Теперь же осень, и погода вѣроятно такая же дождливая, какъ и у насъ въ Ревелѣ; Такъ мудрено ли простудиться? Вы и то недавно были нездоровы! Я такъ боюсь за Васъ, милый Папинька, что право, ежелибъ было можно, самъ бы сталъ помогать Вамъ и раздѣлилъ бы съ Вами Ваши хлопоты! О братѣ Ѳедѣ не безпокойтесь. Онъ мнѣ писалъ тоже самое, но это только однѣ его догадки. Это больше зависитъ отъ экзамена, нежели отъ чертежей. Притомъ же, ежелибъ его и оставили еще на годъ въ третьемъ классѣ, то это еще совсѣмъ не бѣда, а можетъ было бы и къ лучшему; положимъ, что онъ пробудетъ лишнiй годъ кондукторомъ, но за то онъ можетъ тогда вытти изъ училища первымъ и получить прямо поручика; а это не шутка! Повѣрьте мнѣ: я очень хорошо знаю всѣ ихъ учрежденiя и обряды, и потому навѣрно говорю Вамъ, что многiе, даже изъ моихъ знакомцевъ, сами просятъ, чтобъ ихъ непереводили, но ихъ хитрость почти всегда угадывается! Чтоже касается до его выключки, то я право незнаю чѣмъ побожиться Вамъ, что этаго никогда не можетъ быть. Выключаютъ тѣхъ, кто гадко ведетъ себя, и кто сидитъ по 4, по 5 лѣтъ въ одномъ классѣ! И то по благоусмотрѣнiю Великаго Князя, который докладываетъ объ этомъ Государю. Выключить Кондуктора — дѣло не совсѣмъ легкое, а тѣмъ болѣе совсѣмъ невинно, ни зачто, ни про что. Неужели Вы полагаете что тамъ одинъ только онъ худо чертитъ! Повѣрьте, что тамъ гораздо болѣе половины такихъ, которые не только чертить но и учиться не умѣютъ! Не думаю, милый Папинька, чтобъ Меркуровы были способны это сдѣлать! Вѣдь они сами принудили меня жить у нихъ; въ ихъ квартирѣ я не нуждался, живя въ крѣпости! Я получилъ письмо отъ Шидловскаго, въ которомъ была вложена приписочка и отъ Меркурова. Въ ней онъ не упоминалъ нислова о деньгахъ, а только просилъ меня написать къ нему, говоря, что тогда поговоритъ со мною пооткровеннѣе! Что это значитъ? — я непонимаю. Впрочемъ я, отвѣчая Шидловскому, вложилъ въ письмо его и маленькое письмецо къ Меркурову. Отвѣта еще нѣтъ. Шидловскiй пишетъ ко мнѣ часто, и огромнѣйшiя, умныя письма! Онъ меня все также любитъ! Несравненный человѣкъ! Посланный мною Вамъ каталогъ содержалъ необходимыя мнѣ книги, чтобъ приготовиться къ экзамену. Изъ него Вы можете видѣть, сколько я долженъ знать наукъ, для меня совсѣмъ новыхъ! Времени только два года, ежели не меньше. Однакоже надежды терять нечего, потому что я чувствую себя въ силахъ приготовиться! Половину механики мы уже прошли, хотя и по другому курсу. Ежели же мнѣ не удастся быть полевымъ, то я перейду въ Артиллерiю или въ Сапёры, чтò очень легко, и что чтò здѣсь многiе дѣлаютъ! Съ прiобрѣтенными познанiями въ высшей математикѣ куда несунешься? Конечно лучше всего адресоваться къ Шидловскому; я напишу къ нему объ этомъ, и онъ посовѣтовавшись съ братомъ навѣрно обдѣлаетъ все, какъ нельзя лучше; притомъ же многiе книгопродавцы ему знакомы! Цѣны же всѣмъ этимъ книгамъ, я успѣлъ узнать, частiю отъ поручика Витковскаго, частiю и отъ нашихъ офицеровъ, учившихся въ Главномъ Инженерномъ Училищѣ. Сумма не многимъ превышаетъ ста рублей! Вѣрите ли? не хотя пишу къ Вамъ этѣ строки, полагая, что Вы сами терпите нужду въ деньгахъ! Ахъ! Папинька, папинька! Что же мнѣ дѣлать? Не будетъ ли это гораздо хуже, ежели я, скрывъ все отъ Васъ, не буду въ состоянiи приготовиться! Ежели, можете прислать мнѣ? — то пришлите, ежели же нѣтъ, то надо будетъ подождать. Для меня теперь минуты дороги, тѣмъ болѣе, что мнѣ должно будетъ выдержать 2 экзамена: одинъ здѣсь, а другой въ Инженерномъ Училищѣ. Безъ перваго меня не пустятъ въ Петербургъ; прежде захотятъ узнать достоинъ ли я еще этаго, и этотъ экзаменъ бываетъ полгодомъ ранѣе втораго. Прости меня, милая сестра моя, зато, что я такъ долго заставлялъ тебя удивляться моему молчанiю! Ты вѣрно думаешь — признайся, что это правда? — ты вѣрно думаешь, что я позабылъ также и тебя, — но ты ошибаешься, милый другъ; ты знаешь, что я слишкомъ люблю тебя, чтобъ быть въ состоянiи пожертвовать тобою забвенiю. Я бы желалъ быть въ твоемъ мнѣнiи прежнимъ, неизмѣнившимся братомъ; да, сестра, я бы желалъ найти уголокъ въ твоемъ сердцѣ, гдѣ бы громко, безъ совмѣстничества раздавалось имя твоего брата! Подари меня полнымъ своимъ довѣрiемъ; — и, право, клянусь тебѣ я неостанусь въ долгу у тебя. Я открою тебѣ свою душу, какъ лучшему другу; надѣюсь что въ этомъ я небуду раскаяваться. Прежде нежели я о чемъ нибудь стану говорить съ тобой — ты должна мнѣ дать обѣщанiе, да, обѣщанiе, Варинька, которое исполнить, я думаю, тебѣ будетъ также прiятно, какъ мнѣ получить. Начнемъ переписываться; хоть въ мѣсяцъ разъ станемъ мѣняться письмами. Проси объ этомъ позволенiе у дядиньки и тётиньки; — я напередъ увѣренъ въ ихъ согласiи. У тебя много досуговъ, такъ тебѣ право не трудно будетъ удѣлить мнѣ нѣсколько минутъ. Пожалуйста, сестра, неоткажи мнѣ въ этомъ. Вѣрь, что за мной дѣло нестанетъ; я вознагражу тебя всею моею довѣренностiю, всѣмъ чистосердечiемъ. Ежели я такъ долго неотвѣчалъ тебѣ, то этому причиною были хлопоты. Не проходило почты, чтобъ я неотсылалъ по нѣскольку писемъ; прибавь къ этому занятiя по службѣ, математеку — и ты сама, вмѣсто выговора заступишь мѣсто посредницы между собою и мной.  Пиши мнѣ побольше, сестра! Въ будущемъ письмѣ своемъ, я надѣюсь поплатиться съ тобою всею откровенностiю. — Пиши ко мнѣ о всемъ, что придетъ тебѣ въ голову, что продиктуетъ тебѣ твое сердце. Пиши ко мнѣ о житьѣ своемъ, — и право, еслибы ты стала отдавать отчетъ мнѣ въ каждомъ своемъ шагѣ, — то и тогда письма твои не наскучили бы мнѣ. Грустно жить, сестра не имѣя друга; хочется хоть съ кѣмъ ни будь подѣлиться своими ощущенiями, а когда нѣтъ никого, когда пустота обниметъ тебя, жметъ тебя, тогда, кажется, выбралъ бы вѣтеръ въ свои собѣседники, одушевилъ бы бездушную природу и подѣлился бы съ нею полнотою своихъ чувствованiй. Такiя минуты нечужды мнѣ; я часто, часто ихъ испытываю!.. Я нахожусь теперь въ совершенномъ невѣденiи нашихъ обстоятельствъ. Что дѣлается у насъ въ деревнѣ, выбраны ли у насъ опекуны, нѣтъ ли какихъ нибудь препятствiй? — я ничего, о всемъ этомъ ничего не знаю. Еслибъ я могъ поѣхать самъ въ деревню, то навѣрно все бы устроилъ, — или покрайней мѣрѣ вывелъ бы себя изъ этаго мучительнаго незнанiя. Время идетъ; вотъ ужь четвертый мѣсяцъ какъ скончался Папинька, — а еще ничего неустроено. У насъ я думаю ужаснѣйшiй безпорядокъ; староста незнаетъ къ кому относиться въ дѣлахъ своихъ; все запечатано: Григорiй писалъ ко мнѣ, что ему даже не позволили выколотить Папинькины шубы и онъ боится, чтобъ въ нихъ незавелся моль. Дворовые люди гуляютъ, между тѣмъ, какъ они могли бы быть отпущены по паспорту и приносить оброкъ; въ нашемъ теперешнемъ положенiи и это было бы значительною помощiю. Притомъ же, кто будетъ опекуномъ нашимъ? Чужой! Что ему за дѣло до насъ?! Боюсь, сестра, боюсь, чтобъ крохи, собранныя покойникомъ не разлетѣлись вмѣстѣ съ его кончиной. Напиши мнѣ пожалуйста поподробнѣе о сестрахъ и братьяхъ. Хорошо ли они учаться? Словомъ, все, все что до нихъ касается. Ты поняла бы сама, какъ должно меня интересовать все до Васъ касающееся, еслибъ, какъ я, жила вдали отъ родныхъ своихъ. Если ты знаешь что нибудь, что дѣлается у насъ въ деревнѣ, то, пожалуйста напиши мнѣ. — Мнѣ всѣ совѣтуютъ ѣхать. Я и самъ знаю, что это необходимо, но какъ я поѣду? съ чѣмъ я поѣду? гдѣ возьму я денегъ на мою поѣздку? Между тѣмъ изъ Каширскаго суда получилъ я бумагу въ коей вызываютъ меня въ деревню. Ей Богу я не знаю, что мнѣ дѣлать? Братъ мнѣ также пишетъ, чтобъ я немѣдленно ѣхалъ! Ахъ, Варинька, ты не повѣришь какую нужду терпитъ онъ теперь. Два мѣсяца не писалъ онъ ко мнѣ ни слова, не имѣя денегъ на почту... Наше положенiе ужасно... мы не знаемъ къ кому адрессоваться, къ кому относиться съ нашими прозьбами! Еслибъ не помощь дядиньки — я бы и самъ не зналъ, что мнѣ дѣлать. По крайней мѣрѣ я разплатился теперь съ долгами и потому покоенъ, хоть и самъ терплю нужды. Охъ! Папинька! Папинька! сколько мы потеряли въ тебѣ.  Чѣмъ ты занимаешься теперь, милая сестра моя? Думаю, что ты небросила науки. Образованiе, которое ты получила въ пансiонѣ, хотя и достаточно для дѣвушки твоего возраста, но еще очень не достаточно для свѣта. Я совѣтовалъ бы тебѣ заниматься исторiей, а особенно искуствами. — Форто-пьяно лучшая твоя отрада теперь — я это знаю, или покрайней мѣрѣ въ этомъ увѣренъ, потомуч то музыка была любимымъ наслажденiемъ покойнаго папиньки! Но рисованiе, естра, рисованiе также необходимо для всякой воспитанной дѣвицы. Также — знаешь ли что? — читай Библiю. Вѣрь милый другъ мой, что въ пансiонѣ насъ никогда не научатъ Религiи, а скорѣй оттолкнутъ отъ нее, заставляя учить наизустъ катехизисъ. Право, стыдно подумать... русскiе почти совсѣмъ не смотрятъ въ библiю... Если увидишь нашу няню, то кланяйся ей отъ меня и старайся успокоить её. Скажи ей, что я употреблю все старанiе, чтобы ей уплатили ея деньги. О! еслибъ я былъ богатъ! ябъ... Богъ знаетъ чего бы я не сдѣлалъ, чтобъ составить ея счастiе. Поцѣлуй за меня братьевъ и сестеръ. — Ты неповѣришь, какъ я радъ, что меня откомандировали въ Ревель. Петербургъ мнѣ бы скоро наскучилъ, а въ Ревелѣ я какъ дома. Прекрасное мѣстоположенiе, веселыя лица и даже сѣринькая погода, такъ скоро освоились со мной, что я скоро позабылъ и блескъ Петербурга и радушiе Москвы. Меня окружаютъ добрые нѣмцы; мощный, звучный нѣмецкiй языкъ по цѣлымъ часамъ раздается въ ушахъ моихъ. Да, сестра, я до страсти полюбилъ языкъ этотъ, и теперь преимущественно занимаюсь нѣмецкой литературой! Боже! какое богатство, сестра! Есть ли бъ ты могла вообразить, понять великость Шиллера? Но погоди, сестра будетъ можетъ быть время, когда мы съ тобой вмѣстѣ упьемся его гармонiей, поплачемъ очарованные его идеальнымъ мiромъ.  О! какъ бы хотѣлось мнѣ увидѣть теперь всѣхъ Васъ! Коля, Вѣрочка, Саша мнѣ всегда являются въ какомъ-то сновидѣнiи! «Да точно ли живутъ, существуютъ они всѣ,» — спрашиваю я иногда у себя, «не сонъ ли это?..» — О! Какъ счастливы бы были еслибъ сны наши болѣе походили на вѣщественность. Прощай, милая сестра моя, незабудь о моей прозьбѣ. Съ нетерпѣнiемъ стану ждать отвѣта, — прощай! Засвидѣтельствуй мое глубочайшее почтенiе дядинькѣ и тётинькѣ.  Еслибъ я имѣлъ хоть малѣйшую надежду, что письма мои не будутъ имъ противны, что они не разсердятъ ихъ, то сей часъ бы писалъ къ нимъ.  Если мое молчанiе мое стоило наказанiя, то я ужь слишкомъ, слишкомъ наказанъ.  Напиши мнѣ, получилъ ли дядинька мое послѣднее письмо? Первое письмо твое, милая сестра моя, очень меня успокоило. Вопервыхъ я увидѣлъ, къ большому моему удовольствiю, что ѣхать мнѣ не нужно. Мнѣ этаго и самому нехотѣлось по многимъ причинамъ изъ которыхъ главныя: большiя траты, и потеря времени, чтò для меня очень важно, потому что на будущемъ году я поѣду въ Петербургъ держать экзаменъ въ офицеры; слѣдовательно я заваленъ книгами и бросить ихъ было бы мнѣ крайне невыгодно. Изъ второго жь письма твоего вижу что это былобы