Что мнѣ дѣлать, я не знаю, А безвѣстно погибаю: Забриол в лѣсы непроходны, В страны гладны и безводны; Атаманы и гетманы, Попал я в ваши обманы. Пропадить вы за пороги, Лиш бы не збытся з дороги, Не впасть бы мнѣ в силны руки, Не принять бы страшной муки; Иду же я на путь преждний, Под кров мнѣ зѣло надежный. Прогнѣвил я самодержца С малоразсуднаго сердца. Да мой же в том разум твердый, Что бог и царь милосердый: Государь гнѣв свой отставит, И бог мене не оставит.
За Могилою Рябою над рѣкою Прутовою было войско в страшном бою. В день неделный ополудны стался нам час велми трудный, пришол турчин многолюдный. Пошли навстрѣчь козацкия, пошли полки волоския, пошли загоны донския. Легкий воин дѣлав много, да что был числа малого, не отнял мѣста лихаго. Поял то был город близкий, врагом добрый, бо был ниский, дал бы на вас пострѣл рѣский. Пришли на Прут коломутный, тут же то был бой окрутный, тут же то был нам час смутный. Стали рядом уступати, иншаго мѣста искати, а не всуе пропадати. Скоро померк день неделный, ажио российския силы вна отворот загримѣли. Страшно грѣмят и облаки, да страшный там Марс жестокий гримѣл на весь пляц широкий. Зоря з моря выходила, ажио поганская сила в тыль обозу зашумѣла. Всю нощь стуки, всю ночь крики, всю ночь огонь превеликий: во всю нощь там Марс шел дикий. А скоро ночь уступила, болшая злость наступила, вся армата загримѣла. Не малый час там стреляно, аж не скоро заказано, Не судил бог христианства «На мир, на мир!» — закричано. освободить от поганства, еще не дал збить поганства. Магомете, Христов враже, да что далший час покаже, кто от чиих рук поляже.
Дал Петру стадо свое упасти спаситель, дабы тѣм дѣлом Христов явился любитель. Бог и Петру Второму вручил стада многа и сотвори извѣстно, коль любит он бога.
Коли дождусь я весела ведра и дней красных, Коли явится милость прещедра небес ясных? Ни с каких сторон свѣта не видно, — все ненастье. Нѣт и надежды. О многобѣдно мое щастье! Хотя я? малую явит отраду и поманит, И будто нѣчто полготить стаду, да обманит. Дрожу под дубом; а крайним гладом овцы тают И уже весма мокротным хладом исчезают. Прошол день пятый, а вод дождевных нѣт отмѣны. Нѣт же и конца воплей плачевных и кручины. Потщися, боже, нас свободити от печали, Наши нас дѣды к тебѣ вопити научали.
Не знаю, кто ти, пророче рогатий, знаю, коликой достоин ти славы. Да почто ж было имя укривати? Знат, тебѣ страшны силных глупцов нравы. Плюнь на их грозы! Ти блажен трикрати. Благо, что дал бог ум тебѣ тол здравий. Пусть весь мир будет на тебе гнѣвливый, ты и без щастья доволно щасливий, Объемлет тебе Апполин великий, любит всяк, иже таинств его зрител. О тебѣ поют парнасские лики, всѣм честным сладка твоя добродетель И будет сладка в будущие вѣкы, а я и нынѣ сущий твой любитель. Но сие за верх славы твоей буди, что тебе злие ненавидят люди. А ти, как начал, течи путь изрядний, коим книжнии теклы исполины, И пером смѣлим мещи порок явний на нелюбящих ученой дружини И разрушай всяк обичай злонравний, желая в людех доброй перемѣни, Кой плод учений не един искусить, а злость дураков язик свой прикусит.
В сей день августа наша свергла долг свой ложный, растерзавши хирограф на себе подложный, И выняла скипетр свой с гражданскаго ада, и тѣм стала Россия весела и рада. Таково смотрение продолжи нам, боже, да державѣ Российской не вредит ничтоже. А ты всяк, кто ни мыслит вводить строй обманный, бойся самодержавной, прелестниче, Анны! Как оная бумажка, всѣ твои подлоги, растерзанные, падут под царские ноги.
Прочь уступай, прочь, Печалная нощь! Солнце всходит, Свѣт воводит, Радость родит. Прочь уступай, прочь, Печалная нощь! Коликий у нас Мрак был и ужас! Солнце Анна возсияла, Свѣтлый нам день даровала. Богом вѣнчанна Августа Анна, Ты наш ясный свѣт, Ты и красный цвѣт. Ты красота, ты доброта, Ты велие веселие. Твоя держава Наша то слава. Да вознесет бог Силы твоей рог, Враги твоя побѣждая, Тебе в бѣдах заступая. Рцыте, вси люди: О буди, буди!
Анна милости тезоименита и самим дѣлом имени согласна; Сущи вышняго причастница свѣта, сущи и тѣлом и духом прекрасна, Буди образом веселаго лѣта, всѣх благ цвѣтами и плодами рясна. То, рабы твои, от сердца желаем, когда вид лѣтний на вход твой являем. Кто же сих тебѣ не желает с нами, той сам своему добру враг жестокий, Ибо когда ты вышняго судбами вступила на сей престол твой высокий, Стала нам солнцем, грѣющим лучами твой всероссийский вертоград широкий. Наша ж то нужда, солнце несозданно да хранит свѣт твой, солнце наше Анно! Храни, о боже, сию в долготу дний, исполняя в ней имя благодатно, И подданных ей, народ многолюдный, просвѣщая твоим многократно. А врагом нашим посылай страх трудный, прогоняя их в бѣгство невозвратно. Да всегда щит твой Россиа имѣет, дондеже в мирѣ луна оскудѣет.
Анна держит толику область широтою, что ей не наполняет одна Русь собою. Видим и дом сей Анны толь чуднаго дѣла, что такого Россия до днесь не имѣла. Но не вмѣщает в себѣ Анниных дѣл славы ни дом сей, ниже область Анниной державы.
Гдѣ Петрополю вредил проѣзд водный, плодоносныя судна пожирая, Там царским дѣлом стал канал всеплодный, принося ползы, а вред отвращая. Сим страх отставлен ладожский безгодный, сим невредима пловут к нам благая. На твою, Анно, дѣется то славу, и вода идет по твоему нраву.
Малое се жилище, и жители мали, хотя бис хозяином к оцѣнкѣ предстали, Но стала быть деревня велика и славна, когда прибыл дражайший гость, Анна державна. Драгая ж то честь мѣсту, щастие наше драго видѣть очи свѣтлыя гостя таковаго. Бог же ей да умножит царство всемогущий, когда входом ей славны и селские кущи.
Смеялся ты, Адаме, как мир суестрастный, и сам его ж дурости быв нѣчто причастный; Как то сей и той жарко праздных честей жаждет и от сего смертную в сердцѣ болѣзнь страждет; А другий и дни без сна проводит и ночи, как бы злата кучами повеселить очи; А кто мощнѣйших господ за ножки хватает, тот ничего и в бѣдность и в стыд не вмѣняет. Ты ж то ругал. Позван же в небесный горы, еще смѣшняе начал ругать наши здоры. А мы плачем о тебѣ горко, неутѣшно, что на тебе нашла смерть так рано, так спѣшно. Да ты стал и на сие смѣхотворно вракать, и мы ж уже по тебѣ перестаем плакать.
Что слава Станислава богом своим славит, Станислав бо в имени будто славу ставит. Сама она не в одном показала дѣлѣ в какой ты, Станиславе, славу ставиш силѣ. Не так, как в бѣгствѣ римский полк остановился, когда о том Иовишу король их молился. Она не прочь избегнуть; но будто с тобою жить хотѣла, влекома разною маною, И дважды не от дому, но в дом твой бѣжала и, внутрь внити торопясь, не дошла и стала.
===========
Статистика: