ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.
Истекшiй годъ мало что разъяснилъ и разрѣшилъ въ политической жизни Европы; напротивъ, даже оставилъ по себѣ много чрезвычайно важныхъ недоумѣнiй.
Мы говоримъ о Европѣ. Что до Россiи — истекшiй годъ собственно внѣшне-политической ея жизни ознаменовался для нея нѣсколькими весьма прiятными событiями. Покоренiе хивинскаго хана еще разъ заставило русскихъ гордиться своею армiей, а въ Европѣ, гдѣ на этотъ разъ съумѣли оцѣнить важность событiя, подвигъ русскихъ войскъ возбудилъ даже удивленiе. Фактъ что Европа удивляется, наконецъ, русскому воину и составляетъ, по настоящему, истинную «военную важность” этого событiя; что же касается собственно до нашихъ матерiальныхъ выгодъ отъ занятiя Хивы, то онѣ давно уже разъяснены до очевидности, и мы считаемъ лишнимъ перечислять ихъ. По крайней мѣрѣ, русская средне-азiатская политика твердо можетъ теперь надѣяться достигнуть вполнѣ своихъ цѣлей.
Въ настоящую минуту многiе убѣждены, у насъ и въ Европѣ, что даже и Англiя стала, наконецъ, смотрѣть на успѣхи наши въ Азiи съ нѣсколько большею
бòльшею къ намъ довѣрчивостью. Здѣсь опять-таки все дѣло въ будущемъ.
Хотя безо всякаго сомнѣнiя наступающiй брачный союзъ Его Высочества Принца Альфреда съ Ея Императорскимъ Высочествомъ Великою Княжною Марiею Александровною и не можетъ быть разсматриваемъ единственно съ точки зрѣнiя политической; тѣмъ не менѣе, это прекрасное и благословляемое Русскою землею событiе не можетъ не повлiять и на укрѣпленiе тѣхъ взаимныхъ симпатiй двухъ великихъ нацiй, тѣхъ новыхъ залоговъ дружелюбнаго взаимнаго расположенiя, изъ которыхъ впослѣдствiи могли бы произойти даже великiе результаты.
Россiя не боится чтобъ ее все болѣе и болѣе узнавали въ Европѣ; напротивъ, желаетъ того. Правда, Европа до сихъ поръ никогда не вѣрила въ этомъ отношенiи Россiи. Вся политическая жизнь Россiи въ продолженiи всего, можетъ быть, девятнадцатаго столѣтiя, въ сущности была лишь жертвою ея Европѣ чуть не всѣми своими интересами. И что же въ результатѣ? Повѣрила-ли хоть разъ Европа политическому безкорыстiю Россiи и не заподозрѣвала ли ее, почти всегда, въ самыхъ коварныхъ намѣренiяхъ противъ европейской цивилизацiи? Правда и то, что Россiя до того уже бывала иногда безкорыстною, что и равнодушный наблюдатель могъ бы не повѣрить, наконецъ, такой феноменальной ея любви къ Европѣ и по неволѣ могъ заподозрить въ ея политикѣ хитрость, скрытность и ложь; тѣмъ болѣе наблюдатель заинтересованный, у котораго у самого постоянно бывало рыльце въ пушку!
Нѣкоторые обозрѣватели называютъ истекшiй годъ — годомъ свиданiй европейскихъ государей. Дѣйствительно свиданiй было довольно, и весьма значительныхъ. Важнѣйшими, разумѣется, были свиданiя Императоровъ Всероссiйскаго и Германскаго въ С.-Петербургѣ. Затѣмъ Императоровъ Всероссiйскаго и Австрiйскаго въ Вѣнѣ. Затѣмъ въ Вѣнѣ же Императоровъ Германскаго и Австрiйскаго. Наслѣдный Принцъ Германскiй посѣтилъ Королей Датскаго и Шведскаго. Король Викторъ Эммануилъ былъ въ Берлинѣ и даже въ Вѣнѣ, у бывшаго врага своего и соперника Императора Австрiйскаго.
Эти свиданiя Короля Итальянскаго съ двумя могущественнѣйшими изъ властителей Европы произвели въ подданныхъ его, въ Римѣ и во всей Италiи, восторгъ. Да и, безъ сомнѣнiя, всѣ эти свиданiя государей европейскихъ, полныя дружества и высокаго чистосердечiя, должны были радовать Европу и ободрить пессимистовъ. Тѣмъ не менѣе, истекшiй годъ все-таки оставляетъ по себѣ нѣсколько важныхъ загадокъ, склоняющихъ иные умы, ну, хоть изъ тѣхъ, которымъ есть время задуматься, съ недовѣрчивостью заглянуть въ будущее, — конечно въ будущее Европы. Мы продолжаемъ говорить собственно о Европѣ.
Истекшiй годъ, годъ «свиданiй европейскихъ монарховъ”, можно бы тоже назвать и годомъ укрѣпленiя религiозныхъ смутъ въ Европѣ. Безъ сомнѣнiя, странно было бы предсказывать въ нашемъ ХIХ-мъ и столь просвѣщенномъ вѣкѣ воскресенiе религiозныхъ смутъ, а можетъ быть и войнъ, приличныхъ лишь варварству среднихъ вѣковъ. Мы не предсказываемъ и даже весьма отъ того далеки; тѣмъ не менѣе наклонны считать весь этотъ «религiозный вопросъ”, столь обозначившiйся въ прошломъ году одною изъ самыхъ важнѣйшихъ загадокъ прошлаго года. Въ продолженiе года, мы въ «Гражданинѣ” намекали на это неоднократно. Дѣло мы разсматривали такъ: Папское Non роssumus мы считаемъ на столько серьезнымъ, что воплощаемъ въ немъ — жизнь и смерть самой религiи въ Европѣ. О протестантскихъ вѣрахъ мы и упоминать не хотимъ, ибо еслибъ кончилось римское католичество — то какимъ образомъ могли бы удержаться вѣры, сущность которыхъ составляетъ протестъ противъ католичества? Ибо если нѣтъ противъ чего протестовать, то зачѣмъ оставаться и протесту? Но римская Церковь, опять-таки, въ томъ видѣ въ какомъ она состоитъ теперь — существовать не можетъ. Она заявила объ этомъ громко сама, заявивъ тѣмъ самымъ, что царство ея отъ мiра сего и что Христосъ ея «безъ царства земнаго удержаться на свѣтѣ не можетъ”. Идею римскаго свѣтскаго владычества католическая Церковь вознесла выше правды и Бога; съ тою же цѣлью провозгласила и непогрѣшимость вождя своего, и провозгласила именно тогда, когда уже въ Римъ стучалась и входила свѣтская власть: совпаденiе замѣчательное и свидѣтельствующее о «концѣ концовъ”. До самаго паденiя Наполеона III Церковь римская могла еще надѣяться на покровительство царей, которыми держалась (и именно Францiею) вотъ уже сколько вѣковъ. Чуть только оставила ее Францiя — пала и свѣтская власть Церкви. Между тѣмъ Церковь католическая этой власти своей ни за что, никогди и никому не уступитъ и лучше согласится, чтобъ погибло христiансво совсѣмъ, чѣмъ погибнуть свѣтскому царству Церкви. Мы знаемъ, что многiе изъ мудрыхъ мiра сего встрѣтятъ нашу идею съ улыбкою и съ покиванiемъ главы; но мы твердо отстаиваемъ ее, и провозглашаемъ еще разъ, что нѣтъ теперь въ Европѣ вопроса, который бы труднѣе было разрѣшить, какъ вопросъ католическiй; и что нѣтъ и не будетъ отнынѣ въ будущемъ Европы такого политическаго и «соцiальнаго” затрудненiя, къ которому бы не примазался и съ которымъ не соединился бы католическiй римскiй вопросъ. Однимъ словомъ, для Европы нѣтъ ничего труднѣе, какъ разрѣшенiе этого вопроса въ будущемъ, хотя 99/100 европейцевъ въ данную минуту, можетъ быть, и не думаютъ даже о томъ.
Мы сообщали читателямъ нашимъ нѣкоторыя замѣчанiя наши, въ продолженiе года, на счетъ того любопытнѣйшаго обстоятельства, что по нѣкоторымъ признакамъ какъ бы оправдывается догадка, что католическая Церковь, для возстановленiя правъ своихъ, наклонна даже соединиться съ чернымъ народомъ и впредь ужь оставить царей (правда, цари сами ее оставили). Не станемъ теперь особенно останавливаться на этой догадкѣ, но повторимъ лишь сказанное прежде, что однимъ изъ самыхъ важнѣйшихъ политическихъ событiй истекшаго года въ Европѣ была переписка папы и германскаго императора. Въ отвѣтѣ своемъ папа заявилъ, что онъ отецъ и покровитель, поставленный самимъ Богомъ, всѣмъ христiанамъ, какого бы толка они ни были, признаютъ или не признаютъ они его главою, были бы лишь крещены.
Когда римское правительство опредѣлило и поднесло папѣ три миллiона франковъ годоваго содержанiя, то ужь, конечно, отчасти вѣрило и надѣялось, что онъ приметъ этотъ, весьма впрочемъ прiятный, бюджетъ. Еслибъ папа принялъ, то тѣмъ самымъ согласился бы на statu quо и кончилось бы римское католичество, а на мѣсто него началось бы нѣчто совсѣмъ иное и еще неизвѣстное. Но папа не принялъ. Теперь иные надѣются, что приметъ слѣдующiй папа. 84 лѣтнiй папа Пiй IХ, хотя и боится ужасно смерти (по слухамъ), знаетъ однако, что ему скоро умереть, но знаетъ сверхъ того, что и слѣдующiй за нимъ папа, кто бы онъ ни былъ, не приметъ тоже никакого бюджета и тоже будетъ отвѣчать всѣмъ и каждому: nоn роssumus, какъ онъ, Пiй IХ.
Между тѣмъ, хотя императоръ германскiй, въ своемъ отвѣтѣ на письмо папы, и отвѣчалъ ему строго и свысока, тѣмъ не менѣе, въ Германiи смотрятъ на теперешнее положенiе римской церкви повидимому нѣсколько серьознѣе чѣмъ правительство итальянское. Иначе чѣмъ объяснить то странное, казалось-бы не въ мѣру усиленное гоненiе римскаго (ультрамонтанскаго) католичества въ Германiи? Серьозно можно подумать что колоссальная новая имперiя, у которой столь много другихъ затрудненiй и новыхъ вопросовъ, смотритъ на вопросъ католическiй какъ на важнѣйшiй изъ всѣхъ. И что же: такъ кажется оно и есть въ самомъ дѣлѣ! Странно, конечно, представить, что такое могущественное государство, и во главѣ его такiе могущественные властители и правители, могли бы испугаться какихъ нибудь «смѣшнѣйшихъ” ультрамонтанскихъ претензiй безсильнаго жалкаго монаха, — и когда же? — въ вѣкъ девятнадцатый, въ вѣкъ философiи, машинъ и такого просвѣщенiя! Къ тому же возбуждать среди индефферентизма религiозный фанатизмъ гоненiемъ церкви было бы грубѣйшею ошибкою что
, чтò для такихъ образованныхъ людей, какъ напримѣръ графъ Бисмаркъ, не могло бы оставаться и минуты неяснымъ. Кромѣ того, дѣйствуя противъ церкви, и особенно послѣдними законами о гражданскомъ бракѣ, графъ Бисмаркъ повидимому дѣйствуетъ за одно съ ненавистниками церкви, и не одной католической, а и всякой христiанской церкви, за одно съ врагами ея, съ атеистами и соцiалистами. Такимъ образомъ, съ двухъ концовъ возбуждаются два противуположные одинъ другому фанатизма, — фанатизма вѣры и отрицанiя. Ловко-ли это для такого колоссальнаго государственнаго человѣка какъ графъ Бисмаркъ? И не слѣдуетъ-ли изъ того опять-таки и во всякомъ случаѣ, что римскiй вопросъ сочтенъ такими глубокими государственными людьми за одинъ изъ важнѣйшихъ вопросовъ въ судьбахъ будущей Германской Имперiи? Иначе не жертвовали бы они, для преодолѣнiя его, такими важными интересами.
Разрѣшать такiе важные вопросы, какiе мы теперь наставили, мы, конечно, здѣсь не возмемся; но повторимъ лишь догадку, уже проведенную нами въ продолженiи года Что
: Чтò если графъ Бисмаркъ, или лучше сказать что
— чтò, если Германiя считаетъ будущую, новую и уже окончательную встрѣчу свою съ Французами всѣхъ ближе возможною — на точкѣ римскаго вопроса? Сообразимъ лишь то: какъ ни случайно, повидимому, вышла бывшая ужасная франко-прусская война, но теперь, уже по окончанiи ея, ни Германiя, ни Францiя не могутъ смотрѣть на происшедшую ужасную встрѣчу свою, какъ на нѣчто случайно-политическое, наполеоновское. Германiя, столь много вѣковъ имѣвшая у себя все — богатство, цивилизацiю, науку, и не имѣвшая лишь одного, самаго для себя желаемаго — политическаго единства, должна же была окончательно убѣдиться (о чемъ впрочемъ знала сотни лѣтъ), что единства политическаго она не могла и не можетъ имѣть, пока во главѣ Европы стоитъ генiй Францiи; что второстепенною ролью, какъ какая нибудь Италiя, она, Германiя не можетъ въ Европѣ удовольствоваться, но что двѣ предводительницы Европы не могли бы совмѣстно существовать. Что тутъ наконецъ вопросъ духа, жизни и идеаловъ, что идеалы цивилизацiй западно-католической и германской различны въ конецъ и несовмѣстимы. Что франко-прусская война была ничто иное какъ встрѣча двухъ европейскихъ цивилизацiй, католической и протестантской, французской и германской цивилизацiй, — несовмѣстныхъ и противоположныхъ, и уже много вѣковъ приготовлявшихся встрѣтиться. Съ другой стороны Францiя, уже 1000 лѣтъ представительница западнаго католицизма, не можетъ не понять, дaже и теперь, что она останется предводительницею всего европейскаго католичества, даже и при видимомъ теперешнемъ распаденiи его, не иначе какъ если пребудетъ въ самомъ дѣлѣ вѣрна католичеству и идеѣ его.
Мы хотимъ только сказать, что возрожденiе католичества, въ смыслѣ главной идеи нацiи, вовсе можетъ быть не такъ невозможно во Францiи, какъ думаютъ многiе. Все что происходило во Францiи въ продолженiе послѣдняго вѣка, вѣка безпрерывнаго колебанiя революцiоннаго, могло-бы отчасти служить подтвержденiемъ такой догадки. Перебирать прошлое не будемъ, но обратимъ вниманiе хотя бы лишь на то, что въ продолженiе всего послѣдняго столѣтiя, всѣ столь разнообразныя правительства Францiи (короли, республики, Наполенъ III), всѣ поддерживали папу съ мечомъ въ рукѣ, или готовы были поддерживать, всѣ стояли за Римъ и за свѣтскую власть его. Графъ Бисмаркъ не можетъ не предчувствовать хотя бы отчасти, что Францiя никогда не помирится съ второстепеннымъ мѣстомъ въ Европѣ и съ военною неудачею, и что это для нея своего рода nоn роssumus. Почему не предвидѣть ему тоже, что Францiя, не разбитая, а раздавленная столь недавно, и могшая вдругъ удивить весь мiръ своимъ богатствомъ и (главное) кредитомъ что
, — чтò было для графа Бисмарка такою неожиданностiю, что эта Францiя, наконецъ, въ несчастьи своемъ возбудившая къ себѣ столько симпатiй въ Европѣ (что слишкомъ очевидно теперь даже и для Германiи, смотрящей на это съ завистью), — почему-же не предчувствовать ему, что дѣло съ этой Францiей стало быть далеко еще не кончено, что встрѣча еще разъ неминуема, что еще разъ споръ о первенствѣ не можетъ миновать, даже по самому существу вещей, и что споръ этотъ будетъ споромъ на жизнь и смерть. Что дѣло это не только не кончено, а едва лишь начинается. А что такъ какъ, наконецъ, этотъ споръ будетъ споромъ двухъ, столь различныхъ европейскихъ цивилизацiй, — споромъ рѣшительнымъ и окончательнымъ, — то почему же не предполагать ему, что и сшибка окончательная произойдетъ именно на главнѣйшихъ точкахъ этихъ столь враждебныхъ цивилизацiй — а именно на католической и, отрицающей ее, протестантской точкѣ?
Не развиваемъ этой столь длинной идеи; для насъ довольно и того что мы такъ рѣзко ее обозначили. Мы хотѣли только сказать что добивая католичество въ самомъ центрѣ его, графъ Бисмаркъ можетъ быть продолжаетъ франко-прусскую кампанiю и — приготовляется къ новой. Ловко-ли, нѣтъ ли дѣйствуетъ — это еще вопросъ, но смотритъ онъ зорко.
_______
Почти въ этомъ смыслѣ есть одна изъ самыхъ послѣднихъ телеграммъ, до крайности характерная. Вотъ въ чемъ дѣло.
Недѣли двѣ назадъ, во Францiи и Германiи придали повидимому необыкновенную и несоразмѣрную важность одному довольно мелкому событiю. Два французскихъ епископа, Нимскiй и Анжерскiй, заявили публично своимъ прихожанамъ что ихъ церковь въ Германiи страдаетъ, преслѣдуема и проч. и проч. Ну что бы, кажется, важнаго въ томъ, что два какiе-то попа провозгласили у себя въ приходѣ? Между тѣмъ вдругъ пронесся слухъ по всей Францiи и Германiи что графъ Арнимъ, посланникъ Германiи, протестовалъ и настойчиво жаловался французскому правительству. Поднялись толки въ журналахъ (и претревожные) о томъ: правда это или нѣтъ? Если правда, то что отвѣчало правительство? Съ достоинствомъ или безъ достоинства? Правда-ли что былъ въ этомъ смыслѣ внушительный циркуляръ французскаго правительства французскому духовенству?
(NВ. Замѣтимъ въ скобкахъ что французское духовенство, столь враждебное догмату непогрѣшимости, до собора и на самомъ соборѣ, вдругъ, по провозглашенiи догмата, и по немедленномъ затѣмъ паденiи папской власти, обратилось все почти, въ огромномъ большинствѣ своихъ предстоятелей, въ самыхъ фанатическихъ, можно сказать, приверженцевъ новаго догмата, между всѣмъ католичествомъ всей Европы. Фактъ чрезвычайно знаменательный для оцѣнки силы католической идеи во Францiи, — и теперь и въ будущемъ).
Наконецъ оказалось что запросъ былъ, что правительство отвѣчало и объяснялось уклончиво, выставляя на видъ графу Арниму что оно не имѣетъ такого влiянiя на своихъ епископовъ, какъ это у нихъ въ Германiи; но циркуляръ епископамъ все-таки обѣщало, и что циркуляръ дѣйствительно состоялся, — правда, слишкомъ мягкiй, чтобъ успокоить графа Бисмарка, но все же довольно постыдный для французскаго правительства. Но, что всего важнѣе, тотъ фактъ что Германiя придала такому мелкому дѣлу такiе политическiе размѣры, и явилась съ требованiями, почти забывъ о томъ что уже вывела свои войска изъ Францiи и что все же говорить слѣдуетъ теперь инымъ языкомъ, — этотъ фактъ, кажется, нисколько не удивилъ французское правительство, и даже самихъ французовъ.
Мало того — возбужденiе продолжается, и хотя уже прошло много времени, но вотъ однако сегоднешняя телеграмма изъ Берлина, которую и выписываемъ:
«Берлинъ. 3 (15) января. Въ «Сѣверо-Германской Всеобщей Газетѣ” напечатана сегодня статья объ отношенiяхъ Германiи къ Францiи, причемъ объявляется, что поводы къ разногласiямъ подаются исключительно Францiей, но они не касаются германскихъ политическихъ интересовъ. Виды на миръ, по словамъ названной газеты, зависятъ отъ того, какое положенiе приметъ французское правительство относительно ультрамонтановъ. Надежды на миръ утратятся, если французская политика предоставитъ себя въ распоряженiе свѣтскихъ притязанiй папства”.
Такiя слова какъ «виды на миръ” и «надежды на миръ утратятся” по меньшей мѣрѣ удивительны; сомнѣнiя тоже нѣтъ что имѣютъ характеръ оффицiозный (если не оффицiальный). Трудно утверждать послѣ этого что Германiя не предугадываетъ, что встрѣча ея съ Францiею произойдетъ на католической почвѣ.
_______
Въ будущiй годъ переходитъ и еще загадка, болѣе чѣмъ когда нибудь загадочная. Это теперешнее французское правительство. Возможности нѣтъ представить себѣ, чтобы не было въ будущемъ году еще разъ переворота во Францiи. Все раздробилось на партiи и прежнее большинство, низвергнувшее Тьера, давно уже лишилось прежняго своего характера. О послѣднихъ событiяхъ во Францiи, довольно впрочемъ неважныхъ, хотя и характерныхъ, поговоримъ въ слѣдующемъ обозрѣнiи.
_______
Послѣднiя телеграмы возвѣщаютъ, наконецъ, о сдачѣ Картагены. Подробности еще мало извѣстны. Всего же любопытнѣе, что генералъ Контрерасъ (главный начальникъ возставшихъ мерзавцевъ, грабившiй сосѣднiе испанскiе города, угрожавшiй жителямъ взорвать городъ, въ случаѣ ихъ малодушiя, и серьезно объявившiй нѣмецкому консулу, что кантонъ Мурцiя долженъ будетъ объявить войну Германской Имперiи), затѣмъ Гальвесъ (объявлявшiй, что все имущество картагенцевъ принадлежитъ имъ, шефамъ возстанiя) и наконецъ всѣ члены Картагенской юнты и множество остальныхъ бунтовщиковъ, въ числѣ 2,500 человѣкъ въ рѣшительную минуту захватили броненосный корабль Нуманцiю и бѣжали въ Оранъ (на африканскомъ берегу), гдѣ и сдались Французамъ. Все это навѣрно у нихъ было предвидѣно и условлено давно уже прежде. Такимъ образомъ, послѣ шестимѣсячнаго разврата и разбоя, имъ стоило только, съ награбленною добычею, убѣжать, чуть не съ почетомъ пройдя мимо пяти военныхъ кораблей. Разумѣется, они обратятся теперь въ наипочтеннѣйшихъ политическихъ эмигрантовъ, а при первомъ удобномъ случаѣ явятся тотчасъ-же въ Испанiю — опять разбойничать.
Д.
===========
Статистика: