ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.
Мы уже сообщали объ открытiи германскаго парламента (см. № 4 «Гражд.»). Первыя засѣданiя этого парламента представляютъ частiю и тоть интересъ, что въ нихъ участвовали въ первый разъ появившiеся въ германскiй парламентъ депутаты отъ завоеванныхъ французскихъ провинцiй Альзасъ-Лотарингiи. Еще важнѣйшiй интересъ въ томъ, что обсуждался такъ называемый военный законъ, причемъ въ защиту его произнесъ самую воинственную рѣчь знаменитый фельдмаршалъ Мольтке.
4 (16) февраля 15 депутатовъ Альзасъ-Лотарингiи вошли въ рейхстагъ, предшествуемые страсбургскимъ и мецскимъ епископами, и заняли мѣста направо отъ президента, сзади консервативной фракцiи, обративъ на себя всеобщее вниманiе. Всѣ они были, въ знакъ траура, въ черномъ платьѣ и темныхъ перчаткахъ, и украшены были орденомъ французскаго почетнаго легiона. Передъ началомъ засѣданiя они обратились къ президенту съ просьбою о дозволенiи имъ говорить въ парламентѣ на французскомъ нзыкѣ, въ виду того что иные изъ нихь совсѣмъ будто бы не понимаютъ понѣмецки, а остальные очень плохо объясняются на нѣмецкомъ языкѣ. Но имъ въ такой просьбѣ рѣшительно было отказано. Тогда нѣкоторые изъ нихъ пытались заговаривать пофранцузски съ кн. Бисмаркомъ, на что онъ лаконически отвѣчалъ: «въ рейхстагѣ не говорятъ по французски». «Нo, вѣдь, вы понимаете этотъ языкъ?» спрашивали канцлера депутаты. «Понимаю, — только не здѣсь», спокойно отвѣтилъ канцлеръ... Послѣ такихъ обьясненiй альзаскiй депутатъ Тейтшъ приступилъ къ изложенiю рѣчи отъ имени всѣхъ своихъ единоплеменниковъ-товарищей на ломаномъ нѣмецкомъ языкѣ, который, однакоже, по замѣчанiямъ нѣмецкихъ газетъ, становился все чище и чище по мѣрѣ воодушевленiя оратора, а подъ конецъ оказался уже настоящимъ нѣмецкимъ языкомъ. Рѣчь эта представляетъ отчаянный протестъ населенiя Альзасъ-Лотарингiи противъ присоединенiя этихъ областей къ Германiи — безъ предварительнаго спроса самаго населенiя о согласiи его на такое присоединенiе. Въ весьма рѣзкихъ выраженiяхъ, среди постоянныхъ перерывовъ и призыва къ порядку, и даже cмѣxa слушателей, ораторъ старался доказать что Германiя, отторгая отъ французскаго отечества двѣ области, насильственно лишаетъ ихъ нацiоальности, чѣмъ нарушаетъ основы международнаго права, попираетъ всѣ права образованной нацiи и дѣйствуетъ во вредъ самой себѣ, заставляя Францiю и всю Европу постоянно быть на угрожающемъ военномь положенiи относительно стремящейся къ новымъ захватамъ Германiи. «Вмѣсто эпохи мира и единенiя народовъ — что вы могли водворить безъ труда послѣ вашихъ побѣдъ — вы ничего не можете ожидать, сказалъ въ заключенiе Тейтшъ, кромѣ новыхъ войнъ, развалинъ и новыхъ жертвъ, которыхъ потребуетъ смерть отъ вашихъ семействъ (сильное волненiе)». И закончилъ свою рѣчь угрозою будущности германской имперiи...
Paзумѣется, что этотъ протестъ, оскорбительный для нацiональнаго чувства германцевъ, и предложенiе о плебисцистѣ въ Альзасъ-Лотарингiи отвергнуты были почти всѣмъ парламентомъ, за исключенiемъ 23 голосовъ, поданныхъ со стороны поляковъ, соцiальныхъ демократовъ и лишь трехъ депутатовъ другихъ группъ. Тѣмъ болѣе что по окончанiи этой рѣчи, страсбургскiй депутатъ епископъ Рейссъ двусмысленно заявилъ что католики Альзасъ-Лотарингiи не отвергаютъ силы франкфуртскаго договора и вызвалъ шумныя одобренiя всего парламента, чѣмь помогъ такому единодушному голосованiю всѣхъ партiй рейхстага противъ предложенiя Тейтша.
Но тѣмъ не менѣе, не далѣе какъ на другой день, пренiя о военномъ законѣ отчасти подтвердили то положенiе дѣлъ, на которое указывалъ альзаскiй депутатъ, какъ на послѣдствiя нѣкотораго пристрастiя Германiи (т. е. Пруссiи) къ прiобрѣтенiю въ значительномъ количествѣ чужихъ территорiй. Послѣ военнаго министра, говорившаго въ защиту проекта военнаго закона, произнесъ рѣчь фельдмаршалъ Мольтке. Начавъ съ того что армiя въ Германiи должна быть организована на постоянномъ военномъ положенiи, что большое государство существуетъ только силою своей армiи, что не школьный учитель одержалъ въ Пруссiи побѣды, какъ это неосновательно утверждаютъ, а государство одержало всѣ побѣды, что Германiи нужна постоянная армiя, во всей ея силѣ, даже внутри страны, для образованiя нацiи и т. п., фельдмаршалъ продолжаль: «быть можетъ наше болѣe счастливое поколѣнiе какъ нибудь выпутается изъ этого вооруженнаго мира, такъ долго тяготѣющаго надъ Европою. Но мы не доживемъ до этого блаженнаго времени... То что мы прiобрѣли оружiемъ въ шесть мѣсяцевъ, мы должны съ оржiемъ же въ рукахъ защищать въ продолженiе полувѣка... Послѣ нашихъ побѣдъ насъ вездѣ уважаютъ, но нигдѣ не любятъ, вездѣ мы встрѣчаемъ недовѣрiе и опасенiя»... и т. д. Далѣе маститый полководецъ, сознаваясь въ такой повсемѣстной нелюбви къ нѣмцамъ, преоткровенно объяснялъ что: въ Бельгiи къ Германiи нѣтъ симпатiи, а есть ко Францiи, тогда какъ Германiя не болѣе какъ покровитель для этой страны, а Францiя угрожаетъ нацiональности ея; въ Голландiи приготовляются къ какой-то (т. е. противъ Германiи же) защитѣ; въ Англiи указываютъ на послѣдствiя, которыя произойдутъ отъ недостатковъ англiйской военной системы, если подойдетъ къ этой странѣ со стороны Германiи непрiятель; Данiя увеличиваетъ свой береговой флотъ и укрѣпляетъ въ Зеландiи портовые пункты, потому что боится высадки нѣмцевъ; тамъ нѣмцевъ упрекаютъ въ намѣренiи оттягать прибалтiйскiя нѣмецкiя провинцiи, или въ желанiи покорить австрiйское нѣмецкое населенiе. «Я не знаю, чтобы мы стали дѣлать съ клочкомъ земли, отнятымъ у Россiи или Францiи, скромно прибавилъ фельдмаршалъ, но мы будемъ въ состоянiи (послѣ принятiя военнаго закона) въ продолженiе многихъ лѣтъ не только сохранять миръ, но и принуждать къ тому другихъ; а чтобы обязывать къ миру другихъ нужно быть готовыми къ войнѣ», развязно продолжалъ полководецъ. И все въ такомъ же родѣ на ту же мудрую тему: «если желаешь мира, приготовляй войну!..» Въ заключенiе представилъ самый подробный и обстоятельный отчетъ обо всѣхъ вводимыхъ во Францiи вооруженiяхъ...
Хотя слова фельдмаршала-побѣдителя вызвали восторгъ и были покрываемы единодушными рукоплесканiями, однако еще неизвѣстно, какое pѣшенiе послѣдуетъ по поводу этого военнаго закона, по которому проектируется составъ армiи въ мирное время до 403,000 чел. До сихъ поръ извѣстно лишь то что даже далеко не вся нацiонально-либеральная партiя, опора имперскаго правительства, раздѣляетъ неоднократно высказанное кн. Бисмаркомъ мнѣнie, будто ничто такъ не способствуетъ процвѣтанiю страны, какъ «вооруженная нацiя», — и вышеупомянутое мнѣнiе Мольтке о неизбѣжности въ наше время «вооруженнаго мира». По крайней мѣрѣ значительная часть нацiонально-либераловъ усматриваеть въ установленiи проектируемаго постояннаго состава армiи, въ мирное время, въ 403,000 чел., покушенiе лишить парламентъ необыкновенно важнаго права — ежегодно обсуждать и утверждать военный бюджетъ, и поэтому не сочувствуетъ военному закону...
Одновременно съ обсужденiемъ военнаго закона въ имперскомъ парламентѣ, въ прусской палатѣ господъ происходили весьма горячiя пренiя по поводу извѣстнаго уже читателямъ закона о введенiи обязательнаго гражданскаго брака. «Принявъ этотъ законъ, палата санкцiонировала бы отпаденiе прусскаго государства отъ христiанства», говорилъ депутатъ Брюль... «Если вы примете его, то необходимо прибавить къ нему вотъ какой параграфъ: отнынѣ совѣсть въ Пpycciи отмѣнена, а на мѣсто ея введенъ страхъ передъ денежными взысканiями или тюремнымъ заключенiемъ... Если отвергнете зтотъ законъ, будущiя поколѣнiя станутъ васъ благословлять», сказалъ взаключенiе католическiй ораторъ. Затѣмъ пpoизнесъ рѣчь противъ проекта гражданскаго брака протестантскiй ораторъ Клейстъ-Ретцовъ, въ которой доказывалъ что брачный союзъ, благословляемый церковью, есть основа религiозной, семейной, общественной и политической жизни; что со введенiемъ обязательнаго гражданскаго брака эта основа рушится, а вмѣстѣ съ нею исчезнетъ религiозность въ народѣ и т. п. Между тѣмъ, чему Пруссiя обязана, по словамъ оратора, своими побѣдами и прiобрѣтенiями, какъ не религiозности прусскихъ государей и народа... Министръ духовныхъ дѣлъ энергически опровегалъ ораторовъ. И законъ о гражданскомъ бракѣ былъ утвержденъ палатою господъ вполнѣ въ существенной его части, и возвращенъ въ тоть же день въ палату депутатовъ. Главное измѣненiе сдѣлано лишь относительно необходимости вознагражденiя духовенства (вопреки постановленiю палаты депутатовъ), лишающагося части доходовъ съ переходомъ обязанностей совершенiя брачныхъ обрядовъ въ руки свѣтскихъ властей.
Окончательный результатъ выборовъ въ палату общинъ въ Англiи превзошелъ общiя ожиданiя. Большинство оказалось на сторонѣ консерваторовъ. Хотя съ начала выборовъ паденiе либеральнаго министерства Гладстона казалось неизбѣжнымъ, но все-таки такого значительнаго большинства (50) консервативныхъ представителей въ палату обшинъ, послѣ долгаго преобладающаго господства либераловъ, едва-ли кто ожидалъ, не исключая и самихъ предводителей консервативной партiи. Г. Дизраэли, критикуя дѣятельность Гладстона и агитируя въ пользу консервативныхъ кандидатовь, по всему вѣроятiю, мало надѣялся на свое полное торжество; онъ не выставилъ передъ избирателями особенно опредѣленной программы своей дѣятельности и былъ застигнутъ своимъ успѣхомъ почти впрасплохъ. Тѣмъ не менѣе, вслѣдъ за подачею кабинета Гладстона въ отставку, явился по призыву королевы въ Виндзоръ и по ея порученiю составилъ новый кабинетъ изъ представителей великобританской apистократiи, въ числѣ которыхъ министромъ иностранныхъ дѣлъ назначенъ лордъ Дерби.
До сихъ поръ еще не установилось опредѣленное разъясненiе причинъ столь неожиданнаго паденiя либеральнаго кабинета. Самыя разнообразныя и запутанныя объясненiя по этому вопросу не перестаютъ появляться въ печати. Но все-таки наиболѣе вѣскимъ объясненiемъ паденiя Гладстона должно, по нашему, казаться то что этотъ государственный дѣятель утомиль англичанъ своею реформенной дѣятельностью или, какъ выразились нѣкоторыя англiйскiя газеты, по просту «надоѣлъ англичанамъ своими безпрестанными реформами». Никакими случайностями паденiя Гладстона объяснить невозможно, какъ это старались дѣлать огорченные его приверженцы. При вступленiи его въ управленiе страною въ 1868 году, на его сторонѣ было большинство около 120 голосовъ, готовыхъ на всѣ реформы задумываемыя имъ тогда; а при недавнемъ распущенiи палаты осталось всего 68 голосовъ. Такое постепенное уменьшенiе числа его сторонниковъ, безъ всякихъ особенныхъ пораженiй его политики (за исключенiемъ билля объ ирландскомъ университетѣ, причемъ на сторонѣ оппозицiи оказалось большинство 3 голосовъ), достаточно укрѣпляетъ въ томъ мнѣнiи, что «англичане просто желаютъ отдыха отъ реформъ»...
Теперь особенный интересъ возбуждаетъ вотъ какой вопросъ, по поводу такого торжества консервативной партiи въ Англiи. Будутъ-ли новые правители Англiи придерживаться спокойно-консервативной политики, или же, сверхъ этого, предпримутъ и реакцiю противъ результатовъ, выработанныхъ дѣятельностью прежнихъ правителей? На этотъ счетъ уже высказано не мало разныхъ предположенiй, опасенiй и даже тревогъ (за coxpаненie европейскаго мира). Но намъ кажется что нѣкоторое знакомство съ англiйскою жизнью можетъ привести къ одному предположенiю относительно этого вопроса: кабинетъ Дизраэли въ настоящее время будетъ, или лучше, можетъ быть лишь благоразумно-консервативнымъ, а не реакцiоннымъ въ томъ значенiи, какъ это принято понимать въ нѣкоторыхъ европейскихъ государствахъ. Въ самомъ дѣлѣ, великобританскiй народъ, двѣ трети мужскаго взрослаго населенiя котораго участвуютъ в политическихъ выборахъ, высказавшись столь ясно противъ горячечной реформенной дѣятельности Гладстона, не обнаружилъ eще тѣмъ своего отвращенiя къ постепеннымъ улучшенiямъ въ его соцiальной и политической жизни. Не смотря на отказъ отъ поддержки Гладстона при выборахъ въ новую палату общинъ, по большей части, и въ самой Англiи достаточно признаются заслуги его передъ страною: его добросовѣстная и полезная реформенная дѣятельность. Кромѣ плодотворной его финансовой и экономической дѣятельности и миролюбивой международной политики (о чемъ мы уже говорили, см. № 5), за Гладстономъ считаютъ множество важныхъ дѣлъ. Онъ старался водворить религiозную равноправность и примирить съ Англiею населенiе Ирландiи, гдѣ религiозная вражда и сепаратистскiя наклонности массъ населенiя не переставали разжигать страсти; улучшилъ законодательство о народномъ образованiи; уничтожилъ старинный обычай покупки офицерскихъ чиновъ, вмѣсто прiобрѣтенiя ихъ исключительно личными заслугами, и тѣмъ положилъ начало преобразованiю англiйской армiи, несовершенства которой вполнѣ сознаются въ Англiи; значительно расширилъ избирательное право населенiя; ввелъ закрытую подачу голосовъ на выборахъ, имѣющую цѣлью придать болѣе независимости подачѣ голосовь и т. п. Если англичане считаются консерваторами, такъ сказать, по натурѣ своей, то склонность ихъ къ консерватизму не слѣдуетъ понимать односторонне. Въ реформахъ Aнглiи почти не бывало рѣзкихъ переходовъ и тѣмъ менѣе было совершенно нежданныхъ скачковъ. Каждая почти реформа тамъ вырабатывалась самою жизнью и являлась результатомъ сознанной значительною частью населенiя потребностью. Поэтому англичане такiе же консерваторы относительно реакцiонной ломки недавно преобразованныхъ учрежденiй, какъ и относительно несвоевременныхъ либеральныхъ покушенiй на освященныя вѣками и вкоренившiяся въ народную жизнь учрежденiя.
Съ тѣхъ поръ какъ молчаливый маршалъ Макъ-Магонъ рѣшился, наконецъ, заговорить, положенiе дѣлъ во Францiи нѣсколько измѣнилось. Но едва-ли не къ худшему. Борьба партiй усилилась, увеличилось и дробленiе этихъ партiй, a вмѣстѣ съ тѣмъ существующiй порядокь дѣлъ сталъ еще болѣе непрочнымъ. Вотъ любопытная картина положенiя страны, которая, по выраженiю персидскаго шаха, управляется семью-стами королей.
Маршалъ-диктаторъ, который до того времени не рѣшался произносить ни одного слова относительно своей политики публично, вдругъ, при посѣщенiи коммерческаго суда, произнесъ рѣчь, въ которой нѣсколько торжественно и далеко недвусмысленно выразилъ, что онъ, во все время своихъ семилѣтнихъ диктаторскихъ полномочiй, не потерпитъ колебанiй разными партiями его власти, заставитъ ихъ уважать рѣшенiя нацiональнаго собранiя, ввѣрившаго ему семилѣтнюю власть и такимъ образомъ сдѣлаетъ все для оживленiя въ странѣ промышленности, торговли и т. п. и вообще для устраненiя повсемѣстнаго въ странѣ экономическаго застоя... Такое неожиданное обстоятельство привело въ замѣшательство тѣ партiи, которыя возлагали надежды на уступчивость «честнаго маршала», когда придется провозгласить короля или императора. Тѣмъ болѣе что вскорѣ стали обнаруживаться и послѣдствiя извѣстнаго циркуляра главы кабинета (по поводу того что вся вновь назначаемая администрацiя должна исключительно служить въ пользу утвержденiя семилѣтнихъ полномочiй) и рѣчи самого маршала. Судъ приговорилъ редактора одной бонапартистской газеты къ штрафу въ 300 фр. за нападки на упроченiе семилѣтнихъ полномочiй. За этимъ послѣдовалъ черезъ-чуръ смѣлый манифестъ неутомимаго «бывшаго вице-императора», Руэра, недавно возвратившагося изъ Англiи, послѣ совѣщанiй съ наполеонидами. Въ манифестѣ, по случаю приближенiя 16 марта — дня совершеннолѣтiя сына Наполеона, предлагалось странѣ посредствомъ плебисцита дѣлать выборъ только между республикою и имперiею, при чемъ открыто было заявлено что семилѣтнiя полномочiя Макъ-Магона ограничены и эфемерны и служатъ лишь переходомъ къ постоянной формѣ правленiя, т. е. къ имперiи. Вслѣдъ за манифестомъ обнародованъ былъ другой манифестъ со стороны другаго представителя бонапартистской партiи принца Наполеона, гдѣ уже совсѣмъ отвергались полномочiя Макъ-Магона какъ неустановленные непосредственнымъ народнымъ рѣшенiемъ, и приглашались послѣдователи имперiи на 16 марта для принесенiя поздравленiя этому принцу. Манифесты вызвали горячiе протесты со стороны королевскихъ партiй и, сверхъ того, предостереженiе со стороны правительства, которое, будто бы, не служитъ никакимъ партiямъ, а исключительно заботится о водворенiи порядка на семь лѣтъ. Представитель чистыхъ легитимистовъ Франлье отвѣтилъ на манифестъ, что дѣло республики и имперiи — равно адское дѣло, такъ какъ республика три раза приводила Францiю на край гибели, равно какъ и имперiя, въ 1814, 1815 и 1870 гг., губила Францiю, выдавая ее врагамъ связаннаою по рукамъ и ногамъ, а что лишь королевская власть служитъ высшимъ идеямъ. Въ циркулярѣ же герцога Брольи предписывалось властямъ воспрещать публичную пропаганду въ пользу бонапартистскихъ манифестацiй и недопускать чиновниковъ существующаго правительства принимать какое либо участiе въ нихъ. Такимъ образомъ происходитъ совершенный уже разрывъ легитимистовъ, орлеанистовъ и «нейтральнаго" правительства съ бонапартистами. Въ свою очередь возобновляются ссоры и интриги между легитимистскими и орлеанистскими партiями, изъ которыхъ первыя недавно значительно потеряли свой, впрочемъ, незначительный кредитъ у массъ населенiя, вслѣдствiе необыкновеннаго процесса противъ нихъ со стороны такъ называемыхъ прямыхъ наслѣдниковъ Бурбоновъ, или голландскихъ Бурбоновъ*)... Наконецъ и республиканскiя фракцiи, которыя на время какъ-будто сплотились между собою, для спасенiя Францiи отъ роялистскихъ и имперiалистскихъ переворотовъ, — начинаютъ вновь разлагаться. Тьеръ, котораго, со дня его отставки, считали предводителемъ всѣхъ республиканскихъ фракцiй, 24 (12) февраля, въ письмѣ къ кандидату умѣренной республиканской партiи, предложенному въ Вiеннѣ, настаиваетъ на необходимости консервативной республики для спасенiя Францiи и порицаетъ выборы такихъ лицъ въ депутаты, какъ извѣстный старый народный трибунъ Ледрю-Ролленъ, которые могутъ только увеличивать нерѣшительность нацiональнаго собранiя относительно умиротворенiя Францiи. Такое же мнѣнiе высказываютъ и всѣ умѣренныя республиканскiя фракцiи. А между тѣмъ этотъ старый республиканецъ-революцiонеръ пользуется значительнымъ вѣсомъ у крайнихъ республиканцевъ и, лишь уступая ихъ настоятельнымъ просьбамъ, принялъ кандидатуру послѣ того, какъ уже совсѣмъ было сошелъ со сцены... Наконецъ, противъ радикальной группы, готовящей на дняхъ, въ лицѣ предводителя своего Гамбетты, запросъ относительно подкапыванiя монархистскими партiями подъ существующiй порядокъ, пущены въ ходъ всевозможныя интриги. Надѣются даже возбудить судебное преслѣдованiе противъ турскаго правительства, т. е. въ сущности противъ Гамбетты, пользуясь тѣмъ подходящимъ случаемъ, что 23 (11) февраля коммиссiя, разсматривавшая дѣйствiя правительства 4 сентября, произнесла очень строгiй приговоръ противъ Гамбетты, котораго коммиссiя дѣлаетъ отвѣтственнымъ за важныя бѣдствiя Францiи въ послѣднюю войну...
Что до Испанiи, то что сказать о правительствѣ, прямо опирающемся на армiю, которое до сихъ поръ не только не подавило скопищъ карлистовъ, но даетъ имъ средства занимать укрѣпленные пункты, — какъ, напримѣръ, Бильбао, — подвергать ихъ всѣмъ ужасамъ осады и замѣтно усиливаться?
Ничего нѣтъ удивительнаго что пресловутый генералъ Морiонесъ морочилъ своими фиктивными побѣдами надъ карлистами правительство оратора-президента Кастеллара, но непонятно, чего ожидаетъ отъ этого главнокомандующаго маршалъ Серрано! До сихъ поръ всѣ извѣстiя изъ Испанiи получаются въ родѣ того что генералъ Морiонесъ преслѣдуетъ все какiе-то фантастическiе планы «быстрыхъ, неожиданныхъ нападенiй на враговъ отечества», но, по какимъ-то непостижимымъ случайностямъ, скорѣй отдаляется со своею армiею отъ враговъ, чѣмъ приближается къ нимъ...И довольно курьозныя, по поводу такихъ дѣйствiй его, получаются изъ Мадрида извѣстiя. Такъ, напримѣръ, 23 (11) февраля получена изъ Мадрида такая телеграмма: «Бурная погода на морѣ продолжаетъ препятствовать операцiямъ Морiонеса» — и болѣе ничего!...
В-ръ. П-чъ.
*) 25-го января (6-го февраля) начался предъ сенскою аппелляцiонною палатою замѣчательный и историческiй процессъ «голландскихъ Бурбоновъ» противъ графа Шамбopa. Истцами являются: Адальбертъ де-Бурбонъ и Амелiя де-Бурбонъ, дѣти скончавшагося въ Делфтѣ (Нидерландахъ) въ 1845 году и похороненнаго тамъ такъ называемаго Людовика ХVII. На могилѣ его поставленъ памятникъ со слѣдующею надписью: «Людовикъ XVII, королъ Францiи и Наварры». Процессъ этотъ появляется на сцену во второй уже разъ, подъ скромнымъ названiемъ «требованiя поправки въ метрическихъ книгахъ». Въ первый разъ дѣло это обсуждалось въ сенскомъ судѣ въ 1851 году. Наслѣдники претендента доказывали что отцомъ ихъ былъ Людовикъ XVII, чудеснымъ образомъ спасенный отъ смерти, именно тѣмъ самымъ способомъ, который употребилъ Александръ Дюма въ своемъ романѣ Монте-Кристо: онъ былъ положенъ въ гробъ живымъ и потомъ вынутъ оттуда. Въ 1851 году, такъ и теперь, истцы просили вызвать въ судъ графа Шамбора, такъ какъ онъ считается старшимъ представителемъ Бурбонской династiи. Такъ же, какъ и тогда, Шамборъ не явился въ судъ и такъ же, какъ тогда повѣреннымъ истцовъ явился Жюль-Фавръ. Въ 1851 году, даже не принята была жалоба истцовъ къ paзсмотрѣнiю, такъ что они могли возобновить дѣло, когда только имъ вздумалось.
У претендента было 6 человѣкъ дѣтей. Вдова его и дѣти его предъявили въ 1851 году искъ къ герцогинѣ Ангулемской, дочери Людовика XVI, къ графу Шамбopy, его племяннику, и къ герцогинѣ Пармской, сестрѣ Шамбора, какь къ лицамъ, пользующимся тѣми правами, которыя принадлежатъ отцу истцовъ. Они требовали, чтобы былъ уничтоженъ и признанъ недѣйствительнымъ актъ, свидѣтельствующiй о смерти герцога Нормандскаго, Людовика XVII, составленный 12 iюня 1791 года. Жюль-Фавръ доказывалъ что дофинъ былъ спасенъ при содѣйствiи президента директорiи Барраca и главнѣйшихъ членовъ конвента, Камбасереса, Ciеса, Фуше, Матье, Peвершона и другихъ. Съ этой минуты, какъ дофинъ вышелъ изъ Тамиля, сказалъ Жюль-Фавръ, онъ велъ скитальческую жизнь, полную лишенiй, преслѣдуемый тѣми, кому выгодна была его смерть и нѣсколько разъ былъ арестованъ, подвергаемъ всякимъ жестокостямъ и всякiй разъ спасался. Въ 1812 году онъ поселился въ Пруссiи, въ Шпандау, подъ именемъ Наундорфа, занявшись ремесломъ часовщика, каковому ремеслу онъ выучился отъ скуки у одного швейцарца, у котораго ему пришлось проживать въ молодости. Спрошенный о своемъ званiи полицейскимъ префектомъ, онъ разсказалъ ему о своемъ царственномъ происхожденiи и префектъ палъ къ его ногамъ, какъ выразился Жюль-Фавръ. Префектъ выхлопоталъ для дофина званiе шпандаускаго гражданина, чтобы его не безпокоили болѣе на счетъ паспорта. Въ 1814 году, когда вступилъ на престолъ Людовикъ XVIII, Наундорфъ не выдержалъ и написалъ длинное письмо герцогинѣ Ангулемской, въ которомъ открылъ ей тайну своего чудеснаго спасенiя и требовалъ признанiя своихъ законныхъ правъ и принадлежащаго мѣста въ королевской фамилiи. Это письмо, какъ и многiя другiя, осталось безъ отвѣта. Въ 1817 году Наундорфъ отправилъ къ сестрѣ своей французскаго офицера по имени Маррассена. Но и это не подѣйствовало. Герцогиня продолжала хранить молчанie; результатомъ всѣхъ этихъ попытокъ было только то, что Наундорфъ лишился покровительства прусскаго префекта, который, опасаясь строгой отвѣтственности, не возвратилъ Наундорфу документовъ, доказывающихъ его царственное происхожденiе. Однако, въ 1818 году, тотъ же префектъ выхлопоталъ ему дозволенie вступить въ бракъ безъ предъявленiя своихъ бумагъ. Изъ Шпандау Наундорфъ переселился въ Бранденбургъ, гдѣ былъ арестованъ только по одному подозрѣнiю (чтo на основанiи тогдашнихь законовъ было дѣломъ обыкновеннымъ) въ фабрикацiи фальшивыхъ денегъ, но тотчасъ же заключенъ на три года въ крѣпость за присвоенiе ceбѣ имени сына Людовика XVIII. Освобожденный изъ крѣпости, онъ снова сталъ предъявлять свои права и снова не разъ писалъ къ герцогинѣ Ангулемской, которую называлъ своею сестрой. Въ 1830 году онъ прiѣхаль во Францiю, желая разыскать тѣхъ, кто, по его мнѣнiю, долженъ быль непремѣнно узнать и признать его. Но нашлись очень немногiе, въ томъ числѣ бывшая при Людовикѣ XVII, гувернанткой его, дофина, г-жа Ранбо, которые откликнулись на его призывъ и образовали маленькую партiю его приверженцевъ.
Всѣ эти объясненiя, данныя Жюль-Фавромъ въ 1851 году, были отвергнуты сенскимъ судомъ на основанiи подлинныхъ актовъ, хранящихся въ архивѣ. Изъ этихъ бумагъ видно что Тамиль находился подъ строжайшимъ надзоромъ, что кончина сына Людовика XVII засвидѣтельствована оффицiальнымъ актомъ, что вскрытiе его тѣла занесено вь протоколъ, подписанный многими свидѣтелями и что по этому не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнiя въ смерти Людовика XVII. Наконецъ, какъ указано въ судебномъ рѣшенiи, одинъ тотъ фактъ, что претендентъ не знаетъ французскаго языка, уже служитъ доказательствомъ его самозванства. На это рѣшенiе и апелируютъ въ настоящее время истцы, спустя 22 года послѣ процесса. Все семейство Наундорфа находится въ Парижѣ. Претендентъ былъ милостиво принятъ голландскимъ королемъ, купившимъ у него право на разныя механическiя изобрѣтенiя, какъ истинный сынъ Людовика XVI. Король на похороны его посылалъ своихъ адъютантовъ и высшихъ сановниковъ. Многiе изъ членовъ этого семейства натурализовались въ Голландiи и признаны тамъ оффицiально членами Бурбонской фамилiи. Этимъ именемъ они и подписываются на оффицiальныхъ бумагахъ. Одинъ изъ сыновей Наундорфа вступилъ въ нидерландскую армiю подъ именемъ Адальберта Бурбонскаго. Онъ получилъ чинъ лейтенанта и принятъ при голландскомъ дворѣ, какъ настоящiй сынъ герцога Нормандскаго. Всѣ дѣти Наундорфа имѣютъ всѣ признаки Бурбонскаго типа. Старшая дочь его Амелiя — живой портретъ Mapiи-Антуанеты, а Адальбертъ представляетъ поразительное сходство съ Людовикомъ XVI.
Самъ таинственный претендентъ, какъ заявлено недавно въ нѣмецкихъ газетахъ, лицомъ производившимъ въ Пруссiи о немъ дѣло, былъ красивъ собою, отличался очень изящными манерами и необыкновенною любезностью. Но вообще былъ мало образованъ, говорилъ по французски мало, а по нѣмецки съ акцентомъ французскихъ гугенотовъ прошлаго столѣтiя.
Претендентамъ въ послѣднее время сдѣланы были, какъ говорятъ, выгодныя денежныя предложенiя, если они откажутся отъ процесса. Предложенiе это было отвергнуто. Фактически извѣстно что отецъ нынѣшняго претендента еще въ 1834 году получилъ отъ короля Людовика-Филиппа такое же предложенiе. Онъ обязался указать въ занимаемыхъ королемъ комнатахъ потаенный шкафъ (въ стѣнѣ), существованiе котораго извѣстно было только Людовику ХVI и сыну его (Людовику ХVII) и въ которомъ, кромѣ различныхъ драгоцѣнностей, особенно же брилльянтовъ громадной стоимости, находятся многiе важные документы. Людовикъ-Филиппъ согласился на это предложенiе, предоставляя претенденту драгоцѣнности, но оставляя за собою право на владѣнiе документами. Претендентъ отвергъ эту сдѣлку, вслѣдствiе чего вынужденъ былъ оставить Парижъ и Францiю.
Хотя, согласно телеграммѣ отъ 15 (27) февраля, рѣшенiемъ аппеляцiонной палаты въ составѣ всѣхъ судебныхъ департаментовъ, отринута аппеляцiонная жалоба наслѣдниковъ претендента, причемъ они названы смѣлыми искателями приключенiй, исполненными коварства и хотя легитимисты дѣлали видъ что вполнѣ игнорируютъ этотъ процессъ, но все таки этотъ загадочный процессъ сильно повредилъ Шамбору. Изъ Парижа пишутъ что народъ съ жадностью слѣдилъ за процессомъ и повидимому сочувственно, съ жадностiю читалъ брошюры о немъ, вполнѣ вѣря въ спасенiе Людовика ХVII.
===========
Статистика: