Развѣ можно отговаривать? Это по моему преступленiе. Не скрою отъ тебя, другъ мой, что твое желанiе сильно меня испугало. Жену тоже. Вѣдь я не знаю всѣхъ обстоятельствъ. Мы это держимъ втайнѣ и не говоримъ сестрѣ. Я боюсь за тебя мой милый. Я боюсь за тотъ путь, на который ты вступаешь - путь самыхъ мелкихъ, прозаическихъ заботъ, грошовыхъ треволненiй однимъ словомъ за эту мелкую монету жизни, на которую ты размѣняешь свои червонцы. Выдержишь ли ты все это? Не упадешь ли ты духомъ? Не увлечешь ли вмѣстѣ съ собою другаго существа, такъ дорогоаго твоему сердцу? Вотъ за что боюсь я. Я увѣренъ, что ты способенъ бороться съ большими несчастiями, съ крупными переворотами жизни. Это ты доказалъ, потому что изъ борьбы этой вышелъ побѣдителемъ. Но... или ты очень перемѣнился въ эти семь лѣтъ, только не сердись, голубчикъ - мнѣ страшно за тебя. Это правда тебѣ 35 лѣтъ, но этого-то я и боюсь, мой безцѣнный. Въ эти года уже нѣтъ той энергiи. Тѣло проситъ покоя и удобствъ. Женись я на Эмилiи въ 35 л. я увѣренъ, я не выдержалъ бы. Я никогда не разкаявался въ своей женитьбѣ, много въ ней радостей было для меня, много радостей отъ дѣтей, но еслибъ мнѣ приходилось передѣлывать свою жизнь, право я бы передѣлалъ ее её. Можетъ-быть, это и малодушiе, но передъ тобой что жъ мнѣ румяниться и бѣлиться? Другъ мой, объ одномъ прошу тебя - не женись до тѣхъ поръ пока неустроятся твои обстоятельства. Есть надежды, что они устроятся и можетъ быть скоро. Только имѣй терпѣнiе и не просись въ статскую службу. Это нелѣпость. Объ этомъ тебѣ напишетъ Врангель. Въ Барнаулъ тебя переведутъ. Много значительныхъ лицъ о тебѣ хлопочутъ. Имѣй только терпѣнiе и жди. Въ статскую службу переходи, когда будешь офицеромъ, а не раньше. Вспомни о дѣтяхъ своихъ. Марьѣ Дмитрiевнѣ я писалъ уже третьяго дня. Я почти слово въ слово списалъ съ твоей программы. Кстати, ты опять оскорбилъ меня до глубины сердца. Просишь на двухъ страницахъ о томъ, о чемъ и просить не слѣдуетъ брату. Конечно ея ребенокъ ребёнокъ будетъ принятъ у насъ какъ сынъ родной. На счетъ этого и сомнѣваться не слѣдовало. На дядю плохая надежда. Онъ безвыходно живетъ въ креслахъ и сталъ, какъ ребенокъ ребёнокъ, а братья его и племянники овладѣли тётушкой. Просто взяли цѣлый домъ въ опеку. Каждую недѣлю тетушка тётушка отдаетъ имъ отчетъ въ каждой истраченной копейкѣ. Я увѣренъ, что она и непоказала бы твоего письма дядѣ. Впрочемъ попробуй, напиши по начальству и попроси руб. 300, такъ-какъ ты теперь ужь Унтеръ-офицеръ. О твоемъ производствѣ я зналъ еще въ ноябрѣ, и ужасно обрадовался. Читалъ твои стихи и нашелъ ихъ очень-плохими. Стихи не твоя спецiальность. Что сказать тебѣ о себѣ? Я бьюсь какъ рыба объ ледъ и навѣрно скоро посѣдѣю. Но не воображай себѣ, что я сдѣлался коммерческимъ и практическимъ человѣкомъ. Увы! Все такой же послѣднiй изъ романтиковъ, худой и блѣдный. За то Эмилiя очень пополнѣла. Она тебя цѣлуетъ. Дѣти растутъ такъ что… ой, ой, ой! Маша скоро совсѣмъ невѣста. Она будетъ очень хорошо играть на фортепьяно. Федя начинаетъ учиться. Онъ въ гимназiи. Братъ Николя мѣсяца 3 гостилъ у насъ. Былъ въ отпуску и искалъ здѣсь мѣста. Не нашелъ. Теперь опять уѣхалъ въ Ревель. Прощай мой голубчикъ. Не сомнѣвайся во мнѣ. Ты всегда былъ моимъ единственнымъ другомъ. Буду хлопотать тебѣ о деньгахъ и при первой возможности вышлю. Авось пришлютъ наконецъ эти бородачи. Вчера была илюминацiя въ честь рожденiя молодаго Царя. Онъ очень добръ и милостивъ. Много ходитъ разказовъ объ его прекрасномъ характерѣ. Сколько надеждъ у всѣхъ на его царствованiе и кажется - Дай Богъ - это царствованiе будетъ свѣтлѣе. Ну прощай голубчикъ. Я буду писать тебѣ теперь больше, но только не офицiально. Какой прекрасный человѣкъ Врангель. Мнѣ очень хотѣлось бы съ нимъ быть покороче. Ныньче въ половинѣ пятаго послѣ обѣда получилъ я отъ тебя депешу, безцѣнный другъ мой, и совсѣмъ было собрался ѣхать къ тебѣ завтра же, но по зрѣломъ соображенiи отложилъ поѣздку на недѣлю. Впрочемъ, теперь уже 11 часовъ ночи, а я еще хорошенько незнаю достанетъ ли у меня твердости не ѣхать. И потому пишу тебѣ на всякiй случай. Мнѣ такъ грустно, такъ тяжело, что и сказать неумѣю. Дня три тому назадъ я опять захворалъ и хоть я выхожу со двора, но пускаться въ дальнiй путь рѣшительно опасно. Это было-бы рискомъ. Жена, дѣти, сестра Саша съ мужемъ, которые только что отъ насъ уѣхали, уговаривали все меня повременить. Даже братъ Николя, стоявшiй сначала за поѣздку, подконецъ тоже присоединился къ нимъ. Что мнѣ дѣлать? Весной я былъ такъ близокъ къ смерти, что и самъ теперь трушу, как-бы поѣздкой не накликать себѣ что-нибудь серьёзное. Теперь, когда бiенiе сердца отъ полученiя твоей депеши уже угомонилось, мнѣ приходитъ въ голову и то, что минута которую я столько лѣтъ ждалъ и берегъ, какъ лучшую минуту своей будущности, будетъ отравлена, если я поѣду теперь. Я прiѣду полубольной, а можетъ-быть отъ дороги и совсѣмъ больной. Ктомуже, если я поѣду теперь, то, ради той же причины, пробуду у тебя неболѣе двухъ дней, ибо надо лечиться. Черезъ недѣлю же я бы отправился къ тебѣ недѣли на три, съѣздилъ бы въ это время и въ Москву по твоему дѣлу. Нѣтъ, братъ, теперь я самъ вижу, что лучше черезъ недѣлю. Потерпимъ еще немножко. Братъ Николя завтра или послѣ завтра ѣдетъ къ тебѣ. Онъ тебѣ все разскажетъ. Порученiя твои я всѣ исполнилъ. Надѣюсь, въ Казани ты получилъ деньги (200 р.). Письмо въ Русскiй Вѣстникъ я тоже тогдаже отправилъ. Точно въ воду кануло. Ни слуху, ни духу. Отвѣта нѣтъ вотъ уже болѣе трехъ недѣль. Нужно будетъ къ нимъ самому съѣздить. Тебѣ совѣтую въ Твери ничѣмъ не заводиться. Найми себѣ маленькую квартиру съ мебелью. А главное ничего непредпринимай, т. е. не подавай никакихъ просьбъ до нашего свиданiя. Только недѣлю, только одну недѣлю. Не получая долго отъ тебя извѣстiй, я сильно о тебѣ безпокоился. Что ты на пути не написалъ ко мнѣ ни разу. Сдѣлай милость, не тревожься за меня. Я очень-легко болѣнъ. Выхожу со двора и много гуляю. Только нѣсколько дней мнѣ нуженъ покой. Ныньче отправилъ я къ тебѣ депешу, которую ты, конечно, уже получилъ. Дней черезъ шесть, а много черезъ семь надѣюсь обнять тебя. Я увѣдомлю тебя когда выѣду. Къ тебѣ я прiѣду надолго, дней на десять. Изъ Твери около 10 сентября хочу проѣхать въ Москву какъ по твоему дѣлу, такъ и по своимъ обстоятельствамъ. Теперь же глотаю разныя лекарства. Ныньче былъ у меня докторъ и обнадежилъ меня насчетъ поѣздки. Колю къ тебѣ, какъ онъ ни порывался, рѣшительно не пустили. И не начальство по службѣ, а частные люди. Онъ имѣетъ нынѣшнее лѣто огромную постройку, именно домъ Краевскаго. Онъ состоитъ при этой постройкѣ въ качествѣ помощника у архитектора Петцольда. Этотъ-то человѣкъ умолялъ его повременить поѣздкой и братъ, чтобъ не потерять работу, долженъ былъ согласиться. Нанимай квартиру съ мебелью и пожалуйста, ничѣмъ необзаводись. Чашки и той не покупай. Напиши въ Москву къ сестрамъ. Это нужно. Онѣ принимаютъ въ тебѣ такое братское участiе. Въ сентябрѣ, я надѣюсь, у меня будутъ деньги. За ними, правда, еще нужно съѣздить въ Москву. Я это тебѣ къ тому пишу, чтобъ ты былъ покоенъ насчетъ будущаго. Черезъ недѣлю, а можетъ-быть и раньше, мы увидимся. Думаю что раньше, ибо не утерплю. Только два слова, голубчикъ мой. Сегодня «Русскiй Вѣстникъ» разразился вдругъ двумя письмами. Въ одномъ, ко мнѣ, онъ излагаетъ, что такъ-какъ онъ не можетъ принять твоихъ условiй, то, по предложенiю моему, пересылаетъ романъ твой въ свою Петербургскую контору, изъ которой я и могу получить его, заплативъ конторѣ 500 р. с. Этотъ маневръ его совершенно сбиваетъ меня съ толку. Во-первыхъ я рѣшилъ ѣхать къ тебѣ въ будущую середу, т. е. 26 августа, а теперь, если хлопотать о пристройкѣ къ мѣсту романа, то пожалуй придется отложить поѣздку еще недѣли на три. Я, впрочемъ, рѣшилъ все таки ѣхать къ тебѣ и отложить хлопоты по роману до моего возвращенiя. Редакторы теперь всѣ на дачахъ. Ихъ и съ собаками не сыщешь. А потомъ едва-ли есть у нихъ теперь деньги. Старую подписку проѣли, а новая еще не начиналась. Ктомуже въ этомъ дѣлѣ поспѣшить значитъ потерять рублей двѣсти или триста, а мы съ тобой не такiе богачи, чтобъ терять по стольку. Во-вторыхъ потому еще эта штука Русскаго Вѣстника сбиваетъ меня съ толку, что я теперь тоже не при деньгахъ и трудно мнѣ будетъ извернуться. Завтра повезу въ контору послѣднiя деньги и къ тебѣ прiѣду съ самыми малыми деньгами. Это очень плохо. Но вотъ что хорошо. Сестра Саша думала, думала что тебѣ подарить и наконецъ надумалась. Шубу. Вслѣдствiе этого проситъ меня взять деньги 100 р. съ собой въ Тверь и купить её въ Москвѣ, т. е. шубу, а не Тверь. Она, т. е. сестра а не Тверь, теперь выровнялась и стала славною дѣвочкой, и потому отъ нея можно принять шубу. Стало-быть на мѣсяцъ ты обезпеченъ; а съ романомъ видно будетъ. Если очень-хорошъ, то за него можно получить хорошiя деньги. Думаю, что я рѣшилъ хорошо, не отложивъ поѣздки. Впрочемъ, я попытаюсь увидѣться съ Некрасовымъ. Не знаю только, успѣю ли сдѣлать это до середы. И потому, выѣзжаю въ четверкъ. Если будешь отвѣчать Русскому Вѣстнику, я совѣтовалъ бы отвѣчать мягче, зачѣмъ ссориться. Они пишутъ о письмѣ, которое послали къ тебѣ въ iюнѣ. Почему же, если они боялись, что до тебя недойдутъ деньги, почему не побоялись они, что недойдетъ и письмо. Я выѣзжаю въ четверкъ; стало-быть въ пятницу въ 5 ч. утра буду на станцiи Ж. Д. Будешь большой умникъ, если прiѣдешь туда меня встрѣтить. Нá-скоро и два слова. Насилу досталъ бумаги и чернилъ, а время уходитъ, и пора отправлять на желѣзную дорогу. Въ Москву я доѣхалъ хорошо, хотя страшно зябъ дорогой. Что за холодъ здѣсь, милѣйшiй мой. Я остановился у Вѣрочки. Вижусь каждый день съ сестрами, разъ былъ у тётки. Много распрашивала она о тебѣ и съ такимъ участiемъ. Обдѣлываю кое-какъ свои дѣла и, кажется, къ 10 числу ихъ окончу. Тогда къ тебѣ въ Тверь. Работай, ради Бога прилежнѣе, ибо меня томитъ желанiе поскорѣе быть у себя, дома. Одинъ господинъ, просидѣвшiй у меня весь вечеръ, помѣшалъ мнѣ написать тебѣ такъ какъ бы мнѣ того хотѣлось, милѣйшiй мой. Впрочемъ и писать-то нечего. Ѣздилъ ныньче къ Некрасову, но не засталъ его дома. Поѣду опять завтра и если увижу, то непремѣнно сообщу тебѣ завтра же. Спрашивалъ про тебя у Коли, но онъ все вретъ. Такой сталъ враль, что и слушать нечего. А вотъ какая новость. Между-тѣмъ какъ я вчера и ныньче посылалъ узнавать, гдѣ живетъ Врангель, онъ самъ ныньче совершенно нечаянно явился ко мнѣ. Мы много говорили о тебѣ. Самъ онъ Богъ знаетъ гдѣ былъ въ это время. Ходилъ кругомъ свѣта, былъ и въ Африкѣ и въ Африкѣ и въ Америкѣ, черезъ Манджурiю прошолъ къ Амуру - однимъ словомъ я и не знаю ужь гдѣ онъ не былъ. На дняхъ, а можетъ-быть и черезъ нѣсколько мѣсяцевъ ѣдетъ опять на Амуръ. Отъ него узналъ я, что Эдуардъ Ивановичъ Тотлебенъ теперь въ Ригѣ. Впрочемъ, онъ берется переслать къ нему письмо твое. Меня встрѣтили всѣ мои съ восторгомъ. Такъ заждались меня. Коты мои были внѣ себя отъ радости отъ твоихъ бонбоньерокъ. Еще на лѣстницѣ выбѣжали меня встрѣчать и даже маленькая Люлюшка, самая маленькая изъ всѣхъ моихъ дочекъ, даже и та, еще не поцѣловавъ меня, спросила: а гдѣ же дяда Өедя? Всѣмъ до глубины сердца жаль, что тебя нѣтъ съ нами. Что дѣлать, потерпимъ. Причина, вслѣдствiе которой, ты хочешь просить позволенiя жить въ Петербургѣ, такъ уважительна, что нѣтъ сомнѣнiя, тебѣ позволятъ. Вчера былъ у меня Майковъ. Онъ надѣялся тебя увидѣть. Врангель просилъ сообщить тебѣ, что Иксъ и Бобъ теперь въ Петербургѣ и оба (или обѣ) интригуютъ противъ васъ. Онъ ждетъ отца изъ за границы, и какъ дождется хочетъ съѣздить къ тебѣ. Майковъ тоже хочетъ ѣхать. Прими его братски. Онъ, кажется, очень любитъ тебя. Некрасова я все-таки и до-сихъ-поръ не видалъ. На другой день я поѣхалъ къ нему и опять-таки не засталъ дома. Въ тотъ-же день онъ прислалъ мнѣ письмо, въ которомъ онъ проситъ меня дать ему нѣсколько дней сроку, такъ-какъ по случаю замедленiя выхода IX книжки Современника (сентябрской), онъ ничѣмъ-другимъ заниматься не можетъ. Но лишь-только выйдетъ запоздавшая книжка - пишетъ онъ - онъ самъ ко мнѣ прiѣдетъ и покончитъ со мною на счетъ твоего романа. Я забылъ написать тебѣ, что письмо твое къ нему и романъ я оставилъ у него еще въ первое мое посѣщенiе. Вотъ и все. Разумѣется послѣ этого нужно ждать выхода IX книжки, которая еще и до-сихъ-поръ не выползала. Я тоже подозрѣваю - есть ли у нихъ деньги? Подписка еще не начиналась, а старая, я думаю давно уже проѣдена. Врангель еще разъ былъ у меня. Еще разъ мы съ нимъ о тебѣ говорили. Онъ непремѣнно хочетъ съѣздить къ тебѣ. Въ четверкъ же на этой недѣлѣ отправляется въ Тверь Майковъ; съ нимъ вмѣстѣ ѣдетъ тоже Цедлеръ. Вотъ у тебя и гости. Они ѣдутъ дня на три. Остановятся у Миллера. Пиши поскорѣе къ Врангелю и къ Эдуарду Ивановичу. Я еще придумалъ вотъ къ кому написать - къ Генералу Ростовцову. Я заподлинно знаю, что онъ съ готовностiю помогаетъ своимъ словомъ, а слово его много значитъ. Впрочемъ объ этомъ я поговорю съ Майковымъ и онъ тебѣ передастъ мое мнѣнiе. Вотъ ты теперь и колеблешься между двумя романами, и я боюсь, что много времени погибнетъ въ этомъ колебанiи. Зачѣмъ ты мнѣ разсказывалъ сюжетъ? Майковъ разъ какъ-то давно-давно сказалъ мнѣ, что тебѣ стоитъ только разсказать сюжетъ, чтобъ не написать его. Милѣйшiй мой, я можетъ-быть ошибаюсь, но твои два большiе романа будутъ нечто въ родѣ Lehrjahre и Wanderjahre Вильгельма-Мейстера. Пусть же они и пишутся какъ писался Вильгельмъ Мейстеръ, отрывками, исподволь, годами. Тогда они и выйдутъ также хороши какъ и два Гётевы романа. Впрочемъ, что я тебя учу! Дѣлай какъ знаешь, только ради Бога не колебайся, а успокой себя трудомъ. Мнѣ бы очень хотѣлось, чтобъ въ Твери ты написалъ что-нибудь хорошее, изъ-ряду вонъ. А главное, голубчикъ ты мой, не волнуйся, не спѣши. Жизни еще много впереди и Богъ дастъ, мы еще насладимся ею, но не врознь съ тобою, а вмѣстѣ. Пиши мнѣ почаще, дорогой другъ мой. Теперь весело писать къ тебѣ. Знаешь, что завтра вотъ ты и прочтешь это письмо. Не то что бывало въ Сибирь къ тебѣ. Сборы одни чего стоятъ. Прощай, голубчикъ. Когда я уѣзжалъ отъ тебя, я почувствовалъ какое-то недовольство собою. Мнѣ тоже показалось много недоговореннаго между нами, но за-то хорошо то, что понято было все. Ты сдѣлалъ свое дѣло, написалъ романъ, передалъ его, наконецъ, мнѣ,  ну и прекрасно и будь покоенъ и жди результата, если только довѣряешь мнѣ. Кчему-же мучить себя такимъ-образомъ и сверхъ-того еще мучить меня - потому что вчерашнее письмо твое, милый мой Өедя, буквально мучило меня цѣлый день. Я сѣлъ-было вчера еще отвѣчать тебѣ, но раздумалъ, боясь жосткихъ выраженiй. А я былъ вчера человѣкъ съ жосткими выраженiями. Упреки твои не имѣютъ никакого основанiя. Въ нихъ видно только истерическое, болѣзненное состоянiе души твоей. Сообрази самъ: не писалъ я тебѣ (я разсчелъ по числамъ) ровно одну недѣлю. Въ послѣднемъ письмѣ своемъ (передъ молчанiемъ) я писалъ тебѣ, что буду ждать Некрасова. Ты не получаешь отъ меня писемъ и начинаешь предполагать самыя нелѣпыя причины. И заболѣлъ-то я, и лѣнюсь-то я (пусть Ѳедя напишетъ - экой вѣдь обидчикъ) и Некрасовъ-то сталъ торговаться и вести со мною какiя-то нелѣпые переговоры. Не проще ли было предположить, что я самъ жду какого-нибудь результата, т. е. что Некрасовъ неѣдетъ,  и оттого не пишу тебѣ. Нѣтъ - вотъ самую-то простую причину вѣчно и обойдешь ты. Точно также какъ и въ нынѣшнемъ письмѣ, но объ этомъ послѣ. Какъ-будто, еслибъ что-нибудь было у меня съ Некрасовымъ, я не увѣдомилъ бы тебя объ этомъ. Чуть что случалось новаго, я сей-часъ же, въ тотъ же вечеръ писалъ тебѣ. Доказательство: Врангель, Майковъ, Минаевъ, Головинскiй, Плещеевъ. Обо всѣхъ ихъ я въ свое время увѣдомлялъ тебя. Слабости нервъ твоихъ я тоже не боюсь, потому что еслибъ и въ самомъ дѣлѣ съ Современникомъ разошлось дѣло, то это еще не большое несчастiе. Теперь сообрази, и ты поймешь, какъ горько пришлось мнѣ вчерашнее письмо твое. Я вовсе не разсердился, пойми меня, голубчикъ мой, но мнѣ досадно было видѣть тебя въ такомъ положенiи. Ты писалъ мнѣ, что не можешь работать, что едва спишь. Но такимъ-образомъ ты никогда не будешь въ состоянiи работать, въ Петербургѣ еще менѣе чѣмъ въ Твери. Постоянно будутъ заботы. Безъ нихъ ужь нельзя. Но полно объ этомъ. Прости меня, если я сказалъ или думалъ сказать что-нибудь лишнее. Въ нынѣшнемъ письмѣ ты пишешь - «ужь не чванится ли Некрасовъ?» Ну можетъ-же такое предположенiе придти въ голову. Не чванится онъ, а просто у него денегъ нѣтъ. Вотъ онъ и не ѣдетъ. Сверхъ-того, онъ знаетъ, что онъ мнѣ прихвастнулъ, сказавъ, что деньги хоть всѣ впередъ я могу получить. Теперь сообрази: если я пристану къ нему къ горлу, то онъ, можетъ-быть, скрѣпя сердце и съ сожалѣнiемъ отдастъ мнѣ твой романъ, и еще вдобавокъ, чтобъ спасти самолюбiе, обругаетъ его. Зеленъ дескать, ягодки нѣтъ зрѣлой. Вотъ что онъ мнѣ скажетъ. Не лучше ли же дать человѣку выйдти изъ этого положенiя почетнымъ образомъ, т. е. подождать пока онъ соберется съ деньгами и самъ ихъ привезетъ ко мнѣ. Романъ они не возвращаютъ, стало-быть, онъ имъ нуженъ. Вотъ настоящая причина и единственная какая только можетъ быть. И потому я рѣшился не тревожить его недѣлю и даже двѣ-три. Если тебѣ нужны будутъ деньги, я пришлю тебѣ рублей 50 или 100. Денежныя дѣла нужно вести чрезвычайно деликатно. А то сей-часъ надѣлаешь себѣ враговъ. Все что ты мнѣ пишешь объ изданiи своихъ сочиненiй прекрасно и я уже тебѣ сказалъ, что на всѣ твои предположенiя я согласенъ. Сочиненiя твои я буду отыскивать и присылать тебѣ. Но вотъ-что: мнѣ кажется, что ты теперь долго ничего не напишешь. Все время будетъ проходить въ хлопотахъ по изданiю и въ разныхъ заботахъ, покуда пожалуй и въ самомъ дѣлѣ подойдутъ дѣйствительныя заботы. Вотъ что меня мучитъ и безпокоитъ. Я очень радъ, что ты кое съ кѣмъ познакомился, особенно радъ, что познакомился въ домѣ Баранова. Толь имъ только обязанъ тѣмъ, что живетъ теперь въ Петербургѣ. Теперь я въ самомъ-дѣлѣ надѣюсь, что къ Новому году я можетъ-быть и обниму тебя здѣсь на своей квартирѣ. Ныньче опять получилъ отъ тебя одну бомбу, милѣйшiй мой. Опять волновался цѣлое утро. Этакой ты неугомонный, что съ тобой станешь дѣлать! «Немного побольше старанiя съ твоей стороны, и я спасенъ»  такъ или почти-такъ пишешь ты. Позволь мнѣ нѣсколько переиначить твою фразу: Немного болѣе старанiя… и прочее… и все погибло. Разсуди самъ: если у Современника нѣтъ денегъ, какъ я предполагаю, ибо теперь, какъ говоритъ Коля, даже у Краевскаго нѣтъ денегъ, то гдѣже они возьмутъ ихъ? Чтобъ не быть лжецомъ, Некрасовъ при нѣсколько усиленномъ требованiи съ моей стороны, или отдастъ мнѣ назадъ романъ, объявивъ, что онъ негоденъ, или станетъ торговаться, и тогда я долженъ буду взять самъ романъ. Въ обоихъ случаяхъ романъ будетъ у меня на рукахъ, а денегъ все-таки не будетъ. Ровно ничего не выиграемъ, а проиграемъ тьму. Романъ лишится нравственной цѣны своей. Онъ побывалъ уже въ двухъ редакцiяхъ. Увѣряй послѣ этого, что онъ хорошъ. И потомъ, каково же поссориться съ двумя редакцiями? Это все равно, что на будущее время самому сбавить цѣну своихъ произведенiй, ибо остальныя богатыя редакцiи (а ихъ всего двѣ) воспользуются этимъ и будутъ предлагать дешевлѣ. И все это изъ за-ничего, потому что цѣли недостигнемъ. Мой совѣтъ подождать еще до выхода X книжки Современника. Если же ты нехочешь ждать, то напиши и я начну дѣйствовать, но за успѣхъ не ручаюсь. Тебѣ вдругъ понадобились деньги. Я думаю, что догадываюсь на что. Что дѣлать, другъ мой, придется подождать. Мнѣ самому до зарѣзу нужны деньги, да что-же дѣлать? Я не писалъ тебѣ, но въ ту недѣлю, за которую ты такъ упрекалъ меня въ молчанiи, я опять потерпѣлъ убытокъ. Опять убѣжалъ одинъ изъ купцовъ моихъ, оставшись мнѣ должнымъ 560 р. сер. И куда это они все бѣгаютъ. Гдѣ это Эльдорадо? Если же непрося денегъ, освѣдомиться только о романѣ, т. е. будетъ ли онъ напечатанъ, то вѣдь это будетъ пустое любопытство, которое никчему не поведетъ. Притомъ же такъ можетъ поступить Новичокъ, а не тузъ литературный. Сверхъ-того уже сказано мнѣ, что онъ начнетъ печататься въ одной изъ слѣдующихъ книжекъ. Если его небудетъ въ Х книжкѣ (что очень-можетъ быть, ибо Плещеевъ писалъ мнѣ, что послалъ къ нимъ повѣсть), то онъ явится въ XI непремѣнно и тогда будетъ въ двухъ частяхъ. Мой совѣтъ - ждать еще недѣли двѣ,  потому что все равно: раньше денегъ не будетъ, а можешь проиграть много. А главное нужно не терять собственнаго достоинства съ этими господами. Объ этомъ-то я и хлопочу. Ныньче я цѣлый день хожу какъ убитый. Ради Бога, голубчикъ мой, научи что мнѣ дѣлать. Обсуди все это хладнокровно и ради Бога невыдумывай какихъ-нибудь причинъ. Причина одна: торгаши. У нихъ кажется теперь есть что печатать, оттого они такъ и заговорили. Плещеевъ прислалъ большую повѣсть. Григоровичъ вѣроятно привезъ съ собой тоже. Вотъ они и торгуются. Вѣроятно также, что и романъ имъ не понравился очень. Это такая вещь, которую могутъ оцѣнить цѣнители и знатоки искусства. Тяжело согласиться на эти условiя. Напиши что ты объ этомъ думаешь. Я не въ состоянiи теперь тебѣ хоть что-нибудь посовѣтывать. Ходилъ сей-часъ къ Майкову но не засталъ его дома. Надѣюсь увидѣть его завтра. Онъ былъ нездоровъ. Некрасовъ при немъ предлагалъ 120 р. съ листа. Скажу одно. Тебѣ непремѣнно къ новому же году нужно написать что-нибудь эффектное. Всего лучше тотъ романъ, который ты мнѣ разсказывалъ. Изданiе мнѣ кажется нужно попытаться прежде продать, а не издавать самому. Въ концѣ недѣли я вышлю тебѣ твои сочиненiя. Они уже заказаны на Щукиномъ. Писать годъ романъ очевидно теперь нельзя. Прежде всего надо о себѣ напомнить публикѣ чѣмъ-нибудь страстнымъ и грацiознымъ и скоро напомнить. Но объ этомъ поговоримъ послѣ. О моихъ деньгахъ (т. е. о своемъ долгѣ) ради Бога не думай и не принимай ихъ въ соображенiе при рѣшенiи. Подлинное письмо Некрасова мнѣ можетъ-быть понадобится, и потому посылаю его въ копiи. 7 октября утромъ. La nuit porte conseil - хотя я ночью мало спалъ. Проснулся и все думалъ о твоихъ дѣлахъ. Теперь мнѣ все кажется въ лучшемъ свѣтѣ. Эхъ, братъ! Мало-ли непрiятностей въ жизни. Надо сносить ихъ хладнокровнѣе. А главное, работай. Вотъ тебѣ наибезцѣнный другъ самая короткая реляцiя о трудахъ твоего ходатая по дѣламъ. Романъ твой, присланный вчера отъ Некрасова, вчера же отданъ былъ мною Майкову на прочтенiе. Вчера-же брату Колѣ поручено было мимоходомъ сказать Краевскому, что дескать теперь предстоитъ удобный случай взять романъ твой у Некрасова, ибо возникаютъ споры объ условiяхъ. Краевскiй пожелалъ видѣться со мною. Ныньче я у него былъ. Онъ очень радъ и проситъ доставить романъ. Я объявилъ ему, что продаю его en bloc за 1700 р. с. «Т. е. за 1500 р.» прибавилъ онъ густымъ басомъ. Я выразилъ слово нѣтъ. У Краевскаго онъ можетъ быть напечатанъ въ этомъ году. Напиши насчетъ цѣны. Я не хочу спускать ни одного рубля. Былъ ныньче у Майкова, но не засталъ его дома. Если Калиновскiй или Свѣточъ, что одно и тоже, будетъ давать 2500 р. - продавать ли? Ныньче же былъ у меня Некрасовъ, но не засталъ меня дома. Хотѣлъ на дняхъ зайдти. Онъ просто вздумалъ поторговаться. Я такъ думаю. Не получилъ отъ тебя письма и очень о тебѣ безпокоился. Очень, очень. Если ты здоровъ, то что же это такое? Неужто сердишься? Милый мой, низачто этому не повѣрю. Не унывай все идетъ отлично хорошо. Пожалуйста запечатывай письма свои осмотрительнѣе. Каждый разъ конвертъ припечатанъ къ самому тексту и каждый разъ, разпечатывая, я отдираю значительное количество. И каждый разъ умѣнье твое запечатывать письма (помнишь хвастался?) подвергается въ умѣ моемъ значительному сомнѣнiю. Я было не хотѣлъ писать тебѣ ныньче: нѣкогда было, но полагая, что ты будешь безпокоиться, пишу нѣсколько строкъ, милый другъ мой. Большое письмо твое я получилъ какъ и всѣ другiя. Когда я отдиралъ его отъ конверта, ибо всѣ твои письма нужно отдирать отъ конверта,  рукопись твоя была уже у Краевскаго. Майкову она очень, очень понравилась. Первая глава по его мнѣнiю лишняя. Я съ этимъ несогласенъ. Она прекрасно вводитъ въ романъ. Безъ нея непонятны ни Өома, ни молодой человѣкъ. Особенно Өома. Это ты вздоръ пишешь, что романъ оплёванъ. Теперь не прежнее время и всякая вещь, за которую хотятъ получить необыкновенныя деньги, путешествуетъ по редакцiямъ. Некрасова я не видалъ, и теперь я не знаю зачѣмъ я къ нему поѣду. Развѣ самъ придетъ ко мнѣ. Романъ, по моему, непремѣнно нужно продать, а не самому печатать. Онъ такимъ-образомъ принесетъ вдвое. Положись на меня, ужь я все устрою. Все что ты пишешь объ изданiи хорошо, только и записки изъ Мертваго Дома нужно тоже продать въ журналъ. Книги тогда только идутъ, когда издаетъ ихъ книгопродавецъ. Здѣсь Глазуновъ покупаетъ. Я постараюсь обдѣлать дѣло. Съ Краевскимъ я думаю дѣло пойдетъ на ладъ. Пиши ценсурнѣе. Схвати только художественную сторону Мертваго Дома. Сочиненiя твои собираю и скоро вышлю. Что ты пишешь Государю,  это хорошо, но напиши также и князю. Это будетъ необходимо. Государь все таки обратится къ нему съ вопросомъ. Ныньче послалъ я тебѣ по почтѣ, безцѣнный другъ мой твои сочиненiя, а именно: 3 части Неточки Незвановой, Бѣлыя ночи, Честный воръ и Отставной, Елка и сватьба, Чужая жена, Слабое Сердце. Для этого я вчера по дождю прошлялся цѣлое утро на толкучемъ. Едва нашолъ и принужденъ былъ купить цѣлый 48й годъ Отечественныхъ Записокъ. Какъ ни торговался, а заплатилъ 6 р. с. Дома я уже выдиралъ ихъ изъ разныхъ книгъ. Кажется недостаетъ только Дѣтской Сказки, или Маленькаго Героя. Поправляй теперь сколько душѣ угодно. Романъ твой все еще у Краевскаго. Когда я былъ у него въ четверкъ, онъ обѣщалъ мнѣ на дняхъ дать знать. Коля говоритъ, что онъ совершенно безъ денегъ по случаю постройки дома. Я думаю, что удастся продать твои сочиненiя. Я былъ ныньче у Майкова и говорилъ съ нимъ объ этомъ. Онъ сказалъ, что ждутъ Кушелева и что онъ поговоритъ съ нимъ. Онъ сказалъ, что за три тома слѣдуетъ просить 2 тысячь. Ныньче получилъ я письмо отъ тебя. Ты пишешь о деньгахъ. Вѣроятно ты уже получилъ 50 р., которые я послалъ тебѣ еще въ четверкъ. Все это время я читалъ Крошку Дорритъ. Что за чудный романъ. Возьми изъ Библiотеки и прочти. Она издана отдѣльно. Напиши мнѣ сейчасъ же, что ты теперь дѣлаешь и когда ты начнешь дѣйствовать насчетъ твоего переселенiя? Меня ужь беретъ нетерпѣнiе поскорѣе тебя увидѣть. Я даже каждое утро къ 9 ч. жду не подъѣдешь ли ты? У насъ прескверная погода, а я какъ барометръ: сей-часъ это чувствую. Ныньче меня одолѣваетъ какая-то спячка и лѣнь, и потому прощай, голубчикъ. Я пропустилъ три дня, не писавъ тебѣ, потому что все это время велись переговоры съ Краевскимъ и мнѣ нехотѣлось заставлять тебя участвовать въ этихъ треволненiяхъ. Наконецъ, дѣло кончено. Ныньче онъ увѣдомилъ меня письмомъ, что по его денежнымъ соображенiямъ Редакцiя Отечественныхъ Записокъ можетъ прiобрѣсти «Степанчиково» за 120 р. съ листа. Вотъ что значитъ не уронить своего достоинства. Сверхъ-того, я выторговалъ 1000 р. с. впередъ. Это была самая капитальная статья нашихъ переговоровъ. У Краевскаго рѣшительно нѣтъ денегъ и я знаю черезъ Николю, что онъ дѣлаетъ заемъ, чтобъ только изворотиться съ своею постройкою. Изъ за этихъ 1000 р. чуть-чуть было не разошлось дѣло. По крайней-мѣрѣ въ первое свиданiе наше онъ просилъ у меня еще дня сроку, чтобъ сосчитать свои средства. Въ нынѣшнемъ письмѣ своемъ ко мнѣ онъ проситъ меня назначить ему срокъ уплаты. Я отвѣчалъ ему просьбою, чтобъ онъ самъ по своимъ соображенiямъ назначилъ этотъ срокъ. Я присовокупилъ, что тебѣ очень-нужны эти деньги и потому просилъ его заплатить на дняхъ хоть 500 р., а остальные 500 р. - писалъ я - можно будетъ подождать недѣльку-другую. Можетъ-быть, ты разсердишься на меня за это, но я въ денежныхъ дѣлахъ привыкъ вести себя чрезвычайно деликатно. Недаромъ я 9 лѣтъ купцомъ. Сверхъ-того онъ самъ въ переговорахъ велъ себя совершеннымъ джентлеменомъ, о цѣнѣ почти не спорилъ, а только говорилъ, что нѣтъ денегъ. Я просилъ его, чтобъ романъ былъ напечатанъ въ этомъ году. Онъ почти обѣщалъ, и въ нынѣшней запискѣ проситъ меня увѣдомить, на какой главѣ ты хочешь кончить 1ю часть. Я отвѣчалъ, что на 13й (погоня) т. е. чтобъ 13ю начиналась 2я часть. Изъ этого я заключаю, что романъ будетъ напечатанъ въ этомъ году. Въ отвѣтѣ своемъ я тоже просилъ его о томъ, а также и о присылкѣ корректуры. О литературныхъ толкахъ Полковника я ему напишу. О романѣ онъ сказалъ, что нѣкоторыя мѣста великолѣпны, Өома ему чрезвычайно нравится. Онъ напомнилъ ему Н. В. Гоголя въ грустную эпоху его жизни. Характеры тоже, особенно распространялся онъ о помѣшаной дѣвицѣ. Это грацiозное созданiе, сказалъ онъ. (Передѣлалъ ты ее её или нѣтъ?). Сказалъ еще, что конецъ великолѣпенъ, вся вторая часть (и я согласенъ въ этомъ) великолѣпна, но начало растянуто и вообще жаль, что ты поддаешься иногда влiянiю юмора и хочешь смѣшить. Сила Ө. М. прибавилъ онъ - въ страстности, въ паѳосѣ, тутъ можетъ-быть нѣтъ ему соперниковъ, и потому жаль что онъ пренебрегаетъ этимъ родомъ. Дядюшкинъ Сонъ я немогъ дочитать,  договорилъ онъ. Все это пишу я тебѣ, потому вопервыхъ, что ты просилъ меня о томъ, а во-вторыхъ потому, что слова эти - эхо будущей критики, если только будетъ критика. Журналы перестали теперь обозрѣвать другъ-друга. Теперь насчетъ твоихъ совѣтовъ. Вообще большое письмо твое меня опять взволновало. Ей Богу, неспалъ цѣлую ночь - все о тебѣ продумалъ. Знаю, братъ, знаю, и потому не пишу. А о совѣтахъ вотъ-что. Надо считать меня ужь очень безтолковымъ, чтобъ давать такiе совѣты. Всякому неглупому человѣку должно прежде всего придти въ голову сдѣлать все-то, что ты пишешь. И я бы конечно съѣздилъ или лучше черезъ другихъ заставилъ бы къ себѣ прiѣхать Калиновскаго, еслибъ онъ жилъ близко. А то онъ теперь въ Тамбовской Губернiи и прiѣдетъ въ концѣ будущаго мѣсяца. Къ Некрасову же незачѣмъ идти, потому что у нихъ нѣтъ денегъ, а будущiя деньги онъ, вѣроятно, бережетъ для Тургенева или Григоровича. Тебѣ же они непривыкли еще платить такихъ суммъ. Сверхъ-того, онъ не такой дуракъ, чтобъ несмекнуть въ чемъ штука. Какъ ни будь съ нимъ откровененъ, а онъ все таки тебѣ не повѣритъ. Сверхъ-того, я ему писалъ давно уже послѣ одного изъ твоихъ писемъ, что, какъ я и предвидѣлъ, ты не согласенъ на его условiя, потому что экземпляры тебѣ ненужны вслѣдствiе предполагаемаго изданiя; что ты очень жалѣешь объ этомъ и просишь меня увѣрить его, Некрасова, что это нисколько неизмѣняетъ твоихъ чувствъ преданности и симпатiи къ нему или что-то въ этомъ родѣ. Вышло очень нѣжно. Дальше,  пишу я къ нему - ты надѣешься, что вещь, которую ты теперь пишешь понравится ему болѣе и дастъ тебѣ случай возобновить съ бóльшимъ успѣхомъ такъ неудачно-начавшееся теперь съ нимъ дѣло. Непомню ужь подлинныхъ выраженiй. Послѣ этого, согласись самъ, нечего было идти къ нему. Теперь, братъ, о деньгахъ. Напиши мнѣ высылать ли тебѣ немедленно 500 р. по полученiи отъ Краевскаго. Дѣло въ томъ, что я теперь самъ въ крайности и не знаю что дѣлать. Я былъ бы очень радъ, еслибъ могъ изъ первой получки 500 р. взять себѣ рублей 300 или 400 р. Непишу тебѣ причинъ, по которымъ мнѣ нужны деньги; скажу только, что дѣло пришло до зарѣзу. Отвѣчай мнѣ скорѣе. Прощай, голубчикъ. Обнимаю тебя отъ всего сердца. Да, чуть незабылъ! Ныньче былъ у меня Врангель. Онъ получилъ письмо твое въ самый день отъѣзда въ деревню, и потому не могъ отвѣчать тебѣ. Послѣ завтра онъ тебѣ напишетъ. Письмо къ Эдуарду Ивановичу тогда-же передано по адрессу его дядей. Ныньче Врангель пьетъ чай у Эдуарда Ивановича. Чтò и какъ? - все это онъ обѣщалъ сообщить мнѣ послѣ завтра. Жаль мнѣ какъ-то писать большiе письма. Труда-то! Труда-то! Ныньче утромъ я отослалъ тебѣ, любезный братъ 125 р. с. Я ихъ получилъ еще въ субботу, но такъ-какъ вчера было воскресенье, то посылаю ихъ тебѣ ныньче, въ понедѣльникъ. Романъ твой уже печатается. Завтра я полагаю, получу уже коректуры. Краевскiй находитъ только невозможнымъ окончить первую часть на 13 главѣ. Хочетъ кончить ее её раньше. Не посовѣтуешь ли гдѣ? Всѣ исправленiя, слѣдуя твоимъ указанiямъ будутъ сдѣланы. Въ первыхъ числахъ ноября Краевскiй обѣщалъ приготовить еще 500 р. Былъ ныньче у Краевскаго, милый Өедя. Засталъ тамъ Дудышкина. Много онъ о тебѣ разпрашивалъ. Узналъ, что онъ читаетъ твой романъ, но еще недокончилъ, и потому отвѣта отъ Краевскаго еще нельзя было получить. Я думаю на дняхъ что-нибудь узнаю. Краевскiй ко мнѣ очень-внимателенъ,  это признакъ хорошiй. Боюсь, что будутъ торговаться. Получилъ на дняхъ пакетъ съ бумагами для Марьи Дмитревны, и письмо къ тебѣ отъ Ждана-Пушкина. Оно пришло ко мнѣ почему-то по городской почтѣ. Ни того ни другого къ тебѣ не посылаю. Не хочется. Все надѣюсь скоро съ тобой увидѣться. Государя ждутъ завтра или послѣ завтра. Краевскiй мнѣ сказалъ, что хорошо было-бы, еслибъ Барановъ отдалъ письмо твое для передачи Государю  Графу Александру Владимiровичу Адлербергу. Онъ двоюродный братъ Генерала Баранова. Вчера послалъ тебѣ деньги 50 р. с. Полагаю, что они тебѣ нужны. Пишу къ тебѣ на фабрикѣ среди разнаго шума. Краевскiй согласенъ окончить первую часть тамъ гдѣ ты желаешь. Ко мнѣ эти дни все приносили коректуры твоего романа. Я продержалъ 7 формъ, т. е. 31/2 листа и остановился на главѣ «Ежевикинъ». Завтра жду продолженiя. Повѣсть твоя мнѣ нравится все болѣе и болѣе. Ты пишешь о сокращенiи 1й главы. Нельзя: она уже отпечатана. Ныньче я былъ самъ въ типографiи; думалъ что успѣю захватить и черкнуть что-нибудь. И такъ пройдетъ. Правда, что толкованiя характера Өомы, съ которымъ читатель еще вовсе незнакомъ тамъ неумѣста. Это лучше было-бы сдѣлать гдѣ-нибудь въ серединѣ. Но ничего и такъ. Я не нахожу главу длинною. Она хорошо написана и читается прiятно. А знаешь, что едва-ли хорошо кончить на 12 главѣ. Вотъ почему. Мнѣ кажется для читателя пропадетъ весь эффектъ того, что Обноскинъ, а не Мизинчиковъ увозитъ Татьяну. Въ мѣсяцъ промежутка очень легко позабыть разговоръ Мизинчикова съ молодымъ человѣкомъ. Ну, братъ; какъ я заждался тебя! Просто силъ нѣтъ ждать больше. Такъ хочется поскорѣе пожить съ тобою вмѣстѣ въ одномъ городѣ. Я о тебѣ ужасно много думаю. Особенно въ послѣднее время, когда ты мало писалъ ко мнѣ. Голубчикъ мой, не бери примѣръ съ меня, лѣнтяя. У меня впрочемъ есть уважительныя причины и смягчающiя обстоятельства. Я занятъ много. У меня хлопотъ бездна, а заботъ еще больше. Да и живу я въ Петербургѣ. Вотъ и ныньче, 31 октября, я только-что прiѣхалъ отъ одного очень-милаго, но и очень-больнаго знакомаго, и прiѣхалъ уже въ половинѣ двѣнадцатаго. Поневолѣ не много напишешь, только два слова. Ты же другое дѣло. Ты писатель. И ремесло-то у тебя такое чтобъ писать. Съ тебя и взыскивать надо строже. Какъ ты живешь, чѣмъ дышешь, что пишешь и какъ и все - напиши обо всемъ этомъ Христа-ради. Нѣсколько дней уже я не писалъ къ тебѣ, милый братъ. Разныя были тому причины. Большею-частiю оттого, что всѣ вечера мнѣ приходилось разъѣзжать по гостямъ: въ послѣднее время я такъ запустилъ свои знакомства, такъ долго ни у кого не былъ, что нужно было, наконецъ, объѣздить всѣхъ, и вотъ я пустился это дѣлать запóемъ. Такъ у меня всегда: то ужь такъ привыкну сидѣть дома, что ничѣмъ меня не сдвинешь съ мѣста, просто корни пущу, то ужь вдругъ такъ загуляю, что ни одного вечера посидѣть дома немогу. Вотъ потому-то и неписалъ. Къ томуже и непрiятно подѣйствовало на меня разочарованiе увидать тебя, можетъ-быть, еще черезъ мѣсяцъ. Одно время мы были совершенно увѣрены, что ты къ намъ сей-часъ прiѣдешь, и дня два каждое утро ждали тебя. И все Врангель. Прiѣхалъ онъ прошлое воскресенье, безъ меня, и увѣрилъ жену, что тебѣ уже позволено и что онъ отправилъ уже о томъ письмо къ тебѣ. Въ тоже время былъ у насъ и Яновскiй, который тоже увѣрилъ жену, что по твоимъ словамъ, ты и часу не будешь медлить въ Твери по полученiи позволенiя. Вотъ мы тебя все и ждали, пока не пришло письмо твое. Какъ жаль, что ты съ самаго начала непослушался меня и не написалъ письма къ князю Долгорукому. Я увѣренъ, что ты былъ бы теперь съ нами. Изъ всѣхъ путей ты избралъ самый-труднѣйшiй. Вѣроятно, твое письмо къ Государю еще до-сихъ-поръ ему непередано. Ахъ, какъ хочется тебя видѣть и главное, пожить вмѣстѣ съ тобою. Все это время я такъ и тянулся къ тебѣ. Особенно грустно мнѣ было вчера, въ мои именины. Безъ зова сошлись всѣ знакомые - еслибъ ты былъ вмѣстѣ съ нами. Наконецъ, только третьяго дня, кончилъ я чтенiе твоихъ коректуръ. Первая часть кончилась тамъ, гдѣ ты и желалъ. Молодой человѣкъ лихорадочно уснулъ передъ своимъ страннымъ пробужденiемъ. Вышло всего 171/2 формъ, т. е. 83/4 листовъ. Въ рукописи было 240 страницъ. Стало-быть, во всемъ романѣ будетъ 1314 листовъ. Не много вышло. Но романъ произведетъ эффектъ. Милюковъ мнѣ говорилъ, что Минаевъ очень жалѣлъ, что неподождали Калиновскаго (онъ еще до-сихъ-поръ не прiѣхалъ) и сказалъ, что онъ бы съ радостiю далъ 150 р. съ листа. Теперь надо продать твои сочиненiя. Это мы уладимъ, какъ ты прiѣдешь и деньги будутъ. Отъ Краевскаго тоже нѣтъ сомнѣнiя на дняхъ получу и вышлю тебѣ 125 р. Такъ-какъ мнѣ деньги дозарѣзу нужны, то я вычту свои. Но это ничего. Деньги будутъ въ въ нужную минуту. Притомъ же съ Краевскаго еще придется получить рублей 500 съ лишкомъ. Напрасно Плещеевъ устроиваетъ типографiю. Онъ разорится. Онъ вовсе неспособенъ на комерческiя предпрiятiя. Еслибъ онъ захотѣлъ соединиться со мной, то у меня есть такое предпрiятiе, что можно разбогатѣть и сильно разбогатѣть. Разумѣется, я ему не предлагалъ и не предложу. Но это такое дѣло, которое можетъ разъ встрѣтиться въ жизни купца, и оно мнѣ встрѣтилось. Ужасно жаль упустить случай изъ за какихъ-нибудь 1520 тысячъ, которыхъ нѣтъ. Скверно, а нечего дѣлать. Этотъ мѣсяцъ, какъ это впрочемъ и всегда бываетъ, торговля шла прескверно, т. е. вовсе небыло никакой торговли; оттого я теперь безъ денегъ. Хожу повѣся носъ. Хоть бы ты былъ возлѣ меня. Авось съ тобой будетъ легче нести крестъ жизни, которая, между нами, впрочемъ, славная вещь и стоитъ труда, чтобъ ею хорошенько заняться. Ныньче утромъ я послалъ тебѣ 125 р. Въ субботу вечеромъ я получилъ отъ Краевскаго 500 р. Отечественные Записки тогда еще не вышли. Кажется, ныньче должны онѣ явиться. Краевскiй сказалъ, что ценсура (Гончаровъ) не вымарала ни одного слова изъ твоего романа. Касательно экземпляра Краевскiй сказалъ, что не знаетъ, можетъ-быть уже разобраны формы, но обѣщалъ. Ныньче и вчера я видѣлся съ Врангелемъ. Онъ говоритъ, что не понимаетъ, отчего ты не ѣдешь сюда, тѣмъ-болѣе, что Тотлебенъ писалъ тебѣ, что и Князь Долгоруковъ и Генералъ Тимашевъ согласны на твое жительство въ Петербургѣ, что ты могъ-бы прiѣхать, основываясь на письмѣ Тотлебена. Впрочемъ Врангель хотѣлъ завтра или на дняхъ увидѣться съ нимъ и поговорить. Что касается до меня, то мнѣ такъ хочется видѣть тебя, что переписка потеряла уже для меня всю прелесть. Это передъ близкимъ свиданiемъ. Конечно, я не могу тебѣ совѣтовать ѣхать сюда, ибо не знаю содержанiя письма Тотлебена. Это ты можешь самъ рѣшить. Я даже боюсь, что-либо совѣтовать тебѣ, чтобъ не надѣлать какихъ бѣдъ. Глаза слипаются. Я ныньче очень-усталъ. У насъ морозы и снѣгу нѣтъ. Ныньче, дорогой другъ мой, послалъ я тебѣ одинъ экземпляръ твоего романа. Краевскiй очень жалѣетъ, что не могъ дать болѣе одного экземпляра. Говоритъ, что мы поздно сказали ему объ этомъ. Ныньче же я окончилъ коректуры второй части. Вышло 4 листа и 2 страницы. Неумѣю сказать тебѣ, какъ нравится мнѣ твое произведенiе. У меня постоянно стояли въ глазахъ слезы отъ какого-то душевнаго благополучiя при чтенiи второй части. Прекрасно. Полковникъ вышелъ чудно-хорошъ. Всѣ, всѣ лица обаятельно-свѣжи и новы. Но чѣмъ я всего болѣе дорожу, это то что все твое зданiе какъ въ цѣломъ, такъ и въ малѣйшихъ деталяхъ оригинально до чрезвычайности. Но при свиданiи поговоримъ больше. Это ты очень-хорошо сдѣлалъ, что написалъ второй разъ къ князю Долгорукову. Я не сомнѣваюсь, что отвѣтъ ты получишь скоро. Что же касается до письма твоего къ Государю, то всего вѣроятнѣе, что оно еще Ему не передано. Иначе ты давно получилъ-бы ужь отвѣтъ въ томъ или другомъ смыслѣ. Если получишь позволенiе прiѣхать на время въ Петербургъ, то не медли пожалуйста. Такъ сильно хочется всѣмъ намъ обнять тебя. Всѣ о тебѣ спрашиваютъ, всѣ интересуются тобой. На дняхъ я обѣдалъ у Яновскаго вмѣстѣ съ Майковымъ. Много о тебѣ говорили. Вчера, Яновскiй былъ у насъ съ женою. Милая она женщина. Отечественные Записки вышли въ прошлую субботу. Тебя еще никто не читалъ. Многiе ждутъ второй части, чтобъ прочесть, и хорошо дѣлаютъ. Ценсоровалъ тебя Гончаровъ и выкинулъ, говорятъ, изъ первой части одно только слово. Какое, не знаю. Гончаровъ сказалъ Яновскому, что надѣется, что ты имъ останешься доволенъ. Романъ хвалилъ, съ оговорками. Какими, не знаю. Не понимаю только зачѣмъ опять Өиту выкинули. На оберткѣ же Отечественныхъ Записокъ она осталась. И что она ихъ такъ смущаетъ. Если тебѣ возвращены всѣ права и даже дворянство, то конечно возвращено и право печатать. Печатаютъ же съ своими именами и Толь и Плещеевъ и Ахшарумовъ и многiе другiе. Сей-часъ былъ у больного Яковлева. Просилъ тебѣ поклониться. Бѣдный, безъ ногъ и безъ глазъ. Буду на дняхъ читать ему твою повѣсть. Что это за мрачное настроенiе, въ которомъ ты, голубчикъ, находишься? Ты даже написалъ мнѣ такое слово, которое я и повторить не рѣшаюсь. Полно, голубчикъ мой, вооружись терпѣнiемъ. Знаю, милый, что тебя мучитъ, знаю. Ради Бога, будь бодрѣе. Ныньче, въ середу, я поднялся рано утромъ, чтобъ встрѣтить васъ на желѣзной дорогѣ. Было еще темно, когда мы выѣхали съ Николей на станцiю. Пришла, наконецъ, машина. Мы переглядѣли всѣхъ пасажировъ - васъ не было. Николя искалъ васъ такъ какъ-будто вы были булавками, и каждый разъ при встрѣчѣ со мною пренаивно спрашивалъ меня, видѣлъ ли я васъ. Скучно было возвращаться домой. Меня томило какое-то смутное предчувствiе. Николя, ухватившись за соломенку, и низачто на свѣтѣ не желая разстаться съ надеждою видѣть васъ ныньче, увѣрялъ, что вы прiѣдете съ пасажирскимъ поѣздомъ, вечеромъ. Потомъ, началъ спорить и доказывать, что вы прiѣдете съ товарнымъ. Твои два письма, которыя оба я получилъ ныньче-же: одно утромъ, а другое послѣ-обѣда, разубѣдили его. Странное дѣло. Утромъ мнѣ принесли твое второе письмо, отъ 15го, а вечеромъ первое отъ 14го. Не могу объяснить себѣ этого факта. И такъ, ты захворалъ, голубчикъ мой. У тебя готовилось воспаленiе въ кишкахъ; я раза три вынесъ эту болѣзнь. Лѣчили тѣмъ-же что и тебя, только желудокъ распаривали чуть не раскаленнымъ овсомъ. Прошлымъ лѣтомъ я пролежалъ цѣлую недѣлю. Къ воспаленiю присоединилась перiодическая лихорадка. Дай Богъ тебѣ поскорѣй выздоровѣть, единственный другъ мой. Мы всѣ и твои знакомые ждемъ тебя съ крайнимъ нетерпѣнiемъ. Третьяго дня принесли ко мнѣ письмо отъ Плещеева съ передачею тебѣ. Думалъ, что ты самъ ныньче прочтешь его. Посылаю его тебѣ. Пока сохла страница, я распечаталъ это письмо и прочелъ его. Предложенiе Основскаго нужно принять, т. е. 1е предложенiе относительно покупки романа. Я совѣтую тебѣ немедленно же написать Плещееву и спросить его еще разъ: даетъ-ли Основскiй 2 тысячи (съ разсрочкой) и если дастъ сейчасъ, то придется тебѣ на день или на два съѣздить въ Москву. Впрочемъ, не прiѣдетъ ли онъ къ тебѣ въ Тверь. А можетъ-быть, и такъ можно дѣло обдѣлать (т. е. по письмамъ). Лучше-бы, еслибъ такъ, а то ты опять простудишься. Да и квартира твоя стоитъ пустая, стеречь её надо, а кухарка ваша одна въ ней быть боится. Дровъ выходитъ тоже много. Мебель вся разставлена. Посуда всевозможная куплена. Емилiя каждый день ѣздитъ къ вамъ и застаетъ у васъ одну только кухарку. Братъ, ради Бога, береги себя. Теперь дiэта и дiэта. Прощай, голубчикъ. Ради дружбы нашей не оставляй меня безъ писемъ о себѣ. Ты вѣдь не разсердишься, что я прочелъ письмо Плещеева. Всего лучше сдѣлай такъ: Пиши прямо къ Основскому и проси у него отвѣта. По полученiи утвердительнаго отвѣта, посылай ему сочиненiя и проси его о высылкѣ 1000 р. Такимъ-образомъ, можно обдѣлать дѣло, не ѣздя въ Москву. Время-то дорого. Сюда нужно скорѣе ѣхать. Завтра женино рожденье. Я думалъ, что этотъ день мы проведемъ вмѣстѣ. Голубчикъ мой, только два слова. Спѣшу ужасно. Вчера полѣнился написать, да и гости были, а ныньче вдругъ дѣла. Вотъ что: Посылаю тебѣ 125 р. с., какъ ты мнѣ и писалъ вчера. Деньги 500 р. отъ Краевскаго получилъ я въ субботу; въ воскресенье на почтѣ не принимали, такъ посылаю тебѣ ныньче въ понедѣльникъ. Романъ печатается; на дняхъ пришлютъ мнѣ коректуры. Поправки всѣ твои будутъ сдѣланы. Только Краевскiй проситъ кончить 1ю часть раньше 13 главы. Онъ говоритъ, что такъ будетъ безобразно. Посмотрю, гдѣ онъ ее её кончитъ. Если самъ знаешь, гдѣ, то напиши. Оно пожалуй и лучше, если глава: Мизинчиковъ попадетъ во 2ю часть. Читатели могутъ забыть его разговоръ съ неизвѣстнымъ, и потому вся соль того, что не онъ увезъ, а Обноскинъ можетъ пропасть. Краевскiй, въ субботу сильно интересовался тѣмъ пишешь ли ты теперь и что? Я сказалъ о Мертвомъ Домѣ и о романѣ. О послѣднемъ я сказалъ, что ты уже давно его пишешь, и что судя по отрывкамъ, которые ты мнѣ читалъ, это будетъ вещь изъ ряду вонъ. Изъ денегъ 500 р. я вычитаю 375 р. и дѣлаю это безъ зазрѣнiя совѣсти - ибо моя касса всегда для тебя открыта. И потому… и т. д. Ты, кажется, еще ни зачто не принимался. Пишу тебѣ затѣмъ только, чтобъ ты не безпокоился насчетъ своего паспорта: онъ у меня на столѣ остался. Въ Москвѣ онъ тебѣ не нуженъ, и я его тебѣ не посылаю. Мнѣ ныньче къ вечеру стало полегче. Поцѣлуй Өедю отъ меня и скажи ему, чтобъ онъ почаще на фортопьянѣ поигрывалъ. Кланяйся сестрамъ и Ал. Павловичу. Ныньче, сейчасъ почти послѣ вашего отъѣзда получилъ письмо отъ Полонскаго. Онъ и къ тебѣ пишетъ. Письма, впрочемъ, не важныя, и потому прочтешь по возвращенiи. Я много за тебя боялся, именно боялся твоихъ припадковъ. Ждалъ я его ужь и сказать незнаю съ какимъ нетерпѣнiемъ. Какъ я жалѣлъ, что не попросилъ тебя дать знать изъ Берлина по телеграфу о благополучномъ прiѣздѣ или покрайней мѣрѣ написать оттуда. Гдѣ то ты теперь, т. е. когда я пишу эти строки. Въ Кёльнѣ или въ Брюселѣ, а можетъ-быть и въ самомъ Парижѣ. Маршрута твоего я впрочемъ не знаю. Но гдѣ бы ты нибылъ, а я теперь пишу къ тебѣ и очень жалѣю, что первыя заграничныя впечатлѣнiя были для тебя отравлены дождемъ и холодами. У насъ тоже были все дожди и холода. Только ныньче маленькая варьяцiя: дождь и тепло. Но что же тебѣ написать о себѣ. Всего не напишешь, что хотѣлось бы пересказать тебѣ. Теперь я остался почти одинъ. Михаилъ Ивановичъ уѣхалъ къ своимъ въ Новгородъ. Только и утѣшенiя что придетъ Страховъ въ урочный часъ читать газеты, да я, по случаю дождя, проводящiй вечера дома зайду къ нему вечеркомъ чай пить. Скука страшная, тоска безъ тебя иногда бываетъ невыносимая. Пиши, голубчикъ, ради Бога почаще, хоть разъ въ недѣлю. Тебѣ есть о чемъ писать, не то что мнѣ. Ты вотъ недавно видѣлъ нѣмецкаго человѣка, и скоро увидишь французскаго, а потомъ итальянскаго и швейцарскаго. Впечатлѣнiй будетъ множество. Просто открой свою записную книжку, перепиши мнѣ изъ нея нѣсколько страницъ, да и пошли ко мнѣ. Я буду тебѣ за это безконечно благодаренъ. На счетъ пожаровъ небезпокойся: поджоги, благодаря бдительности домохозяевъ и полицiи прекратились. Покрайней мѣрѣ о пожарахъ почти не слышно. И потому на счетъ Марьи Дмитр. будь покоенъ. Слѣдствiе надъ поджигателями производится, но результатъ еще неизвѣстенъ. Я бы не совѣтовалъ тебѣ ѣздить по ночамъ. Это утомительно, а при твоей болѣзни не безопасно. Мнѣ кажется, что ты такъ скоро все осмотришь въ Европѣ, что возвратишься сюда гораздо ранѣе, чѣмъ предполагалъ. Давно ли ты выѣхалъ, а сколько странъ ужь видѣлъ. И потому не спѣши переѣзжать изъ одного мѣста въ другое, а тяни эту путешественную канитель по медленнѣе. Поживи подольше въ Парижѣ, если не соскучишься. Да написалъ бы ты въ Парижѣ что-нибудь для «Времени». Хоть бы письма изъ за границы. Если въ самомъ дѣлѣ будешь писать, пиши ценсурнѣе. Утверждаютъ за положительное, что «Современникъ» и «Русское Слово» прекращаютъ свои изданiя, одни говорятъ на 8 мѣсяцевъ, другiе навсегда. Я слышалъ это отъ самихъ редакторовъ. Офицiальнаго же извѣщенiя еще нѣтъ покуда. Если что-нибудь услышу, напишу. Я какъ получилъ письмо твое, сей часъ же понесъ его къ Николаю Николаевичу. Онъ вчера писалъ уже тебѣ. Я боюсь, что наша iюньская книга выйдетъ очень безцвѣтна, ну да что дѣлать. Если увидишь въ Парижѣ Щелкова - поклонись ему отъ меня. Александра Петровна и Паша до упаду хохотали когда я имъ читалъ письмо твое. Теперь они читаютъ Униж. и Оскорбл. и просто въ восторгѣ. Паша никакъ не хочетъ повѣрить, что ты это все выдумалъ и изъ головы написалъ. Пиши ради Бога почаще. А то я все боюсь за тебя, чтобъ съ тобой гдѣ нибудь не случился припадокъ, чтобъ тебя не обокрали и т. п. Ужь Богъ знаетъ какъ это случилось, что я дожилъ до 9 числа, не написавъ тебѣ, голубчикъ мой. Самъ не понимаю. Ныньче же просто ахнулъ, сообразивъ, что письмо мое можетъ не застать тебя въ Парижѣ. Все братъ хлопоталъ, кипятился, мучился и все это о презрѣнномъ металѣ. Такое теперь тяжолое положенiе относительно денегъ, что и повѣрить трудно. Послѣ пожаровъ никто не платитъ и никто ихъ не даетъ. Самъ не знаю какъ перебиваюсь. А тутъ вотъ Страховъ собрался вдругъ за границу и взялъ у меня послѣднiя. Не получая отъ тебя отвѣта на послѣднее письмо мое (съ базуновскими деньгами) я предполагаю, что ты въ Лондонѣ и дивишься тамъ на чудеса всемiрной выставки. Жду отъ тебя большого письма. Самъ же я пишу тебѣ очень-коротенькое. Iюньская книга вышла 2го iюля. Пестра - ничего. Есть и Туръ, и Грановскiй, и Колбасинъ и Семевскiй - все имена. Такъ себѣ книжка. Какова то будетъ слѣдующая - не знаю. Аполлонъ Григорьевъ захотѣлъ непремѣнно написать критику о Некрасовѣ. Съ нежеланiемъ далъ я ему писать о немъ. Я знаю, что это одинъ изъ твоихъ сюжетовъ. Но нечего было дѣлать. Былъ здѣсь проѣздомъ Григоровичъ. Наговорилъ кучу вздору и уѣхалъ. Очень жалѣлъ, что не засталъ тебя за границей. Я кажется непоѣду въ Ревель къ своимъ. Журналъ пускаетъ, такъ фабрика держитъ. Такое ужь мое безвыходное положенiе. У насъ все дожди. Барометръ еще лѣтомъ не поднимался. Стоитъ на дождѣ и вѣтрѣ и не двигается. Отъ своихъ довольно часто получаю извѣстiя. Тамъ тоже скверная погода. Въ морѣ еще не начинали купаться. Милюковъ завтра къ нимъ ѣдетъ. Онъ тебѣ кланяется. Вѣроятно ты встрѣтишься съ Страховымъ. Мнѣ бы очень этого хотѣлось. Тебѣ было бы веселѣе. Вотъ и все голубчикъ что я напишу тебѣ теперь. Ныньче я столько дѣлъ передѣлалъ, столько лицъ видѣлъ, что голова страшно затяжелѣла. Теперь же вечеръ, а къ вечеру она у меня отказывается работать. И потому не взыщи. На будущей недѣлѣ уѣзжаетъ на два года за границу Владиславлевъ. И такъ я остаюсь одинъ и критическiй отдѣлъ постраждетъ. Но теперь лѣто. Что-то создастъ Ап. Григорьевъ. Твой романъ для журнала нужнѣе всѣхъ критикъ. Онъ дастъ подписку. Кстати она все еще плетется. Въ день по 11/2 подпищика приходитъ. Пишу тебѣ, голубчикъ Өедя на скоро, въ магазинѣ Базунова. Не хочется потерять день, не хочется откладывать до завтра. Вчера получилъ я письмо твое изъ Флоренцiи и ныньче же посылаю тебѣ сто рублей въ Дрезденъ. Я ужасно радъ, что путешествiе твое кончается и что я скоро обниму тебя. Я на опытѣ теперь знаю, что мнѣ трудно жить безъ тебя. Прiѣзжай скорѣе. Я радъ, что уже кончается для меня это время разлуки,  время, которое я провелъ самымъ сквернымъ образомъ. Новости по журналу слѣдующiя: Өедоровъ прислалъ романъ, но онъ лежитъ у Плещеева въ Москвѣ. Я уже писалъ туда и жду его. Щедринъ прислалъ одинъ изъ своихъ вѣчныхъ мариводажей: Четыре момента дня. Не дурно, только одинъ изъ моментовъ рѣшительно ценсура не пропуститъ. Пишу ему объ этомъ. Тургеневъ былъ въ Питерѣ проѣздомъ на одинъ день, заходилъ къ Базуновымъ и просилъ ихъ передать мнѣ, что вечеромъ онъ будетъ у меня. Заѣхавъ случайно къ Базунову и узнавъ объ этомъ, я недожидаясь его визита, отправился къ нему, незасталъ его и оставилъ карточку. Вечеромъ онъ у меня небылъ, а на другой день получилъ я отъ него письмо очень дружеское и милое, въ которомъ между прочимъ онъ пишетъ, что къ 1 октября повѣсть будетъ у насъ. Слышалъ я будто Островскiй написалъ для насъ драму Сонъ на Волгѣ. Слышалъ я также будто Некрасовъ пригласилъ Громеку завѣдывать Современникомъ. Правда ли это не знаю. Вотъ и все. Боюсь опоздать. Спѣшу къ Банкиру, а оттуда на почту. Ныньче получилъ деньги 600 р. отъ Базунова, любезный братъ. Онъ какъ видишь поторопился. Это оттого, что я просто послалъ ему ультиматумъ. Или мы друзья съ нимъ или разсоримся. Изъ этихъ денегъ я оставляю у себя 100 р. ибо опять въ бѣдности обрѣтаюсь. Они тебѣ понадобятся вѣроятно къ концу путешествiя, и потому тебѣ стоитъ только написать куда ихъ выслать и я вышлю. Въ Дрезденъ такъ въ Дрезденъ, въ Вѣну такъ въ Вѣну. Извини, голубчикъ за этотъ вычетъ, но приспичило. Пиши скорѣе. Мое письмо съ 901 фр. 25 сант. вѣроятно уже получилъ. Ради Бога не играй больше. Гдѣ ужь съ нашимъ счастiемъ играть? Что головой не возьмемъ, того счастiе намъ не даетъ. Все это время никакъ не могъ писать тебѣ, безцѣнный другъ мой. Рука не подымалась, сердце было не на мѣстѣ. Когда какое-нибудь дѣло находится въ висячемъ положенiи, о немъ можно только думать, писать положительно нельзя: покрайней мѣрѣ я не могу. Теперь дѣло разрѣшилось. Еще третьяго дня вечеромъ мнѣ изустно объявили, что «Эпоха» разрѣшена. Ныньче я получилъ офицiальное отношенiе. И такъ да здравствуетъ «Эпоха»! Вчера собралось у меня нѣсколько прiятелей: нужно было спрыснуть новый журналъ, и мы подпили. Ныньче, вслѣдствiе непривычки или простуды, у меня смертельно голова болитъ и маленькая дрожь. И потому буду писать, доколѣ пишется. Я занятъ теперь объявленiемъ. Кто же тебѣ сказалъ, что я передумалъ на счетъ двухъ №№ въ одной книгѣ. Такъ и будетъ и иначе не можетъ быть. Насчетъ Боборыкина, я тебѣ вотъ что скажу. Прочти въ декабрьской книгѣ «Библiотеки для Чтенiя» статейку «Прiемный день у Редактора». Статья пустая, литературнаго достоинства никакого, выведенъ редакторъ съ общими мѣстами въ разговорѣ, но говорящiй горячо о почвѣ. Мѣтили на меня. Это пусть бы. Дурно то, что непостыдились клеветать. Приписали мнѣ двухъ француженокъ, которыхъ будто бы я имѣю на содержанiи. Я не понимаю какъ можно имѣть женщину на содержанiи, но если на то пошло, то я готовъ скорѣе содержать десять русскихъ чѣмъ одну француженку. Задѣтъ также и ты, покрайней мѣрѣ названъ чувствительнымъ писателемъ. Прочти, и у тебя можетъ-быть пройдетъ охота писать для Боборыкина. Такъ не третируютъ извѣстнаго писателя, работы котораго просятъ и ждутъ. Даже Страховъ изумился глупости «Библiотеки для Чтенiя». Впрочемъ рѣшай самъ. Я тутъ сторона. Завтра разошлю объявленiе по редакцiямъ. Страховъ объявилъ мнѣ вчера за тайну, что въ «Библiотекѣ для Чтенiя» будетъ передовая статья. Понимаешь, въ чемъ тутъ дѣло. Это впрочемъ ничего. Есть не мало журналовъ, въ которыхъ и передовыхъ статей не читаютъ. Жду тебя съ нетерпѣнiемъ. Григорьевъ дастъ свои воспоминанiя. Вчера схоронили Агнесу Петровну Милюкову. Была больна дней пять водяной, и не умерла, а просто заснула. Милюковъ сильно горюетъ. Паша здоровъ и у насъ бываетъ. Вчера, прiѣхавъ изъ Павловска, гдѣ я пробылъ дня четыре, получилъ я письмо твое, голубчикъ мой. Читалъ его съ разными чувствами и дойдя до извѣстнаго мѣста, обругалъ тебя, бросилъ письмо на столъ и сталъ крупными шагами ходить по комнатѣ. Потомъ успокоился и продолжалъ читать далѣе. Такъ, братъ, всегда будешь въ проигрышѣ: нужна извѣстная система въ игрѣ. Выигралъ 10 тысячь и баста на время. Изъ нихъ 7 тысячь на другой же день ты долженъ былъ послать ко мнѣ, для того чтобъ я положилъ ихъ для тебя въ банкъ, а на остальныя продолжай играть, и повѣрь ты будешь играть на нихъ совсѣмъ иначе, чѣмъ ты игралъ, когда у тебя въ карманѣ лежали 10 тысячь. Если ужь тебя нельзя уговорить не играть, то играй по крайней мѣрѣ съ такимъ расчетомъ. А какъ бы пригодились эти 7 тысячь. Я ужасно обрадовался, что ты мнѣ высылаешь 50 фридрихсдоровъ. Къ твоему прiѣзду они будутъ къ твоимъ услугамъ, а до тѣхъ поръ я ихъ, братъ, затрачу, ибо я въ крайности - въ такой крайности что и сказать не рѣшаюсь. Началъ хлопоты по журналу. Не знаю, будетъ ли прокъ только. Крупная новость. Дядя скончался. 13 было погребенiе. Саша съ мужемъ ѣздили въ Москву. Въ тотъ самый день я ѣздилъ навѣстить Николю. Ему было лучше и онъ бродилъ по комнатѣ и по саду. Теперь Саша прiѣхала, но я ее её еще не видалъ за разными хлопотами. Само собой разумѣется, что намъ не начто надѣяться. Письмо твое мнѣ показалось страннымъ въ одномъ мѣстѣ. Ты пишешь о предчувствiяхъ и нигдѣ ни одного слова объ Аполинарiи. Ужь не случилось ли что-нибудь. Я право за тебя безпокоюсь. Напиши пожалуйста. Коля хочетъ лечь въ клинику, и можетъ-быть уже тамъ. Ныньче узнаю. Это было бы самое лучшее. Ты затрудняешься какъ переслать деньги. Очень просто. Черезъ того же банкира, отъ котораго ты получилъ отъ меня деньги. Онъ тебѣ дастъ кредитивъ на Петербургъ на Гинцбурга и этотъ кредитивъ ты пришлешь ко мнѣ въ обыкновенномъ письмѣ, только франкируешь и подпишешь: recommandée. Къ Марьѣ Дмитревнѣ ты можешь послать деньги черезъ меня же. Я получу ихъ здѣсь и отошлю ихъ ей по почтѣ. Присылай только скорѣе. Ты неповѣришь какъ я нуждаюсь именно теперь. Вотъ былъ бы радъ-то еслибъ деньги пришли ныньче же. Спѣшу ужасно. Мы еще не переѣхали изъ Павловска, вопервыхъ потому что погода всю недѣлю стоитъ прелестная, жаркая, а вовторыхъ нѣтъ денегъ, и если ты пришлешь то я возблагодарю и тебя и судьбу за неожиданную выручку. Прощай, голубчикъ. Пиши подробнѣе обо всемъ, не стѣсняйся: я никому твоихъ писемъ не показываю. Позволятъ ли мнѣ «Время»? Если нѣтъ, я просто погибъ. И теперь ужь начинаю погибать. Письмо твое, милѣйшiй другъ и братъ, просто меня убило, такъ-таки на повалъ убило. Я его прочелъ въ 12 часовъ ночи по возвращенiи изъ Павловска. Дѣло въ томъ, что наканунѣ только я получилъ твое золото, и оно уже было мною истрачено. Оставалось только 100 р. и на тѣ возлагались самыя пышныя надежды. Твоимъ деньгамъ я обрадовался ужасно. Они избавляли меня отъ страма. Ты знаешь, голубчикъ, что у меня теперь никакого кредита по случаю запрещенiя журнала! Хоть лобъ разбей, хоть въ гробъ ложись, а денегъ не достанешь. Что мнѣ было дѣлать? Рядомъ съ письмомъ твоимъ я нашолъ на столѣ адресъ Варвары Дмитревны. Спрашиваю у людей и узнаю, что она уже была у меня и просила меня завтра заѣхать къ себѣ. Ныньче я былъ у нея, сказалъ ей все дѣло и мы рѣшили сдѣлать такъ: 1) Пашѣ оставить 5 дублоновъ 2) Остальныя 25 дублоновъ и моихъ 100 р. отослать къ тебѣ, такъ какъ Марьѣ Дмитревнѣ теперь не нужны деньги, а къ 15 октября я обязался возвратить остальныя твои деньги Варварѣ Дмитревнѣ, а она отошлетъ уже ихъ къ Марьѣ Дмитревнѣ. Я ихъ размѣнялъ по 10 р. 70, что составляетъ 267 р. 50 а съ моими 367 р. 50. Курсы теперь хорошiе и потери не будетъ. Посылаю ихъ тебѣ черезъ контору Винекена или черезъ Гинцбурга. Я разъ пять принимался читать письмо твое: все не могъ окончить. Такъ тяжело и больно было мнѣ. Напиши мнѣ подробно, отчего ты изъ Парижа скоро уѣхалъ. Я писалъ тебѣ въ Парижъ. Жаль, что неполучалъ моего письма. Дядя умеръ. Поговариваютъ, что онъ намъ по немножку оставилъ, такъ тысячи по двѣ. Я думаю, что это только слухи. Завѣщанiе вскроютъ черезъ шесть недѣль, теперь остается еще три недѣли. Страховъ сейчасъ зашолъ ко мнѣ и проситъ меня тебѣ поклониться. Кланяйся самъ отъ меня Аполлинарiи Прокофьевнѣ. Коля въ клиникѣ, а такъ какъ лѣтомъ, она заперта, то пока онъ лежитъ во 2мъ Сухопутномъ Госпиталѣ и лечится у Бессера. Я много разъ говорилъ о немъ съ Бессеромъ. Онъ надѣется, боится только за глаза. Я былъ у Коли и завтра еще къ нему поѣду. Безъ денегъ онъ не сидитъ. Писать больше нѣкогда. Спѣшу къ Винекену и оттуда на почту. Для тебя каждый часъ дорогъ. Иначе пришлось бы отложить дѣло до завтра. Не понимаю какъ можно играть, путешествуя съ женщиной которую любишь. Страховъ будетъ писать тебѣ въ Римъ. Любезный братъ, я говорилъ тебѣ при разставаньи, что ты уѣзжаешь отъ меня въ самыя рѣшительныя минуты нашей будущности. Такъ оно и случилось. Я сильно хлопоталъ послѣднее время по журналу, ѣздилъ по разнымъ лицамъ и былъ наконецъ у министра. Результатомъ всѣхъ моихъ хлопотъ было то что я узналъ, что воскресить «Время» нѣтъ никакой возможности, но что мнѣ позволяютъ издавать новый журналъ. Я, братъ, рѣшился и буду издавать «Правду». Названiе «Эпоха» всѣми было забраковано. Никто не придумалъ имени новому дѣтищу, такъ что я уже самъ окрестилъ его. Всѣмъ, т. е. Разину и Страхову понравилось. Дѣло уже сдѣлано и назадъ не воротишь. Прошенiе уже мною подано. Теперь пишу объявленiе. И все это я долженъ дѣлать, не посовѣтовавшись съ тобою. Мнѣ это, другъ мой, очень тяжело, и хоть я человѣкъ рѣшительный и въ трудныя минуты не задумаюсь, но дѣйствовать одному въ общемъ дѣлѣ очень грустно. Вдвоемъ мы сдѣлали бы, вѣроятно, и больше и лучше. Всѣ эти дни и въ особенности сегодня я очень занятъ, и потому пишу тебѣ наскоро. Братъ, если получишь деньги, ради Бога, заплати фонду, потомучто Богъ-знаетъ чтò еще будетъ. Я что то не надѣюсь на подписку. Объявленiе явится не раньше 25. Къ тебѣ есть отъ кого-то письмо. Пришло на дняхъ и лежитъ у меня на столѣ. Деньги передалъ въ тотъ же день какъ получилъ. Послѣ двадцатаго мнѣ необходимо съѣздить на два или на три дня въ Москву для переговоровъ съ книгопродавцами, для устройства конторъ и пр. Поговори съ Александромъ Павловичемъ, нельзя ли такъ устроить, чтобъ получить мнѣ кстати и деньги. Второй разъ прiѣзжать за ними мнѣ рѣшительно некогда будетъ. Что касается до ломбарднаго билета, то это я думаю можно такъ устроить. Выдавать для желающихъ наличными, а въ книгѣ пусть росписываются въ полученiи денегъ билетами. Ныньче получилъ я письмо твое изъ Турина, милый братъ, и ныньче же спѣшу отвѣчать тебѣ въ Неаполь. Все буду писать о дѣлахъ. Вопервыхъ о Колѣ не безпокойся. Онъ уже не умирающiй, какъ ты пишешь, а сильно поправляющiйся и даже выздоравливающiй. Ходитъ ужь молодцомъ и каждый разъ какъ я прiѣду навѣстить его хвастается своими ногами. «Смотри какъ я хожу», говоритъ и дѣйствительно ходитъ какъ любой гренадеръ. Послѣ двухъ-трехъ недѣль въ госпиталѣ онъ вдругъ началъ выздоравливать. Глазамъ его тоже лучше. Вчера онъ мнѣ говорилъ даже, что недѣли черезъ три онъ хочетъ выписаться. Но я не думаю, чтобъ въ это время онъ могъ окончательно поправиться и его выпишутъ развѣ мѣсяца черезъ два. Лежитъ онъ на офицерской половинѣ; столъ у него прекрасный, апетитъ еще лучшiй, а уходомъ онъ не нахвалится. Вообще онъ веселъ и совершенно доволенъ. Я навѣщаю его часто и иногда съ Машей, которой теперь столько дѣла въ консерваторiи, что она по цѣлымъ днямъ занята. Теперь о журналѣ. Дѣло о немъ еще длится. Надежды есть у меня большiя, но еще ничего рѣшительнаго немогу сообщить тебѣ. Я составилъ объяснительную записку и написалъ письмо министру. Боюсь только, что рѣшенiе выйдетъ нераньше половины будущаго мѣсяца: Государь теперь въ Крыму. Хорошо было бы, еслибъ ты былъ теперь здѣсь; но такъ какъ тебя нѣтъ, то буду управляться какъ-нибудь самъ. Какъ жаль, что ты невзялъ «Призраки» Тургенева. Ты такого маху далъ, что я и сказать тебѣ не могу. И что тебѣ за дѣло знать о положенiи журнала? Ты долженъ былъ говорить, что знаешь, а тамъ что Богъ дастъ. Была бы повѣсть только въ рукахъ. Знаешь ли ты что значитъ теперь для насъ Тургеневъ? Во всякомъ случаѣ я долженъ имѣть журналъ, иначе я погибну. У меня долги, и я сгнiю въ долговомъ отдѣленiи. А мое семейство? Если можно на обратномъ пути заѣзжай въ Баденъ и исхить у него повѣсть. Какъ бы ни назывался нашъ журналъ, а начать повѣстью Тургенева - вѣдь это успѣхъ. Только ради Христа не играй въ Баденѣ. 18 сентября будетъ сорокъ дней по дядѣ и тогда узнаемъ, вспомнилъ ли о насъ старикъ. Саша увѣряетъ, что да: она слышала объ этомъ въ Москвѣ. Я не вѣрю и тебѣ не совѣтую вѣрить. Я прозябаю. Настаютъ мелкiе долги, которые еще хуже крупныхъ. Страховъ краснѣетъ и толстѣетъ. Онъ работаетъ въ Библiотекѣ и распинается за неё. Аполлонъ Григорьевъ пьетъ горькую и разумѣется не пожинаетъ сладкихъ плодовъ. Долгомостьевъ все такой же востроносый. «Современникъ» среди самаго разгара польскаго вопроса, трактуетъ о сбиранiи грибовъ, о греческихъ и о франкфуртскихъ дѣлахъ. Мы-де нигилисты! Въ Римъ я не писалъ тебѣ, потому что приходилось и въ Римъ и въ Туринъ писать въ одно время. Мои тебѣ всѣ кланяются. Я заваленъ коректурами, да и писать нечего: все пока обстоитъ благополучно. Подписка городская началась и у Базунова и у другихъ книгопродавцевъ. Но сказать еще ничего не смѣю. Такое исключительное положенiе. Что-то скажутъ наши губернiи. На петербургскiе толстые журналы подписка самая-плохая. «Современникъ» говорятъ охаетъ. Губернiи очевидно злы на петербургскую журналистику, да и есть за чтò, нечего сказать. Нигилисты занеслись въ облака, а другiе безцвѣтны. Когда я выдамъ книгу? спрашиваешь ты. Хочу въ концѣ мѣсяца, а тамъ что Богъ дастъ. Позже тоже негодится. Какъ разъ остановишь подписку. Крайнiй срокъ былъ бы по-моему къ 20му, но въ случаѣ крайности денька три-четыре прихватить можно. У насъ скарлатина. Варя занемогла. Теперь лучше и опасность миновала. Мы всѣ ждемъ тебя съ нетерпѣнiемъ. У меня дѣла теперь куча. Самъ не знаю кàкъ справляюсь. Кредиторы мои рвутъ съ меня деньги, а ихъ еще нѣтъ и такъ мнѣ все тяжело… Прощай голубчикъ. Обнимаю тебя крѣпко. Спроси денегъ (по моему счету, который я далъ тебѣ) у Александра Павловича. Деньги твои Ковалевскому давно уже отданы - въ чемъ имѣется у меня росписка. Страховъ благоволитъ что-то къ «Эпохѣ». Аполлонъ Григорьевъ пьетъ мертвую. Ты мнѣ не пишешь, а я о тебѣ очень безпокоюсь. Ты болѣнъ, и я все думаю, что болѣзнь твоя усилилась, а это страшная болѣзнь. Успокой меня, напиши поскорѣе, хоть что-нибудь. Ныньче вышла «Эпоха». Наконецъ-то! Я измучился. Столько борьбы пришлось выдержать и все безуспѣшно. Самая патрiотическая статья, самая лучшая въ журналѣ, именно рядъ статей не могла быть напечатана… Ныньче я получилъ письмо изъ Парижа. Спѣшу тебѣ его отправить. Ныньче субота, а въ понедѣльникъ я вышлю тебѣ еще 100 р. Прощай братъ, обнимаю тебя крѣпко Твой М. Достоевскiй Такъ-какъ ты, мнѣ кажется, гораздо лучше напишешь о Кохановской, чѣмъ о Костомаровѣ, то позволь мнѣ передать этотъ сюжетъ Аверкiеву, который занимается русской исторiей. Отвѣчай мнѣ. Въ такомъ случаѣ, вмѣсто одной были бы двѣ статьи. Понимаешь… Ныньче я послалъ тебѣ еще 100 р. Черезъ нѣсколько дней вышлю еще. Ныньче же пошла въ Москву и «Эпоха» къ Базунову. По почтѣ высылать къ тебѣ её не стоитъ: ты получилъ бы её гораздо позже, потому-что попалъ бы въ позднѣйшiе списки, которые редакцiя сдаетъ въ Газетную Экспедицiю. Пособить горю можно только черезъ Базунова, къ которому я прилагаю двѣ записки на полученiе трехъ экземпляровъ «Эпохи»  одного для тебя, двухъ для сестеръ. Да, братъ, и я очень ощущаю весь вредъ для журнала отъ твоего отсутствiя. Ни сговориться, ни посовѣтоваться. Разина конечно не скоро замѣнишь. Кстати я получилъ отъ него письмо. Онъ предлагаетъ писать въ «Эпоху» кореспонденцiи изъ Варшавы, по поводу тамошняго крестьянскаго дѣла. Онъ и поѣхалъ то туда чтобъ быть однимъ изъ приводителей его въ исполненiе. Кореспонденцiи его могутъ быть въ высшей степени интересны. Такимъ образомъ потеря въ одномъ отдѣлѣ можетъ съ лихвою вознаградиться въ другомъ. Я не видалъ еще Страхова и не говорилъ еще съ нимъ о книгѣ Щепкина. Критика дѣйствительно можетъ выйдти превосходная. Я надѣюсь, т. е. есть надежда, что «рядъ статей» будетъ напечатанъ въ мартовской книгѣ. Ныньче пришло прилагаемое письмо съ надписью на конвертѣ очень нужное, и потому ныньче же посылаю тебѣ его. У насъ все попрежнему. Только тоска томитъ насъ съ женою. Точно душа наша отлетѣла отъ насъ. Каждый день я плачу по Варѣ. Это былъ вѣдь нашъ послѣднiй ребенокъ. Чуть только останусь одинъ, такъ она и вертится передо мною съ своей гримаской, за которую я обыкновенно называлъ ее: Носъ! Бѣдная, милая Люшка! Если удосужишься напиши о Костомаровѣ, только по скорѣе. Завтра я посылаю тебѣ сто рублей. Это во-первыхъ, а во-вторыхъ ты напрасно обвиняешь меня въ томъ что мало объявленiй. Во всѣхъ газетахъ, даже въ «Биржевыхъ Вѣдомостяхъ» было объявлено о выходѣ №№1 и 2 «Эпохи». Въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ», «Голосѣ», «Инвалидѣ» и въ «СПБ. Вѣдомостяхъ» было объявлено объ этомъ по два раза. Чего же болѣе. Причинъ не особенно-сильной подписки должно искать не въ этомъ, а въ ея запоздалости. Публика привыкла подписываться въ декабрѣ и январѣ и ужь ничѣмъ не заставишь её измѣнить ея привычку. Впрочемъ подписка еще идетъ, но уже не такъ шибко какъ прежде. За двѣ тысячи перевалили. Вотъ что, братъ; я хочу съ тобой посовѣтоваться. Очевидно я не выйду съ деньгами. Нужно будетъ занять. Я хочу попросить у тётки и вотъ на какихъ основанiяхъ: Хочу просить 10 тысячь. Возьму ея 5% не по курсу, а по номинальной цѣнѣ. Буду платить 10% въ годъ. въ первый годъ, т. е. къ маю 1865 возвращу ей 5 тысячь, а остальныя 5 тысячь въ 1866 г. Возвращу ей эти 10 тысячь тоже 5% билетами. Такимъ-образомъ, тетушка могла бы сдѣлать мнѣ благодѣянiе и вмѣстѣ съ тѣмъ и для себя прибыльное дѣло. Жалуется же она, что у нея мало дохода. За деньги бояться ей нечего. Я беру ихъ на дѣло, которое шло блистательно и которое пойдетъ еще блистательнѣе. Развѣ въ случаѣ моей смерти только она рискуетъ потерять ихъ. Теперь вотъ что: посовѣтуй какъ мнѣ это устроить. Надобно тетушку сначала приготовить. Я хочу написать къ Варенькѣ. Какъ ты думаешь? Или не поговорить ли тебѣ самому съ нею. Тутъ должно поступить осторожно, т. е. довѣриться тѣмъ, кто дѣйствительно захочетъ споспѣшествовать этому. Ради Бога только это секретъ и Александру Павловичу объ этомъ ни полслова. Это болтунъ. Помочь онъ не поможетъ, а болтовней своей все испортитъ. Если ты найдешь полезнымъ поговорить съ Варенькой, то поговори по секрету и покажи ей письмо это. Всѣ эти предосторожности могутъ показаться тебѣ смѣшными. Они и дѣйствительно смѣшны въ такомъ простомъ дѣлѣ. Что въ самомъ-дѣлѣ можетъ быть проще и естественнѣе того, что племянникъ, вслѣдствiе разныхъ враждебныхъ обстоятельствъ, нисколько не зависѣвшихъ отъ его воли, вынужденъ занять денегъ на выгодныхъ условiяхъ и обращается не къ чужимъ, а къ родной тёткѣ и крестной матери. Все равно эти деньги пролежатъ въ сундукѣ у тётушки два года и принесутъ ей только 5%, тогда какъ она можетъ получить на нихъ еще 5%, а мнѣ она сдѣлала бы благодѣянiе, потому что здѣсь ни у кого денегъ нѣтъ. Однимъ словомъ, поступи какъ знаешь, только отвѣчай мнѣ поскорѣе. А главное, секретъ. Заявившихъ требованiе съ майской книги пока очень немного. Около 200. Очевидно публика ждетъ, каковы будутъ послѣдующiя книги. Вотъ задача, чтобъ сдѣлать ихъ казистыми. Полонскiй везетъ свою драму въ Москву. Вещь очень не дурная, но ломитъ онъ непомѣрно. Современникъ отказался отъ ней. Я предлагалъ 500 р. деньгами и 1000 оттисковъ. Несоглашается. Чортъ съ нимъ. Пусть печатаетъ у Каткова. Тамъ покрайней мѣрѣ хоть конкуренцiя не такъ велика. Непремѣнно бы нужно выдать книгу къ праздникамъ. За тобою дѣло. Я начинаю хлопотать о деньгахъ заранѣе, чтобъ знать, чего держаться. Вотъ уже два дня какъ я собираюсь писать къ тебѣ и все не могу собраться съ головой, руками и временемъ. Коректуры одолѣли. Сидишь цѣлый день и такъ устанешь къ ночи, что ко сну клонить начинаетъ. Лѣнь одолѣетъ и такъ и не напишешь. Такъ и пройдетъ день. Вотъ что братъ. Къ празднику я не успѣлъ выпустить книги. Выйдетъ она на праздникахъ и выйдетъ бѣдная. А это жаль, ибо первые два №№ въ провинцiи начали производить ефектъ, что я заключаю изъ усиленiя подписки. Нужно было бы поддержать ее… Но что дѣлать. Апрѣльская книга ужь не произведетъ того ефекта. Пожалуй ко второй составится и невыгодное мнѣнiе. Теперь о дѣлѣ. Я могу прiѣхать неиначе какъ послѣ кудахтанья. Это мое мнѣнiе. Напрасно ты не показалъ письма Варинькѣ. Дѣло въ томъ, что я вѣдь не прошу денегъ въ даръ, а занимаю ихъ и на самыхъ выгодныхъ условiяхъ. Почемъ знать, можетъ быть Варя дастъ. Посовѣтуйся съ ней ладкомъ, но не на словахъ а покажи ей письмо мое, предыдущее. Растолкуй главное, что мнѣ нужны деньги, потому что я долженъ издавать теперь журналъ менѣе чѣмъ на половинную сумму, т. е. на 6 р. вмѣсто 16 и потому мнѣ такъ трудно. Пусть Варя разболтаетъ. Это и прекрасно. Этого я и хочу. Главное только нужно непремѣнно сдѣлать, чтобъ она была за меня; вообще нужно подготовить почву. Тогда я обращусь къ тёткѣ съ письмомъ и когда оно произведетъ дѣйствiе, тогда и тогда только я прiѣду. Такiя деньги не даются экспромтомъ. Объ нихъ будутъ долго думать. Теперь же мнѣ и нельзя ѣхать ибо книга на рукахъ, да и проѣду я только понапрасну. Такъ я покрайней мѣрѣ думаю. Прощай братъ. Видѣлъ ныньче Яновскаго у Сѣрова, куда ходилъ часа на два, чтобъ провѣтриться. Ныньче получилъ я письмо твое съ печальною вѣстiю. Милый, добрый другъ мой, я все это время, съ самой нашей разлуки, такъ много и такъ часто думалъ о тебѣ, о тѣхъ безконечныхъ мученiяхъ, которыя ты ежечасно переносишь, смотря на агонiю Марьи Дмитревны, что самъ болѣлъ твоею болью. Дай Богъ ей царство небесное. Врагомъ ея ни я и никто изъ моихъ не былъ - ты это хорошо знаешь, да и покойница, я полагаю, это тоже знала. Ныньче, вѣроятно, были похороны, и Паша прiѣхалъ вовремя. Странно, что такъ запоздала депеша. Мы получили ее её ночью въ 3 часа на 17 число. 17го же утромъ я скрутилъ Пашу и отправилъ его къ тебѣ и сейчасъ же послѣ его отъѣзда, такъ около часа, я получилъ твое письмо, въ которомъ ты пишешь мнѣ о присылкѣ денегъ. Съ Пашей я послалъ тебѣ, что могъ въ настоящую минуту, потомучто были платежи, именно 100 р. - Все равно, разсчиталъ я, безъ займа ты не обошолся бы. Сверхъ того, я долженъ былъ отложить неприкосновенными 300 р. для Боборыкина, на случай, если пришлось бы выдать. Это дѣло чести, и потому просить подождать нельзя. Но теперь ты самъ прiѣдешь скоро и самъ ихъ отдашь. Они хранятся у меня къ твоимъ услугамъ. Чѣмъ больше я раздумываю о теткѣ, тѣмъ болѣе укрѣпляюсь въ мысли, что я поступаю благоразумно. Я бы только даромъ проѣздился. Этотъ шагъ еще не уйдетъ. Зазвонили къ заутренѣ, зажгли плошки и по городу пошолъ гулъ отъ колоколовъ и экипажей - Христосъ воскресъ! Обнимаю тебя крѣпко. Не горюй, голубчикъ. Береги себя. Вѣроятно хоронили на Лазаревомъ. Я все думаю и боюсь, чтобъ ты не простудился. Береги себя - это главное. Проценты тёткѣ 1000 р. я заплатилъ-бы впередъ. На это напирай. Ей нужны наличныя. Посылаю тебѣ «Голосъ», въ которомъ ты найдешь матерiалъ для статьи своей. Новый отвѣтъ Костомарова. Ныньче получилъ письмо твое. Поблагодари отъ меня и отъ жены Марью Дмитревну за участiе къ нашему горю. А горе не уменьшается, а становится все больше и опредѣленнѣе; точно такъ какъ въ первую минуту почти не чувствуешь ушиба, который можетъ потомъ имѣть важныя послѣдствiя, точно такъ и мы въ первую минуту както не нашлись, потерялись, а теперь, когда уже схоронено маленькое тѣло, боль отъ страшнаго ушиба сильно чувствуется… Не пиши большой статьи, не вдавайся въ подробности. Покороче, но только ради Бога поскорѣе. Медлить опасно. Ныньче Машино рожденье. Скучно провели мы его. Катя выздоравливаетъ. Но это такая хитрая и коварная болѣзнь, что только послѣ шести недѣль можно за что-нибудь поручиться. Послѣднiе три дня я просто измучился, и потому не отвѣчалъ тебѣ: приходилось много писать. Начну теперь о журналѣ - единственномъ предметѣ, который у меня на умѣ. Кажется на этихъ дняхъ все уладится, но заглавiе «Почва» не понравилось и я принужденъ былъ перемѣнить его. Будемъ издавать «Эпоху»: оно можетъ-быть и лучше, потому что многiе находятъ заглавiе «Почва» страннымъ, а иные смѣшиваютъ съ этимъ словомъ нѣчто агрономическое. «Эпоха» такъ «Эпоха». Тургеневъ уже болѣе недѣли какъ въ Петербургѣ и ныньче онъ отдалъ мнѣ свою повѣсть. Стало-быть первая книга явится съ его именемъ. Онъ и не думалъ отдавать ее её въ Русскiй Вѣстникъ. Егору Петровичу еще не могъ отдать твоего долга: три раза былъ у него (ныньче два раза) и не заставалъ все дома. Авось завтра буду счастливѣе. Если еще твою повѣсть и номеръ выйдетъ хорошiй. Много придется мнѣ за нимъ возиться. Былъ ли ты у Островскаго. Съѣзди къ нему и попроси на февраль. Иначе плохо. Къ Кохановской писалъ я уже недѣли двѣ тому назадъ. Данилевскiй пишетъ, что повѣсть ея ужь слишкомъ въ византiйскомъ вкусѣ, но я её все таки напечатаю. Черезъ Плещеева ты могъ бы навербовать хорошихъ сотрудниковъ. Напримѣръ Юрьина: онъ въ Днѣ напечаталъ критику на Бокля. Ты читалъ ее её и хвалилъ. Юрьинъ уже участвовалъ во «Времени». Еще могъ бы ты попросить черезъ Плещеева же Антонова: онъ въ «Днѣ» же пишетъ такiя великолѣпныя финансовыя статьи. А финансовый вопросъ очень важный. Плещеевъ вѣроятно съ ними знакомъ, покрайней мѣрѣ, съ Юрьинымъ. Сдѣлай это. Встрѣтилъ ныньче Григоровича у Тургенева. Такой же. Вотъ еще что. Мнѣ бы очень хотѣлось и Страховъ одобряетъ очень мысль мою, чтобъ въ первой книгѣ былъ: Рядъ статей о Руской литературѣ. Это напомнило бы наше старое время, и я предлагаю тебѣ вотъ что. Страховъ пишетъ о народности въ нашей литературѣ. Онъ тебѣ говорилъ объ этой статьѣ и ты знаешь мысль ея. Такъ вотъ онъ же готовъ помѣстить её подъ этой фирмой. Согласенъ ли ты? Отвѣчай, не забудь, на этотъ вопросъ. Хорошо ли идетъ работа? Паша у насъ бываетъ. Я самъ пригласилъ его и полушутя просилъ его не шалить у себя дома. Онъ отвѣчалъ мнѣ на это, что въ «его лѣта» это было бы смѣшно и позорно. Мы такъ всѣ и прыснули со смѣху. Посылаю тебѣ письмо, полученное мною третьяго дня. Увѣряю тебя, что рѣшительно не могъ тогда же писать тебѣ. Работалъ даже ночью, чего со мною никогда не бываетъ. Можете себѣ представить какой я сталъ забывчивый дорогой и любезнѣйшiй Михаилъ Ивановичъ. О слонѣ то и ни слова; слона-то и забылъ. А вѣдь съ тѣмъ тогда и сѣлъ писать Вамъ, чтобъ писать о немъ и поздравить Васъ съ великолѣпною статьею. Сей часъ только получилъ письмо Ваше и страшно удивился, узнавъ изъ него, что ничего не упомянулъ о вашемъ Сперанскомъ. Немедленно же поправляю ошибку, за которую простите меня и еще разъ простите. Съ этими корректурами все позабудешь. Статья о Сперанскомъ - превосходна. И мнѣ и брату она чрезвычайно понравилась и мы печатаемъ её въ этой декабрьской книгѣ. Слогъ былъ только мѣстами шероховатъ, но я сгладилъ. Сердечно благодарю васъ за статью эту. Изъ васъ выйдетъ славный критикъ-публицистъ, только не пренебрегайте слогомъ. Мы Вами очень дорожимъ, а еще болѣе любимъ Васъ. Книги я точно запоздалъ послать къ Вамъ, тоже за хлопотами и за дѣлами. Только ужь будьте другомъ, спасайте насъ. Мнѣ въ январѣ нужна непремѣнно критика и критика бойкая, задирательная, дѣльная. Пишите о чемъ хотите, только напишите голубчикъ хорошо. Я буду ждать статьи Вашей до 7го. О Расколѣ есть у меня статья и хоть я увѣренъ, что Вы напишете лучше, но и эту жаль отдать назадъ, тѣмъ-болѣе что я всегда нуждаюсь въ критикахъ. Пожалуста, Михаилъ Ивановичъ, прошу васъ не оставьте меня безъ критики на будущую книгу. Я на васъ надѣюсь и надѣюсь крѣпко.
===========